Шаг навстречу (СИ) - Веденеев Александр Владимирович. Страница 11

А вот бдительный Денис то и дело пронзал Негневицына внимательным, сканирующим взглядом, отчего Виктору Петровичу сделалось неудобно. Но он понимал, что Денис, оставшийся за старшего, вполне вправе потребовать объяснений, и настроился на серьезный мужской разговор.

Негневицын неторопливо мыл посуды и складывал ее в сушилку, когда Денис, устроивший двойняшек смотреть мультики, вернулся на кухню. Кряхтя (все-таки помятые ребра давали о себе знать), он устроился в углу за столом, поближе к батарее, как успел заметить Негневицын.

– Виктор Петрович, вы гей? – без обиняков спросил Дениска, гоняя по клетчатой скатерти сахарную крупинку.

Не ожидавший такой откровенной подставы Негневицын замер.

– Почему ты так решил? – спросил он через секундную паузу, показавшуюся обоим бесконечной.

– Логически помыслил, – хмыкнул Денис. – Вы нам не родственник, так что выгуливаться в парке или готовить ужин вас никто не принуждает. Киднеппинг тоже не прокатит – взять-то с нас нечего, кроме внутренних органов. Может в вас, конечно, отцовские инстинкты проснулись, но это вряд ли. К тому же я видел, какой Вовка домой пришел… после вашей… ммм… поездки.

Виктору Петровичу было очень любопытно узнать, как же выглядел Вовка после встречи с ним, но он решил не усугублять и без того непростую ситуацию. Хотя если Вовка был хотя бы вполовину так эмоционально растревожен, как он сам, то ничего удивительного, что наблюдательный Денис «просёк фишку».

– Мне нравится твой брат, – сказал Негневицын, уставившись на пресловутую сахаринку. – Но я не буду портить ему жизнь.

– Даже если у вас это взаимно?

– Даже если… – кивнул Негневицын. Было мучительно горько добровольно отказываться от тепла, которое щедро дарил ему Вовка Солнышков, ведь Виктор Петрович почти укрепился в мысли о том, что Вовка – именно тот, кого он подспудно искал все эти одинокие годы, кого желал всем сердцем…

– Ерунда какая, – долетел до него звенящий Денискин голос. – Если нравится, почему бы и не попробовать? Вдруг да получится.

– А ничего, что мы с ним оба мужчины? – язвительно спросил Негневицын, скривив губы. На данную сентенцию Дениска лишь подал плечами:

– Да кого это волнует? Сейчас никого не удивишь нестандартной ориентацией. Выпячивать наболевшее тоже, конечно, не стоит – мало ли на каких придурков нарветесь, но и башкой в песок как страус тоже не надо зарываться: подавление собственного либидо может отрицательно сказаться на здоровье, знаете ли.

Услышать такое из уст мальчишки, который был едва не в три раза его младше, было удивительно и, чего греха таить, приятно. Негневицын словно родительское одобрение получил.

– Значит, разрешаешь мне встречаться с твоим братом? – весело спросил он, бросив на Дениса хитрый взгляд.

– А вам разрешения, по-моему, и не требуется, – не остался тот в долгу и нагло ухмыльнулся. Виктор Петрович как-то разом вдруг успокоился и расслабился. В одном Денис был прав – не стоило накручивать себя раньше времени. Ведь предстояло еще выслушать вердикт самого Вовки.

Несмотря на то, что Дениска числился на официальном больничном, Виктор Петрович заставил его взяться за учебники, чтобы не упустить важный школьный материал, а сам сбежал к двойняшкам в гостиную – смотреть мультфильмы, раскрашивать каких-то странных существ («Вик, это же смурфики!») и читать забавные «Денискины рассказы» Драгунского, которые сам Негневицын очень любил в детстве.

И как-то само собой получилось, что Виктор Петрович остался у Солнышковых с ночевкой, а утром приготовил вкуснейшую запеканку из манной крупы и творога, полив ее абрикосовым вареньем, и отвез двойняшек в сад. Целый день он был как на иголках, потому что не терпелось поехать в больницу за Вовкой, а когда он, наконец, туда добрался, то выяснилось, что Вовка уже выписался (попросту говоря – сбежал). Покачав головой, Негневицын отправился к Солнышковым, по дорогу заглянув на рынок и накупив для детей фруктов.

Дверь ему открыл одетый в верхнюю одежду Денис. Поздоровавшись, он сказал, что Вовка на кухне, подмигнул и был таков. Мучимый дурными предчувствиями, Негневицын отправился в указанном направлении.

