Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Бернс Джеймс Макгрегор. Страница 142

— Господин президент, — спросили Рузвельта на пресс-конференции в конце октября 1943 года, — отвечает ли резолюция, выпущенная сенатским Комитетом по внешним связям, вашим требованиям (общему характеру формулировок)?

— В этом вся проблема, — отвечал Рузвельт. — Вы попали в самую точку. Что я могу сказать? Ничего. Вы подняли вопрос о специфике языка. Будь мы с вами диктаторами мира, выработали бы язык, подходящий на сто процентов. После этого пришел бы Эрл Годвин и предложил нам что-либо получше.

— Эрл Годвин полагает, что мог бы это сделать, — подтвердил Годвин под общий смех. — Раз уж все дело в словах, глупо тратить время...

Рузвельт прервал его:

— Ну, думаю, сенат имеет право обсуждать это столько, сколько хочет.

— Вот именно, сэр, здесь больше нечего сказать. Но предположим, сенат примет резолюцию, которая обяжет вас в любой момент осуществить вмешательство в Европе, — будет ли президент Соединенных Штатов считать себя связанным этой резолюцией?

— Трудно сказать, она может мне не понравиться.

— Но ведь это воля сената, не какая-нибудь там ратификация документа.

Президент выразился неопределенно:

— Ну, если бы она отражала общие настроения — прекрасно. Я говорил уже, каковы должны быть общие настроения. Наша страна хочет покончить с войной...

К концу 1943 года, однако, развитие событий способствовало выработке Рузвельтом более четкой позиции. В Макинаке республиканцы при умелом консультировании Ванденберга «выразили черным по белому крайне необходимую доктрину, из которой следовало, что американцы, верные институтам и интересам Соединенных Штатов, в равной степени привержены глубокому послевоенному международному сотрудничеству, требующемуся для прекращения военной агрессии...». Халл обнаружил в Москве, как Рузвельт в Тегеране, значительное сближение позиций «Большой тройки» по вопросам послевоенной безопасности. Всегда гибкий в отношении методов и средств, президент сам перешел с упора на регионализм к универсализму Халла.

Рузвельта радовали также успехи международных программ и учреждений военного времени, призванных способствовать международному сотрудничеству. Ленд-лиз, многонациональный комитет начальников штабов и его обширный англо-американский механизм поддержки и планирования, международные сельскохозяйственная и продовольственная программы, распределение всемирных ресурсов, совместная работа в научно-технических областях — активность подобного рода и учреждения, ее олицетворявшие и продвигавшие, отвечали влечению Рузвельта к практическому сотрудничеству и развитию без вывесок и соперничества. В ноябре он подписал соглашение об учреждении Администрации Объединенных Наций по восстановлению и помощи.

— Как в большинстве трудных и сложных периодов жизни, — говорил президент по этому случаю, — страны научатся сотрудничать на практике.

К 1944 году созрели условия для более конкретного планирования послевоенной безопасности. В январе президент ознакомился с документом Государственного департамента, подготовленным экспертами; 3 февраля официально поддержал работу Халла по подготовке планов создания организации Объединенных Наций на основе предложений Государственного департамента; позднее они стали, с незначительными изменениями, собственными предложениями администрации, вынесенными на конференцию в Думбартон-Оукс. Но Рузвельт ни на миг не забывал о потенциальной роли баронов с Капитолийского холма или об амбициях и страстях, которые могли бы повлиять на выборы в ноябре.

Несмотря на рассуждения Рузвельта о необходимости держаться «вне политики», уклониться от избирательной кампании 1944 года было невозможно. Ожидалось переизбрание Баркли, Тафта, Ная и других известных сенаторов, 435 членов палаты представителей и, возможно, самого президента. Ничто в то время не пользовалось большим вниманием — наряду с идеологическими спорами о правах штатов, честных правилах борьбы, об армии и подушном налоге, — чем вопрос об избирательном праве военнослужащих.

