Дневник Васи Пупкина - Экслер Алекс. Страница 16

– Да брось ты, – говорю. – У нас же подвал опечатан.

– Ага, опечатан… Они эту бумажку сняли, зашли внутрь с каким-то ящиком, а потом бумажку обратно тем же клеящим карандашом и приклеили. Ты же знаешь эти карандаши западные. Ими что клей, что не клей – результат один.

– Помню, – отвечаю. – "Glue pen" называется. Чистый глюпень, это ты прав. Я им один раз дневник разорванный склеивал. Дня два. Четыре карандаша извел, а как папик его в руки взял, он сразу и развалился, как игра у Спартака во втором тайме.

– Что ты опять про свои дневники? – сердится Толян. – Тебе о деле говорят. Короче, надо отправляться в подвал, обнаружить бомбу и сдать ее правоохранительным органам. Понял?

– Можно и не сдавать, – говорю я. – Мы ее лучше спрячем. Мало ли что… Перед новым годом будут полугодовые контрольные, так что может и пригодиться.

– В общем, это мысль, – задумчиво говорит Толян. – Хотя и неправильная. Потому что когда мы обнаружим бомбу, придется сдать ее органам. Чтобы после этого о нас во всех газетах написали, мол, героические школьники спасли родной город. Типа, любимый город может спать спокойно и все такое прочее. А мы в многочисленных интервью дадим рекламу своему ансамблю. Теперь въехал?

– Со всей дури, – отвечаю я.

– Барабанщик Пупкин к подвигу готов? – командирским голосом спрашивает Толян.

– Ясный пень! – бодро отвечаю я, и мы отправляемся в подвал.

На двери, как я и говорил, висела табличка, опечатывающая вход в подвал. Впрочем, хорошо было видно, что ее уже отлепляли и приклеивали обратно.

– Отрывай, – скомандовал Толян.

– Почему я?

– Потому что ты подчиненный. А я – командир операции, – объяснил Толян.

Что и говорить, у Толяна начальнико-увиливательная жилка была просто в крови. Правильно мы его руководителем выбрали. Хотя нет, путаю. Это он сам себя руководителем назначил. Ну, тем более…

– Пупкин, – нетерпеливо сказал Толян. – Вот сейчас как раз самое время мировые проблемы решать. Ты чего задумался, как карась перед пробой червячка?

– А если на бумажке останутся мои отпечатки пальцев? – спросил я сурово.

– Не останутся, – авторитетно ответил Толян. – Мы их сразу сотрем. Я это в каком-то фильме видел.

– Ну ладно, – сказал я и аккуратно отклеил бумажку.

– Вот и все, а ты боялась, – прокомментировал Толян. – Только вешалка сломалась.

– Давай, уж, командир, – недовольно сказал я. – Вступай на вражескую территорию. Командиры не только приказы отдавать должны. Они обязаны первыми грудью встречать опасность.

– Если командир будет первым грудью встречать опасность, – терпеливо объяснил Толян, – то на каждого солдата придется по пять-десять командиров заводить. Эдак никаких народных денег не хватит.

– Ты что, хочешь сказать, что я за тебя все закоулки в подвале должен обшарить? – возмутился я.

– Ну почему это все? Семь-восемь, не больше. Больше там просто нет.

– Да ну тебя, – сказал я и вошел в подвал.

Из-за двери послышался голос Толяна:

– Ну что, Пупкис, бомбу там не видать?

Я сначала решил не откликаться, потому что Толян уже обнаглел – дальше некуда. Но потом подумал, что хорошо бы его немножко разыграть. Поэтому внимательно обозрел подвал, нашел какую-то старую доску, взял ее, дико заорал и с размаха грохнул доской по пустой железной бочке, которая стояла недалеко от двери. В помещении подвала звук получился такой громкий, что казалось – взорвалась небольшая бомба. Толян за дверью затих. Я ждал.

– Пупкин, – раздался из-за двери голос Толяна (он так, зараза, и не вошел). – Вася! Василий! Ты живой?

Я молчу и только посмеиваюсь про себя.

– Васек, ну не молчи! Тебя ранило? – продолжал завывать Толян.

Я стою и жду. Интересно, что Толян собирается делать?

– Может за помощью побежать? – раздумывает Толян вслух. – Нет, не пойдет. Если Васек подорвался, тогда надо сматываться и рот на замок, а то мне люлей надают и точно из школы выгонят.

