Океан безмолвия - Миллэй Катя. Страница 61

Я поворачиваюсь к выходу, и миссис Лейтон открывает дверь. Пожалуй, не стоит на нее обижаться: она ж беременна. И вдруг…

– Думаю, мы с тобой обе знаем, что это Джош нуждается в спасении. Приятного вечера.

Издевается надо мной, что ли?

Ровно в четыре Джош стучит в мою дверь. Мне непонятно, почему он назначил свидание на столь ранний час. В ресторан сейчас мы не должны идти, потому что Джош, как и я, не любит рано ужинать. На нем темно-синяя тенниска и брюки цвета хаки с поясным ремнем. Обычно в таком виде он является на воскресные ужины. Как у парней все просто, аж зло берет: надел брюки, рубашку и готово! Джошу, похоже, не составляет труда «одеться нормально». И при этом какой красавчик!

Он стоит в прихожей, смотрит на меня. Мне ужасно неловко, но я стараюсь не тушеваться под его взглядом. В результате я выбрала голубое платье без рукавов с синим греческим орнаментом по краю подола. Не сногсшибательный наряд, зато простенько и со вкусом. Мое представление о нормальной одежде. Я подумала, что буду неплохо смотреться в нем. Волосы я закрутила в свободный узел на затылке. Шрам на проборе, конечно, заметен, но Джош много раз его видел, так что сойдет.

– Ты совсем другая, – говорит он, повторяя фразу, которую сказал мне в тот вечер, когда я впервые появилась у его дома, и я улыбаюсь, потому что именно такой и хочу быть сегодня. – И чудо как хороша – глаз не оторвать, – тихо добавляет он, улыбаясь одними уголками губ.

– Теперь скажешь, куда мы идем? – спрашиваю я. Меня это целый день сводит с ума. Ненавижу находиться в неведении. Предпочитаю сама все планировать, держать под контролем, а это настоящее испытание для человека, который мало что может контролировать.

– Нет, – просто отвечает он, беря меня за руку и помогая мне сесть в кабину.

А потом мы едем. Едем. Едем.

– Джош, ну хватит уже! Что за черт?! – Неудивительно, что он заехал за мной так рано. Мы отправились в какое-то дурацкое автопутешествие.

– В четвертый раз это говоришь с тех пор, как мы отъехали от дома.

– Да. Ну, Джош, давай! Что за черт?! Куда мы едем?

– Закрой глаза. Расслабься. Я скажу, когда будем на месте.

– Солнышко? Приехали. – Я открываю глаза, смотрю на часы на приборной панели. 6.10. Джош, ну ты даешь! Что за черт?!

– Где мы? – спрашиваю я, пытаясь сообразить, зачем мы ехали куда-то целых два часа.

– На ужине.

Мы на парковке. Я смотрю в окно и вижу вывеску итальянского ресторана, который знаю очень хорошо. И не верю, что это происходит со мной. За стеклом какой-то мужчина в костюме играет на пианино, но сейчас я вижу не его.

– На что ты смотришь? – спрашивает Джош.

На себя, в параллельном мире, думаю я.

– Мы что – в Брайтоне? – Как я ни пытаюсь контролировать свой голос, в нем слышатся истерические нотки.

– Да. – Джош насторожился. Кажется, он немного нервничает, это ничего, я ведь и сама напугана.

– Зачем мы приехали в Брайтон? – Я стараюсь говорить и вести себя спокойно, потому что возбужденность меня никуда не приведет, и, говоря «никуда», я имею в виду «никуда за пределы Брайтона».

– У нас здесь заказан столик. – Голос у него робкий. Он взирает на меня так, будто ждет, что я вот-вот потеряю рассудок.

Я молчу. Не в состоянии говорить.

– Ты любишь итальянскую кухню. Я сравнил рейтинги полсотни заведений в радиусе двух часов езды от нашего города, и это оказалось самым лучшим. К тому же мне удалось зарезервировать для нас столик. А что не так? – Он обескуражен, и я его не осуждаю.

– Джош, у нас в городе, наверно, пятьсот итальянских ресторанов. Ты мог бы сводить меня в любой из них. Зачем было ехать два часа для того, чтобы где-то поужинать?

– Чтобы мы могли разговаривать.