В конце января президент поднял этот вопрос прямо в конгрессе. Люди опасаются, говорил он, что огромное большинство, 11 миллионов военнослужащих, будет лишено права голоса на осенних выборах. Солдаты, разбросанные по всему миру, не могут мириться и с тем, что в 48 штатах различные избирательные законы. Федеральный закон об открепительных талонах, принятый в сентябре, — шаг вперед, но небольшой. В минувшем году проголосовали только 28 тысяч военнослужащих. Билль, принятый в декабре 1943 года сенатом и «рекомендующий» штатам принять закон об открепительных талонах, бессмыслен — это обман военнослужащих, «обман американцев». Президент обратился к конгрессу с просьбой задействовать заявленный администрацией законопроект, который обеспечит быстрое и простое голосование за федеральных кандидатов по имени или партийной принадлежности.

— Миллионы наших бойцов не располагают лоббистами или группами давления на Капитолийском холме, чтобы проследить, как осуществляется по отношению к ним справедливость, — добавил президент.

Как главнокомандующий он выражал возмущение. Признавая, что как таковой не имеет права вмешиваться в законодательные процедуры, президент требовал как «заинтересованный гражданин», чтобы каждый конгрессмен вставал с места и учитывался в ходе переклички, а не прятался за список, подводящий итог голосования.

Послание президента восприняли в конгрессе как объявление войны. Избирательная кампания 1944 года уже идет полным ходом, главнокомандующий сам — возможный кандидат в президенты. Сенатор Тафт, с налитым кровью лицом и размахивая руками, обвинял Рузвельта, что тот планирует использовать солдат в борьбе за четвертый срок президентства, подобно тому как раньше побуждал рабочих Администрации общественных работ маршировать на избирательные участки. В частном порядке республиканцы и сенаторы из числа демократов юга в резкой форме изливали свои чувства.

— Рузвельт считает, что мы вредим солдатам, — говорил один сенатор. — Почему, черт его побери?! Наши парни служат в армии и во флоте рядовыми солдатами и матросами, роют отхожие ямы и драят палубы. А его бездельники служат там подполковниками, майорами и лейтенантами, торчат в Голливуде, чтобы заграбастать ордена. Вредим солдатам! Почему же этот сукин сын...

Рузвельт стал проблемой. Сенатор-республиканец Руфус С. Холман от штата Орегон заявил, что, если президент откажется баллотироваться кандидатом на пост главы государства на четвертый срок, законопроект будет принят. Сенатор-демократ Мердок язвительно заметил по этому поводу:

— Я знаю, он за это молится; любой консервативный республиканец в Соединенных Штатах молится сегодня за то, чтобы Франклин Делано Рузвельт ушел из политики и предоставил ему хоть минимальную надежду на возвращение к власти великой старой партии. Но вот что я скажу им: американский народ все еще доверяет Рузвельту.

При этих словах галерея сената разразилась бурей аплодисментов, посыпались одобрительные возгласы.

В палате представителей дебаты приняли скверный оборот. Южане опасались, что закон об избирательном праве военнослужащих возобладает над практикой взимания налога за участие в выборах и позволит голосовать неграм.

— Кто стоит за этим законопроектом? — спрашивал в палате представителей Рэнкин. — Главный его печатный источник — «ПМ», издание коммунистической газеты «Дейли уокер», которое финансируется на средства уклоняющегося от налогов Маршалла Филда Третьего, а главный радиоисточник — Уолтер Уинчелл; что он такое — не буду говорить.

— Что же он такое? — заинтересовался один из республиканцев-консерваторов.

— Жиденок, о котором я уже как-то говорил. Он назвал нашу палату «палатой предосудительности».

Ни один из членов палаты не стал протестовать против антисемитского выпада, а после того, как Рэнкин завершил свою речь — голос дрожал от переполнявших его эмоций — выражением приверженности конституции и правам штатов, десятки конгрессменов поднялись с мест и неистово ему аплодировали.