Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович. Страница 103
Тело гиганта расплескало как лепешку по всей поверхности скалы. Красные струи брызнули с такой силой, что гигант стал выглядеть морской звездой с ее многочисленными тонкими лучами.
Молот отпрыгнул от скалы, словно резиновый мячик, описал широкую дугу в обратную сторону. Я едва успел вскинуть руку, в ладонь смачно впечаталась рукоять, слегка мокрая и липкая, я опустил под тяжестью, рука оказалась на половине взмаха, и я почти бездумно метнул ее в сторону волшебной сферы.
Воздух засвистел, сорвал капли крови и вычистил молот за мгновения стремительного полета. Видно было, как маг вскинул руки, между пальцев зазмеились струи белого огня, как ток сверхвысокого напряжения, но в следующий миг я услышал треск, звон, грохот и скрежет раздираемого металла, словно Тунгусский метеорит ударил в ракетный комплекс.
Сверкающий шар разлетелся на тысячи осколков, а колдуна отшвырнуло шагов на десять. Он рухнул бесформенной кучей костей и окровавленного мяса, а молот снова взвился и, повинуясь вновь обретенной способности, понесся назад.
Я вскинул руку и растопырил пальцы. Проворачиваясь в полете, молот смачно шлепнул рукоятью в ладонь. Я сжал пальцы, чувствуя, как от нагретого дерева по всему телу покатила волна. Так вот в чем дело! Это молот ярости. Он не станет возвращаться, если бросать на забаву, на охоте или перед красномордыми девками…
Кровь кипела, я чувствовал жар, словно поменялся температурой с вороном, мое тело словно само по себе откинулось назад, рука сделала богатырский замах, молот вырвался со зловещим свистом, будто превратился в скоростной истребитель.
Монстры начали собираться в кучки, их красные глаза отыскали нас, кое-кто уже шагнул в нашу сторону. Молот врезался, как дубина в спелые колосья. Я видел, как длинной дорожкой разом брызнули красные струи, показывая путь летящего молота. Затем он развернулся, чуть набрал высоту и так же стремительно понесся обратно.
Я выставил ладонь, чувствуя свирепое ликование. Рукоять смачно шлепнула, я тут же в коротком, но могучем замахе послал молот обратно.
Из первой кучки монстров, где собралось не меньше дюжины, осталось не больше половины, из них трое с оборванными руками. Молот расплескал и этих, оставшихся, как налитые кровью пузыри, снес с ног еще пару близстоящих, вернулся, я с воплем посылал его снова, и снова, и снова…
Сквозь кровавую пелену в глазах увидел что-то мелькающее, услышал волчий вой. Поле снова превратилось в поле павших, земля подтекала кровью, повсюду красные ручьи, от горячей крови поднимался мутный пар, ворон с радостным карканьем взлетел и расправил крылья, давая себя поднять восходящим потокам.
Королеву эльфов поддерживали под руки двое воинов, оба, похоже, ранены, а среди изуродованных монстров лежал на спине, разбросав руки, старый маг, которого я меньше всего мог зачислить в свои противники.
Грудь его была разбита ударом молота так, словно попала под кузнечный пресс. Разломанные ребра торчали наружу, проткнув сплющенную кровоточащую плоть. Изо рта текла, булькая и пузырясь, темная кровь, но глаза, затуманенные болью, еще жили, следили за мной с ненавистью, но и странным торжеством.
– Почему, Тертуллиус? – спросил я. – Почему?
– Ты узнал нечто… – прохрипел он. – Потому тебя нельзя выпускать…
– Куда? – спросил я жадно. – Куда нельзя?..
– В мир, – прохрипел старый маг совсем тихо. – Настоящего Зла… Мир, откуда оно приходит… Ты для него опасен… Но тебе уже никогда отсюда…
Я рухнул на одно колено, ухватил предателя за уши:
– Говори, служитель Зла!.. Говори!.. Почему не выбраться?
– Ты… уже… тебя молот признал… А значит, уже герой… здешнего мира…
– И что же? – потребовал я.
– А то… что тебе уже не… Да и поздно… Я доставил тебе твоего коня… Садись и… сражайся здесь…
– Почему поздно?
Из разбитого рта хлынула кровь. Он закашлялся, повел глазами. В той стороне солнце опускалось за горизонт.
