Крещендо (СИ) - "Старки". Страница 19

— Я не понимаю, почему ты решил всё за меня?

— Потому что здесь решаю я!

— Я не против электроскрипки, мне даже интересно! Но играть в клубе я не буду!

Май останавливается, вздыхает и через паузу четко проговаривает:

— Посчитай, чего тебе стоило не слушаться меня? Ты хочешь продолжения? Лучше смирись! Я от тебя не отстану! Ты в капкане, мышь! Итак, электроскрипка!

И мы выбирали скрипку. Консультант-продавец не мог скрыть удивления, помогая выбирать, рассматривал моё лицо в пластырях. Не меньше полутора часов мы тасовали инструменты. Включали. Я пробовал. Показывали возможности. Я играл полонез Огинского (не весь, разумеется). Рекламировали всякие дополнительные приспособы. Выбрали полуакустическую, к счастью, четырехструнную, Yamaha с диковинным корпусом в виде заглавной прописной буквы «Е». Цену мне не сказали. Деев рассчитывался карточкой. Магазин обязался к вечеру доставить инструмент к школе, то есть в студию.

Теперь я надеялся, что искалеченного скрипача повезут домой. Но меня никто не спросил! Май везет меня к торговому центру, за кефиром? Нет, волочёт меня наверх в магазин с неуспелпрочитать названием. Но название на английском. К нам подскакивает молодой парень-консультант.

— Чем вам помочь?

— Нужны джинсы, и не вякай даже! Черные! Никаких нашитых сверху карманов и труб. На него! Только размер не знаю! Ну-ка! — разворачивает к себе задом и лезет под брюки, шарит у меня на заднице, ищет маркировку. - Не пищи! Нет тут размера! Ну, сами посмотрите — детский размер! Что? Не надо на меня так смотреть! В костюме, что ли, собрался на сцене выступать? И потом, брюки-то испорчены! Сейчас и отоваримся!

Мне вытаскивают кучу черных джинсов. Каждые сначала рассматривает Май и на этом этапе отвергает все, кроме двух. Потом меня отправляют это мерить. Я надел. Ну и ну! Жесткие! И цвет: как будто кто-то в них уже жизнь прожил, валяясь на асфальте. Это красиво? Я верчусь, выгибая шею, чтобы узреть свой зад. Шторка резко откидывается:

— Умер, что ли? — сердится ублюдок. — Ну? Нравится? Сидят вроде нормально!

— Какие-то стрёмные… — робко вставляю я.

— А ты знаток?

— Они тесные!

— Может, шёлковые шаровары купим?

— Они мятые!

— Джинсов со стрелками не бывает!

— И тут, на жопе, всё в обтягон!

— Это Надежде Ивановне в обтягон нельзя, а у тебя попа завидная. Я уже в слюнях!

— Мне цвет не нравится, как из мусорки!

— Будем брать! Снимай и мерь вторые!

Снимаю и отдаю ему. Блин, рассматривает меня, вылупился и даже не шифруется. Вторые джинсы просто черные, но несколько иной формы, более свободные в коленках. Так, опять в боковой шов вшита железная молния, а в промежности кожаная вставка! Бред!

— Отлично! — заявляет Май.

— Я что, ковбой? Зачем тут кожа?

— Чтобы не протёрлось!

— Я ничего не собираюсь там протирать!

— Может, я собираюсь?

— Извращенец! В них будут носки видны! Они короткие!

— Какие носки? Ты же не собираешься в концертных туфлях выступать? Кроссовки купим понавороченнее!

— У меня в них ноги толстые!

— Это точно! Ты вообще жирдяй!

— А зачем здесь молния? Для стриптиза, что ли, штаны?

— Согласен, классная идея! Берём! Не снимай их! Давай, я оторву ярлык! — ярлык нужно было отрывать, обязательно объяв меня руками вокруг, дыша мне в ухо. Пришлось стукнуть по его рукам хамским, а то еще немного, и зажмет меня в угол. Май притаскивает две футболки с пошлейшими рисунками и две рубашки – черную и бордовую. Футболки я мерить отказался («Берём!» — кивнул Май парню-продавцу). Рубашки сидели неплохо, только воротник у одной под галстук не годился. Когда я озвучил эту светлую мысль вслух, Май хлопнул меня по плечу и сказал продавцу:

— Реликт! Всю жизнь в интернате благородных девиц прожил! Берём всё! А ты не снимай! Пойдешь в этом!

Он оторвал зубами ярлык и с рубашки, укусив меня при этом за загривок. Продавец мерзко лыбился. Покупки были оплачены карточкой.