Вовка строгал овощи и закидывал их в кипящую воду. Под тонкой домашней футболкой напрягались ровные гладкие мышцы, и у Негневицына появилось острое желание прикоснуться, провести ладонями по длинной спине, сжать дрогнувшие плечи, зарыться лицом в красно-рыжие вихры на затылке. Но он не смел… Пока не смел…

– Здравствуйте, Владимир, – сказал Виктор Петрович, выгрузил фрукты в пакетах и корзиночках на стол.

– Здравствуйте, Виктор Петрович, – начал было Вовка, но осекся и уставился на подарки круглыми глазами. – Это что?

– Яблоки, мандарины, груши, кокосовый орех, виноград, питахайя… Что это, не знаю, но продавец сказала, что очень вкусно и сладко.

– Зачем? Не нужно было.

– Я Мише проспорил, – неожиданно признался Виктор Петрович и засмеялся, глядя на вытянувшееся Вовкино лицо.

– Даже боюсь спрашивать о предмете спора! – осторожно улыбнулся тот в ответ. – С Мишей лучше не спорить – дело это заведомо провальное.

– Я это слишком поздно понял, – фыркнул Негневицын и осторожно уточнил:

– Как вы себя чувствуете, Владимир?

– Я еще вчера себя неплохо чувствовал. Макс, сволочь, запаниковал не по делу. Я ж пристегиваюсь всегда, да и удар легкий был. Машина и психика Макса пострадали больше, чем моя тушка… Спасибо, что вчера побыли с детьми.

– Не за что, – отозвался Негневицын, напряженно размышляя о том, передал ли Денис старшему брату содержимое их вчерашнего разговора. – Вам помочь? – кивнул он в сторону кастрюли.

Вовка перевел взгляд на плиту, несколько секунд непонимающе смотрел на закипающий суп и покраснел от сознания того, что когда Негневицын вошел на кухню, все его, Вовкины, мысли разом переключились на профессора. Вовка накрыл кастрюлю крышкой и убавил огонь.

– Останетесь на ужин? – неожиданно предложил он, не глядя на Негневицына. От волнения, вызванное присутствием Виктора Петровича, у него пересохло в горле, и Вовка тайком облизал губы, что, естественно, не укрылось от внимательно наблюдавшего за ним Негневицына.

Виктор Петрович вытащил из Вовкиных рук потрепанное кухонное полотенце, не глядя отбросил его в сторону и взял Вовкино лицо в ладони, заставляя поднять мутный бездумный взгляд. Негневицын провел большим пальцем по дрогнувшим Вовкиным губам и почувствовал дрожь, которая передалась и всего его существу – нервная, колкая, возбуждающая. Он коснулся Вовкиного рта. Не целуя. Лишь дразня. Прикусил нижнюю губу. Потянул. Заставил желать большего и самому решиться сделать шаг навстречу. И Вовка прижался к нему, ловя губы, втягивая, смело сплетаясь языками. Вцепился пальцами в бока Виктора, чувствуя чужое возбуждение, как свое собственное, и от сознания того, что именно он, Вовка, стал причиной волнения профессорских чресел, тело изогнулось в истоме, напрашиваясь на более решительное, более глубокое, более интимное… От тихого стона – чьего? – оба пришли в себя и уставились друг на друга тяжело и непонимающе.

Вовкины руки на бедрах Виктора.

Ладони Виктора под майкой Вовки.

– Нужно в детский сад…

– Через час…

– Денис…

– На репетиции до шести…

Что это? Приглашение? Негневицын смотрел на лукаво улыбающегося Вовку, но тот не позволил ему вновь стать серьезным, строгим, вдумчивым профессором, потянул за собой и закрыл дверь в комнату, прислоняясь к ней спиной и облизывая розовые исцелованные губы.

– Вовка…

– Вик…

И вновь сила притяжения толкнула их в объятия друг друга. Пытаясь сохранить контроль, Виктор старался быть сдержанным, но его благие намерения были разрушены тихим шепотом в губы:

– Хочу тебя… Так давно тебя хочу…

Негневицын выцеловывал Вовкину шею, губами пощипывая чуть влажную кожу. Жадно вдыхал горячий запах его кожи, прикусывал, чтобы вновь услышать низкий чувственный стон и с облегчением понять, что это не очередной эротический сон. Вовка сам стянул майку и, путаясь, неуклюже помог Виктору освободиться от рубашки. Вот так. Кожа к коже. Дыхание в дыхание. И нет ничего более правильного, более желанного, чем то, что сейчас происходило между ними.