Пожар страсти - Плейн Белва. Страница 31

– Значит, ты повидала Эмму и Джерри. Как они поживают там под пальмами?

– Очень хорошо, Мойра. Посещают великолепную школу и не имеют ничего против перемены. Мы отлично провели время, со мной была мать, погода стояла чудесная, тихая.

«Ложь. Почему бы не солгать? Ей от этого не больно, а мне легче».

– Однако ты не загорела.

– За несколько дней не загоришь. Да я и не любительница загорать.

– Подбросить тебя домой?

– Нет, спасибо. Мне нужно ходить пешком, чтобы не растолстеть.

Устыдившись, Гиацинта замолчала. «Как глупо говорить об этом Мойре, которая, несмотря на свои двадцать восемь лет, имеет фунтов двадцать избыточного веса. Все дело в том, что я не думаю. Я какая-то одуревшая. И моя хорошая мина ни на минуту не обманет ее. Нужно попытаться исправить впечатление».

– Я не виделась с тобой, Мойра, потому что не слишком хорошо себя чувствую. Со мной трудно. Вот я и позволила ему забрать детей, когда он переезжал. Для них это лучше, пока я не поправлюсь и все не образуется. Это временно. Мне следовало позвонить тебе и все объяснить. Ты всегда была такая прекрасная подруга.

– Не думай об этом, Гиа. Лучше побереги себя. У тебя много проблем, но об этом никто не догадывается. Ты выглядишь великолепно.

– Спасибо. Мне нужно подготовиться к Рождеству, а оно придет – не успеешь и оглянуться. Они прилетают с Флориды.

По крайней мере хоть это было правдой, поскольку Арни уже кое-что сделал для этого.

«Джеральд просил меня сообщить вам по телефону, после того как вы с ним разминулись. Он искренне огорчен. Джеральд не хотел, чтобы все так обернулось. Оставив телефонное послание на вашем автоответчике, он не предполагал, что вы так рано уехали. Я говорю чистую правду, Гиа. Я предложил ему исправить ошибку на Рождество. Так что дети вылетают двадцать третьего. Я буду с ними. Джеральд, разумеется, знает, что вы не хотите его видеть. Так что добавьте чуть больше воды в суп для меня».

– Это здорово! – с энтузиазмом воскликнула Мойра. – Мы должны собрать всех детей и сделать им что-то приятное, чтобы они хорошо провели время.

Еще раз посоветовав Гиацинте поберечь себя, Мойра уехала. «Не каждый, а может, никто вообще не отпустил бы меня так легко, – подумала Гиа. – Мойра по-прежнему верна мне и наверняка пресечет любые сплетни, которые услышит. Где бы женщины ни собирались, они всегда судачат о случившемся и обсуждают странную ситуацию, возникшую у меня с Джеральдом».

Входя в дом, Гиацинта услышала телефонный звонок. По утрам обычно звонила только Францина.

– Я звонил вам накануне Дня благодарения. Я не оставил сообщения, решив, что вы забыли меня. А вот сейчас я приехал на день в город и, если бы вы согласились, с удовольствием пригласил бы вас на ранний обед. Что скажете?

Гиацинта растерялась. «Он ничего не знает обо мне. Что, если меня увидят с ним? Мне нечего сказать ему. Я даже не знаю, как разговаривать с мужчиной. И слишком устала, чтобы волноваться. Я конченый человек. Это нечестно. Я не хочу идти».

– Весьма любезно с вашей стороны, – сказала она.

– Отлично. Поскольку мне надо рано вернуться в Оксфилд, вас устроит шесть тридцать?

– Это самое удачное время. Я вообще люблю ранний обед.

Едва в телефонной трубке прозвучал отбой, Гиацинте захотелось позвонить Уиллу и отказаться, но она не знала, как с ним связаться. Что ж, теперь уже поздно. Она в сердцах выругала себя.

Впрочем, это избавит ее от долгого, тоскливого вечера, когда надоедает читать, слушать музыку или смотреть телевизор, приходится преодолевать желание плакать. Когда остается лишь лечь в постель и прислушиваться к ночным звукам.