Чтобы мы могли разговаривать. Сказал так, будто это самый очевидный ответ на свете. Мы ехали два часа, в такое место, где нас никто не знает, чтобы за ужином мы могли вести беседу. Мне хочется смеяться и плакать, и задушить его в своих объятиях. Вместо этого я его целую. Едва мои губы касаются его губ, он кладет руку мне на шею, привлекает к себе, будто сто лет ждал этого мгновения и теперь ни за что меня не отпустит. Но я и не хочу, чтобы он отпускал, и, если б руль не мешал, я забралась бы к нему на колени – просто чтоб быть ближе.

Потом он чуть меняет положение, и я больше его не целую. Теперь он целует меня. И часть меня исчезает. Но это та часть, что искорежена, исковеркана, изуродована, и на короткое время, пока его ладони в моих волосах, а губы на моих губах, мне удается убедить себя, что ее никогда не существовало.

– Я думал, ты рассердилась, – говорит он, когда я отстраняюсь. – Не то чтобы я жалуюсь…

– Я рассержена, но не на тебя. – Я все еще держу его за плечи и не хочу отпускать.

– А на что тогда? – спрашивает он, убирая упавшую на лицо прядь, что выбилась из пучка.

– На все остальное.

Джош приложил массу усилий, чтобы организовать ужин, за которым мы могли бы разговаривать, и в результате привез меня в единственное место, где мы говорить не сможем. Сейчас он смотрит на меня так, словно в толк не возьмет, что все это значит и как нам теперь быть. Я же просто предпочла бы вернуться домой, в его гараж, где мне комфортно, где я стала бы шкурить доски, наблюдая, как у моих ног вырастают кучки древесной пыли, где меня не покидает стойкое ощущение, что, пока я там, у меня все хорошо.

Его взгляд заставляет меня нервничать, но я не могу отвести глаза. Он снова наклоняется ко мне, и я замираю. Он снова прижимается губами к моим губам, целует с неким благоговением, и это меня пугает, потому что более восхитительных ощущений я еще не испытывала.

– Прости, – говорит он. – Я очень давно мечтал об этом и просто захотел еще раз тебя поцеловать.

– Давно?

– С того самого вечера, когда ты впервые появилась в моем гараже.

– Хорошо, что ты тогда меня не поцеловал, – признаюсь я.

– Почему?

– Меня же только что стошнило. Приятного было бы мало.

– Зато сейчас… все так романтично. – Джош улыбается, и я отстраняюсь, откидываюсь на сиденье, думая, что сказать.

– Ну что, идем? – наконец спрашивает он.

Я качаю головой.

– Нам нельзя здесь оставаться.

– Почему? – допытывается он. И мне горько, что я вынуждена пустить все его старания насмарку. Ну сколько можно разочаровывать людей, которые мне дороги? Не хочу я добавлять в этот список Джоша Беннетта. Я этого просто не вынесу. Но сейчас выбора нет. Ничто не заставит меня войти в этот ресторан. Я смотрю на Джоша. Жаль, что не могу на его вопрос ответить просто поцелуем. Увы, от ответа мне не уйти.

– Потому что я отсюда родом.

Наша попытка провести вечер, как нормальные люди, заканчивается посещением захудалого придорожного кафе на пути между Брайтоном и домом, где мы ужинаем отвратительной пиццей. Не скажу, что это нормально. Это даже не исключительно. Это идеально. И мне хочется, чтобы это ощущение идеальности не исчезало, но так не бывает. Таким людям, как я и Джош, идеальное недоступно. Обычно нам достается то, что даже отдаленно нельзя назвать сносным. Вот почему меня это пугает. Ибо, даже если идеальное существует, оно быстротечно.

Около одиннадцати мы останавливаемся у дома Марго. Я смотрю на Джоша. Не пойму, почему он привез меня сюда, а не к себе домой.

– Хороший был вечер, – произносит он.

– Разве не я должна сказать это тебе?

– Не знаю. А что, есть какие-то правила? – спрашивает Джош.

– Не знаю, – отвечаю я. – Но мне тоже понравилось. Было весело. С учетом всех обстоятельств. – Мне все еще неловко, что я разрушила его планы.

– Без учета всех обстоятельств, – мягко поправляет он меня, поднося ладонь к моей щеке, наклоняясь и целуя меня. Всего один раз. И это не идеальный поцелуй. Нежный, теплый, настоящий, искренний. – Было весело. Все остальное неважно.