Я в страхе оглянулся. На месте разрушенной башни мага медленно вырастал огромный массивный замок. По бокам вздымались уже не одна, а четыре башни, сам замок сложен из целых скал, и чтобы разрушить такой замок, потребуется сила побольше моей… или той, что у меня сейчас.
Волосы встали дыбом. В моей могучей длани всесокрушающий молот, монстры с хрипами падают под моими ударами, прекрасная королева эльфов простирает трепещущие руки, слезы бегут по ее бледному лицу, и судьба этого мира повисла на лезвии моего длинного меча… ну, молота, молота, так почему же я чувствую себя в самой страшной из ловушек?
Я закричал во весь голос, чувствуя, как раздувается горло и надуваются жилы на лбу:
– Почему? Почему стремились оставить меня здесь?
Над полем мертвых было страшное молчание. Потом возле самой ноги шевельнулся волк, рыкнул глухо:
– Кого боятся, того устраняют.
– Устраняют?
– Тебя устранили. Сюда.
А ворон каркнул хрипло:
– Правда такова, что тебе уже не вырваться из этого мира.
– Но почему?
– Потому что вход в тот… где Властелины… неведом… Никто, ни люди, ни звери, ни боги… Правда, я слышал, что те, кто вызывает гнев… знают…
Я вскочил, как подброшенный катапультой:
– Кто вызывает гнев?
Ворон смолчал, вместо него тихо ответил волк:
– Люди, кто же еще…
Его страшная оскаленная морда была красной, как и вся шерсть от падающего сверху багрового отблеска красных облаков. На западной половине полыхал пожар, небо горело и плавилось, темнеющая корка шлака кое-где лопалась, но оттуда проглядывал не слепяще оранжевый расплавленный металл, а темно-красный, уже застывающий, и я с холодком ощутил, что солнце за раскаленной тучей опустилось к краю земли угрожающе близко.
От подножья холма донеслись жалобные стенания:
– Благородный герой, спаси нас!
Двое уцелевших эльфов во главе с их королевой протягивали ко мне изящные тонкие руки. В огромных глазах с расширенными глазами стояли слезы, а на бледных щеках блестели мокрые дорожки.
Далеко на самом горизонте красно-лиловая волна чудовищ тяжелым валом двигалась через долину. Земля гудела и дергалась, трещали и исчезали под ордой зеленые травы, кусты, даже деревья вздрагивали, сыпалась листва, с треском облетали ветки, а потом и сами стволы падали и тонули под массой чудовищно могучих тел.
Что-то мазнуло по лицу, подо мной замелькала земля. Стук моих подкованных сапог перешел в пулеметную дробь. Бледные лица эльфов слились в зеленоватую полосу. Мой конь, которого доставил Тертуллиус, успел вскинуть голову, в пасти клок травы, в глазах испуг, затем удар грудью о седло, мир закачался, но пальцы поймали поводья, а сапоги саданули пятками под конское брюхо.
Он присел от обрушившейся тяжести, закряхтел, выпрямился. Я крикнул дико:
– В город!..
Жесткая грива хлестнула по лицу, а застывший, как болотная вода, воздух превратился в ураган. Мы ломились сквозь него, как Летучий Голландец продирался сквозь бури к мысу Горн. Злые руки ветра выдирали пряди волос, выворачивали веки и пытались ворваться в легкие.
Земля грохотала, я вцепился в узду, задержал дыхание. Справа и слева замелькали, сливаясь в туманные полосы, леса и горы, впереди стремительно выросла городская стена, ворота заперты, подъемный мост поднят, и пройдет вечность, прежде чем сонная стража начнет опускать тяжелый мост, способный выдержать целое войско…
Страшное кровавое месиво туч прорвалось на миг под ударом раскаленного клинка, тут же рана затянулась, но сердце мое сорвалось в пропасть: солнце коснулось края земли!
Вороной все набирал скорость, я крепче сжал поводья, готовый придержать, да не расшибется о несокрушимые стены, как вдруг он всхрапнул, подо мной мышцы стали как из живого камня, меня с силой вжало в седло. Устрашенный, я видел, как мы взметнулись в воздух, стена мелькнула внизу. Вороной поджал копыта, а на той стороне предупредительно выставил, как самолет шасси. Грохнуло, меня подбросило и затрясло, копыта простучали по каменным плитам.