Поднявшись наверх, Гиа посмотрелась в зеркало. Мойра сказала, что выглядит она великолепно, хотя для этого не было никаких оснований. Вряд ли то, что она похудела, благоприятно скажется на ее лице. Тем не менее, оглядев себя, Гиацинта решила, что выглядит вполне прилично. Щеки не запали, хотя под глазами появились тени. Из-за этого глаза казались больше и выразительнее. Благодаря длинным волосам, ниспадавшим на щеки, Гиацинта напоминала женщину эпохи Ренессанса – не красивую, но интересную, даже загадочную.

– Вернись на землю. Ты самая настоящая дура! – воскликнула она и укоряла себя до тех пор, пока не зазвонил телефон. На сей раз это оказалась Францина.

Они, как всегда, поговорили коротко. Между ними существовал молчаливый уговор не касаться того, что их разделяло. Францина хотела знать планы дочери на день.

– Меня пригласили сегодня вечером на обед, – сообщила Гиа и объяснила, кто такой Уилл Миллер.

– Гиацинта, ты не должна этого делать. Ведь Джеральд узнает, что ты якшаешься с мужчинами, а он и без того много имеет против тебя.

Гиацинта почувствовала холодок. Если бы Джеральд имел против нее только это!

– Ты права, – согласилась она, – хотя все это совершенно невинно. Я же говорю, это из-за платья, которое я сшила для Эммы.

– Все равно. Тебя не должны видеть с другим мужчиной до тех пор, пока ты не получишь развод и документы. И если ты хочешь получить твоих…

Детей – вот что она имела в виду. Гиацинта пообещала, что это будет единственный раз.

– Я не знаю его телефона, поэтому не могу отказаться.

– Ну, в таком случае пойдите туда, где вас никто не знает. Будь осторожна.

Гиацинте не удалось проявить осторожность. Облюбованный Уиллом мясной ресторан в мотеле, в получасе езды от города, пользовался популярностью в теплое время года и по уик-эндам, но его редко посещали среди недели и в декабре во время дождей. В большом зале было не более трех или четырех пар. Горел камин, люди тихо беседовали.

– Здесь очень уютно, – заметила Гиацинта.

– Я надеялся, что вам понравится.

– Но ведь вы не знаете меня.

– Людей обычно чувствуешь.

– Иногда можно ошибиться.

– Это верно.

Гиацинта не знала, как завязать разговор. Ведь после замужества она встречалась только с мужьями знакомых женщин и обычно в присутствии мужа.

Уилл снял очки.

– Я пользуюсь ими только для чтения, а находясь на работе, надеваю их, чтобы не потерять. Я часто теряю вещи: ключи от машины, перчатки – в общем, все.

Гиацинта понимающе улыбнулась. Его глубоко посаженные глаза казались и веселыми, и серьезными.

– Так расскажите мне о Стивене Спендере, – попросил Уилл. – Вы проштудировали полное собрание его сочинений?

– Да, я брала его с собой во время поездки во Флориду. Мне хотелось бы знать этого человека.

– Да, такое ощущение возникает, когда читаешь или видишь что-то значительное. Я хотел бы познакомиться со скульптором, изваявшим статую Линкольна в Мемориале. Поэтому я понимаю вас. Вам нравится Флорида?

– Я мало знаю ее. Это был кратковременный визит.

Уилл ждал продолжения, а Гиацинта между тем пришла в смятение, укоряла себя за то, что оказалась здесь.

– В чем дело? – мягко спросил он. – У вас постоянно меняется выражение лица.

– У меня много забот, – ответила Гиацинта. – Я оформляю развод.

– Вот оно что. Меня удивило, что вы живете одна в таком большом доме. Чем же вы занимаетесь, ожидая того момента, когда все худшее останется позади?

– Ну, я ведь художница, хотя в последнее время работаю не так много, как следовало бы.

– Вы работаете дома?

– Да, у меня хорошая студия.

– Позволите мне взглянуть на ваши картины?

– Конечно, но боюсь, вы будете разочарованы.

Не ответив на ее последнюю реплику, Уилл спросил о платье, которое она шила для Салли Додд.

– Я едва начала его и жалею, что взялась за это.

– Но вы обещали, и она ждет его.

– Я сошью платье.

– Ко времени ее круиза, помните?

– Да, да! – И снова повторила: – Я сошью его.

У него были такие внимательные глаза! Они напоминали опалы светло-серого оттенка, и в них при свете канделябра мелькали зеленые искорки. От этих глаз ничто не укроется; они пронизывают насквозь, видят недоговоренность и фальшь. Нет, она больше не станет встречаться с ним.