Зубы настежь - Никитин Юрий Александрович. Страница 104
Послышался крик, заметались пестро одетые люди. Я видел, как распахнулись ворота в моем далеком замке. Слуги кланялись издали, восторженно кричали здравицу, но пальцы мои стискивали поводья так, что скрипела кожа.
Вороной галопом пронесся через город, таким же немыслимо страшным прыжком перепрыгнул городскую стену на той стороне, копыта простучали по сухой дороге. Впереди возникло то самое строение, где собираются странные и опасные для приличных горожан люди, где возникает ересь, где ищут непривычные пути, где встречаются люди, орки, тролли, другие странные существа, совсем неведомые, где творится страшное и непонятное…
А за крышей кроваво-красные тучи медленно светлели, словно подергивались пеплом. Я понял, что солнце опускается за край, и как только скроется пылающий ободок…
Я ворвался как ураган, но ни у одного из гуляк не колыхнулся даже волос на голове. Никто не оглянулся на грохот, все беседовали, орали песни, со стуком сдвигали огромные кружки с пенистыми шапками, обнимались, а в дальнем углу со смачным грохотом разбивали друг о друга дубовые скамьи.
Хозяйка бросила в мою сторону сочувствующий взгляд, собака вскинула голову и посмотрела пристально, но все остались на местах.
– Люди! – вскричал я в отчаянии. – Помогите!.. Если не здесь… то кто еще?
В окно видел, что над темным краем земли остался совсем крохотный блистающий огонек. А в корчме ели, пили, гуляли…
Один из гуляк наконец нехотя повернулся. На меня взглянуло печальное зеленое лицо с угрожающе выдвинутой нижней челюстью и торчащими клыками. Крохотные глаза под низким лбом уставились как буравчики.
Мне почудилось, что орк рассматривал меня целую вечность. Одновременно его губы шевелились, а перепончатые пальцы вязали сложный узор. Прямо передо мной снизу из глубины пола проступила красная пятиконечная звезда Сатаны. На моих глазах уже тускнела, словно получает силу от солнца, и едва то скроется…
Я прыгнул в середину красных линий. Жар охватил все тело. Корчма заколыхалась, зеленое лицо орка растянулось, я успел уловить знакомые черточки, хотел крикнуть «Спасибо, Куцелий», но под ногами багровая звезда страшно и зловеще изогнулась, превращаясь в уродливую двуглавую птицу с желтыми шапками и когтистыми лапами, жар превратился в леденящий холод, на долгий миг охватила тьма…
…Подошвы больно ударились о твердое. Я замахал руками, как курица крыльями, что пытается взлететь на плетень. Глаза мои, выпученные, как у глубоководной рыбы на берегу, в диком ужасе бросали по холодному ночному миру испуганные взгляды.
Над головой в разрывах туч проглядывают колючие мертвые звезды. Холодный ветер пронизал до костей. Мимо проскрежетала по заплеванному асфальту скомканная газета, похожая на смятый жестяной лист. Ужасающий мир моего двора, слева унылая детская площадка с обломанными скамейками, качелями. Под решетчатой оградой, словно такая защитит от ветра, свернулся в тугой ком огромный пес, прячет морду в лапы.
Мальчишка под аркой снова поднес к губам баночку пива. Я судорожно бросил взгляд на фонарный столб. Стрелки под треснувшим стеклом на том же месте! В раскаленном черепе сквозь вихрь мыслей пробилась одна, злая и твердая: не дать себя утопить в слюнявых рассуждениях – наяву было мое путешествие или приглючилось. Важное в путешествии Мухаммада не то, что реальное или наглюченное, но что изменило его душу!
И весь мир на хрен – тоже.
Я напряг плечи, все еще чувствуя тяжесть невидимых мускулов, а на поясе привычно поискал тяжелый молот, который покоряется только яростным.
– Перво-наперво, – сказал вслух дрожащим голосом, чтобы придать ему твердости, – набью морду соседу. Второе – с утра пойду искать работу. Сам! А потом… самое главное… И самое трудное. Скажу Светлане, что я – редкостный дурак. И что был не прав.
Над головой громко и противно каркнуло, скрежетнуло, словно металлом по камню. А подзаборный пес встал, шумно отряхнулся, хлопая ушами, как ураган парусами. Верхняя губа приподнялась, показывая белый клык то ли в угрозе, то ли в улыбке. На меня взглянули знакомые желтые глаза.