После этого минуты на две воцарилось молчание, затем дверь чуть-чуть приоткрылась и в ней показался нос Толяна. Тут я не выдержал и ка-а-а-ак отвешу ему по носу здоровенную плюху, чтобы друга не предавал.

– Ай, – взвизгнул Толян, добавил две-три ненормативные, как говорит училка русского, лексики, упал на спину и затих.

Я выглянул за дверь. Лежит, красавец. Раскинул руки и лежит. Типа умирает.

– Как умирается? – интересуюсь я.

Толян открыл глаза, посмотрел мутным взором и говорит: – Васек! Так ты – живой!

– Ага, – отвечаю. – Только немного ранен осколком вражеской бомбы.

– А почему не откликался, когда я тебе звал? – тем же слабым голосом спрашивает Толян.

– Занят был, – объясняю я. – Ремонтировал поломанный в процессе взрыва часовой механизм.

Тут до Толяна начинает что-то доходить.

– Так это ты нарочно? – рычит он, и в глазах начинают появляются признаки коровьего бешенства.

– Разумеется, – спокойно говорю я. – Ты же меня подставил в чистом виде. Решил моими руками героем стать.

– И по носу, – не слушая меня спрашивает Толян, – тоже ты меня треснул?

– Ну типа того, – признаюсь я.

Толян взмывает вверх, как пантера и летит по направлению ко мне. Но я успеваю захлопнуть дверь подвала, поэтому Толян врезается в дверь и опять произносит всякую ненормативную лексику. Тоже мне граф Толстой нашелся.

Стою за дверью. С другой стороны сопит Толян и явно обдумывает планы мести.

– Слышь, командир, – говорю я бодро. – Мы бомбу собираемся искать, а то скоро школа откроется?

– Боец Пупкин, – командует Толян. – Приказываю открыть дверь! Быстро!

– Мне нужны гарантии безопасности, – твердо говорю я, вспоминая какую-то передачу по телевизору.

– Гарантии будут, – железным голосом отвечает Толян. – Ты главное открой.

– Мне нужны гарантии до, а не после, – по-прежнему твердо говорю я, потому что Толяну мне по шее надавать – как нефиг делать. Уж больно он мясистый.

– Ладно, Пупкин, открывай дверь, – говорит Толян уже спокойным голосом. – Больно бить не буду. Обещаю.

Я открываю дверь. Входит Толян. Молча смотрит на меня, затем вынимает из кармана мою кепочку и резко натягивает на голову так, что она, по-моему, аж до талии натянулась.

– Зачем же кепочку портить? – обижаюсь я, еле-еле стягивая убор с головы. – Мне ее папик из Флоренции привез.

– Да пусть хоть из Фигенции он тебе ее притаранил, – Толян орет так, что я аж моргаю с удвоенной частотой. – Ты знаешь, что я чуть не описался, когда у тебя тут бомба взорвалась?

– Серьезно? – приятно поражаюсь я. – Ну это еще не страшно. Главное, чтобы не обкакался.

– Нет, я тебя сейчас точно убью, – говорит Толян и опять тянет ручонки к моей замечательной кепочке.

– Кепку – не трожь! – ору я страшным голосом, как вдруг в дальнем углу что-то с шумом зашевелилось.

Тут мы оба чуть не описались и даже еще чего пострашней… Между тем, из мусора в углу выполз песик школьного сторожа, которого звали не то Водяра, не то Портвейн (у сторожа с фантазией было плоховато).

– Во, блин, – с шумом выдохнул Толян. – Это ж надо так напугать. Я уж думал, что все. Чеченцы.

– Портвик, Портвик, на-на-на, – позвал я, и пес доверчиво подбежал к нам.

– Давай его заставим бомбу искать, – предложил Толян. – Я слышал, что саперы часто собак используют.

– А что? Мысль! – согласился я взял Портвейна за морду и сказал: – Слышь, Портвейн. Ищи бомбу. Бомбу ищи.

– Дурак ты, Пупкин, – сказал Толян недовольно. – Кто же так собакой командует? Ей надо специальную команду давать. Типа там "тубо" или "аборт".

– "Фас"! – неожиданно родилось у меня громким криком.

Тут пес немедленно вцепился Толяну в штанину и громко зарычал.