Затем меня торжественно повезли домой. Тетя Анечка чуть в обморок от моего вида не упала, но Май хотя руки её не целовал, но тут же влез и в её сердце.

— Ух, ты как вкусненько пахнет! Это солянка у вас? Так мы сейчас с Лёлей, — и не забыл ведь, гад, — пару тарелок навернём!

И, действительно, навернул пару тарелок и меня заставил лопать, хотя капусту тоже не люблю. А этот — «жри» — и не интересуют его мои вкусовые пристрастия! Выспрашивал у тети Анечки про её внуков, про «как здоровье», про то, каким я маленьким был! Няня цвела и пахла! Велела нам дождаться пирогов! И целый час мы «дожидались».

После пирогов поехали в студию встречать скрипку. А потом еще и разбираться с тем, как это работает? На помощь пришли Эсэс и Женька Перевалов. На электроскрипке играть совсем непривычно. Слышно всё, любое неосторожное касание смычком или шершавое глиссандо пальцем. Пожалуй, классику играть здесь сложновато… Только примитивную мелодию. Нужна идеальная техника. Но звук, конечно, гундявый. Хоть и корпус редуцирует и а-ля эфы они изобразили формой, но деревянная акустическая скрипка, даже ученический Каприс, звучит человечнее, чувственнее. Май сказал, что это у меня предубеждение против электроники. Я еле сдержался, чтобы не кинуть в него этой ямахой!

Пробовали с ним контр-дуэт сыграть из «Неба», у меня не сразу получилось! Ублюдок обрадовался моему ляпу!

Потом ещё мне включили песню, на которую нужно было соло играть. Не фига себе, слова Шекспира? Это чтобы авторские не платить? Хитрый ход! Даже приятно подыгрывать английскому гению! Соло нетрудное. Украсим потом!

Уже в десять парни отправились домой, и Май тоже решил, что «хватит на сегодня». Самолично прибирал инструменты, пока я показательно ныл, что не сделал домашку, что джинсы все же узкие, что в «Пели-кане» все курят, что не позвонил маме, а тетя Анечка маме точно расскажет про мои пластыри и т.д. Когда выходили из комнаты и он уже выключил свет, то я вдруг был схвачен за плечо и откинут к стене. Май навалился на меня, прижал собой, поймал мои махающие руки и пригвоздил их своими ладонями. Блин, опять целоваться лезет! Но ведь репетиции с Лидочкой не было! Я не успел это озвучить, он первый:

— Ты простил меня? — и в рот языком лезет! Я мычу, как отвечать-то? А он отрывается и еще раз спрашивает: - Ты ведь выступишь с нами? — и в губы, я опять мычу.

— Правда, я хорошо целуюсь? — ха, не буду ничего говорить на это! – Скажи это, а то не отпущу! — и еще раз вглубь меня полез.

— Ну! Тебе нравится, как я целуюсь? — требует он опять.

— Лучше всех, лучше Ленки, лучше Светки, лучше всего 11а, и даже Никитос гораздо хуже, чем ты! Ага! Поверь мне, я знаю, что говорю! Быстро убрал свои руки и губы! Ты мне пластырь содрал! Сначала калечит, потом целует! Идиотизм!

Май заржал, но отпустил. Еле пережил дорогу до дома, опять страху натерпелся. Оставляя меня у дома, Май спросил, приду ли я завтра к Лидочке:

— Май, — я серьёзно взглянул на него через ночь, — просто верни мне скрипку. Пожалуйста! Ты же добился всего, чего хотел. Я не уйду. Просто верни без всякого порно, тебе же самому тошно от этого…

— Тошно, — он меня отталкивает и надевает шлем, — но без порно не могу!

Комментарий к 9.

========== 10. ==========

Илья Родионович, увидев меня, заявил, что пора обращаться в полицию, на ублюдка надо жаловаться. С трудом его убедил, что всего лишь «упал на стаканы, поскользнувшись на жирном полу». Врач мне не поверил. Не поверил и Зиновий Веньяминович, отругал! Поэтому спрашивать об опыте игры на электроскрипке я не стал, у меня есть подозрение, что он запретит, ибо звукоизвлечение с классической скрипкой отличается.

Сразу после репетиторства на мотоцикле у подъезда Гельдовича меня ждал Май, чтобы отвезти в студию. Хорошо, что я не на контрабасе играю, а то прикольно было бы с ним на мотике проехаться! В студии до ночи играли «Небо» с Ямахой. Кир вместо пива принес чипсов, газводы и энергетиков в банках. Я сожрал почти все чипсы. Мне можно! Я первый раз их попробовал! Кир хохотал: