Сказки острова Бали - Автор неизвестен. Страница 27

- Карр! Карр!

Отец сейчас же вышел и сказал:

- Милости прошу, белая ворона. Что сказала Супраба? Ворона ответила:

- Карр! Карр! Она велела мне принести лекарство для Самоцветика.

Вынесли Самоцветика, и ворона нежно провела тремя прожилками листа по глазам девочки, и бог огня подарил им тепло, бог воды - влажность, а бог света - свет. Потом ворона осторожно капнула соку небесного цитрона, и - о чудо! - глаза Самоцветика оказались исцелены и с удивлением уставились на большую белую птицу. От страшного злодеяния тетки Раскоряки теперь не осталось даже следа.

Исполнила белая ворона все, о чем просила ее Супраба, и улетела на небо. А отец и три девочки были счастливы вместе. И сказал отец сестрам:

- Цветок и Цветик, никто лучше вас не позаботится о Самоцветике, не нужна нам никакая мачеха. Я больше никогда не женюсь.

15. Художник

Жил когда-то художник. Он только и делал, что рисовал. Он не работал на поле, не ухаживал за кофейными посадками, никто не видел его с товарами на базаре, и оружия он никогда в руки не брал. С утра до вечера он рисовал и рисовал. Но зато рисовал он очень хорошо.

Однажды его призвали ко двору раджи Клунгкунга (Южнобалийское княжество Клунгкунг с XVII в. и до его захвата голландцами в 1908 г. почиталось гегемоном острова). Он послушно явился во дворец и почтительно сел перед властителем.

- Что угодно вашему величеству от вашего слуги? - спросил он.

- Мне угодно было, художник, позвать тебя, чтобы ты нарисовал мой дворец. Ты должен изобразить все здания, все, что находится внутри дворцовой стены, и, кроме того, должны быть видны все статуи и резьба.

- Ваш покорный слуга повинуется!

Художник взялся за работу. Он начал с входных ворот, похожих на каменную гору, на вершине которой - корона. Из пышной листвы выступали головы чудовищ с выпученными глазами и раскрытыми пастями. Все это он точно срисовал, а также стражей у ворот, статуи великанов-людоедов, которые должны были отгонять все зло от царского дворца. И две причудливые фигуры в европейской одежде, в высоких шапках, с висячими усами, как у китайцев (Здесь имеются в виду фланкирующие ворота княжеского дворца в Клунгкунге фигуры европейских (предположительно португальских) воинов, выполненные, как и самые ворота, китайскими мастерами в конце XIX в). Высокие шапки, усы - все он нарисовал. А также зверей и небесных дев, которыми ваятель украсил стены дворцового святилища. Потом блестящие изразцы и опять страшные головы чудовищ. Резные цветы и листья - ничего не забыл.

Покончив с входными воротами и дворцовой стеной, он стал рисовать дальше. Огромная золотая птица таинственно глядела на каждого посетителя, вступавшего в большой павильон для приемов (Деревянное полихромное изображение Гаруды помещено под крышей княжеского павильона для торжественных приемов, на стыке центрального кровельного столба и горизонтальных балок-распорок). Художник срисовал и ее, и великолепные красно-золотые потолочные балки на заднем плане. Не пропустил он и дворцового храма: алтари, кумирня, башенка с крышей, украшенной оленьими рогами (Алтарь, украшенный головой с рогами оленя (манджанган селуанг), - место, куда нисходит Батара Маоспаит (Маспаит) - обожествленный основатель средневекового яванского государства Маджапахит, захватившего в 1343 г. Бали и посадившего здесь своих наместников, давших начало местным княжеским династиям), большое каменное строение с богатой резьбой, трон бога солнца с мировым змеем и черепахой (Черепаха (бедаванг нала) и мировой змей (Анантабхога) - существа, на которых покоится земля,- служат основанием падмасаны (см. примеч. 2 к № 8)), и великолепная пагода с одиннадцатью черными крышами, и даже магнолия с узловатыми голыми ветвями и белыми цветами попали на рисунок.

Через месяц все было готово и передано радже; властитель Бали пришел в восхищение. Он вскрикивал от радости, разглядывая каждую мелочь, которую узнавал; он позвал придворных и показал им картину. Художнику было дозволено доесть с царского блюда - а это было очень большой честью! Царь угощал его благоуханным бетелем из собственного прибора. В тот же день раджа дал новый заказ.

- Слушай, художник, - сказал он. - Раз ты оказался таким умелым, попробуй нарисовать мою жену. Если и это тебе удастся, то ты подлинно первый в своем искусстве.

- Великий государь, если мне будет разрешено хорошенько вглядеться в вашу супругу, я надеюсь выполнить ваше желание.

- Пусть будет так.

Царица оделась в свое лучшее платье. Художник внимательно вгляделся в нее и нарисовал. Это было, пожалуй, проще, чем срисовать целый дворец со всеми его статуями и резьбой. Портрет был вскоре закончен, и художник отдал его радже.

Тот онемел от сходства и снова богато одарил художника. В тот же день раджа дал ему следующий заказ.

- Слушай, художник, - сказал он. - Ты действительно великий мастер. Пойди теперь в лес и срисуй лесных зверей: оленя, тигра, оленька и других - все они пусть будут на картине.

- Как прикажете, великий государь.

Художник пошел в лес и вскоре увидел тигра. Человек залез на дерево, чтобы хорошенько разглядеть зверя, прежде чем рисовать его, совсем так, как разглядывал царицу. Тигр застыл от удивления. Таких повадок он у людей еще не встречал. Они или охотились на него, или бежали, а этот человек его созерцал. Зверь оставался неподвижным, и человек набросал его очертания. Потом он поблагодарил тигра за то, что тот хорошо позировал, и каждый пошел своей дорогой.

После тигра художник встретил оленька, самого пугливого из зверей, но и оленек понял, что этого тихого человека нечего бояться, и позволил срисовать себя: большие глаза и стройные ножки.

Между тем слезла с дерева большая волосатая обезьяна-мать с маленькой обезьянкой, висевшей у нее на шее.

С любопытством глазела она, что этот человек делает, и пыталась завладеть его принадлежностями для рисования (Балийские художники работают углем или палочкой, обмакнутой в охру; нанеся на загрунтованную ткань контуры рисунка, они переходят к работе красками). Человек с трудом уберег их от ее лап.

Потом он нарисовал эту обезьяну с ее малышом, и большого оленя, и ежа, и панголина с его блестящей чешуей. Попутно он рисовал и мелкую живность: стрекоз, бабочек, саламандр и всякого рода муравьев и червей. На ветвях сидели птицы, а вокруг суков обвивались змеи. Ни один уголок леса не был пропущен. Работа шла целый месяц, как во дворце.

Потом художник принес свои рисунки радже. И раджа признал, что картина прекрасна. Чем больше он разглядывал каждый уголок, тем больше зверей узнавал, и, как он ни старался припомнить кого-либо еще, не было зверя, которого художник пропустил. Снова раджа вскрикивал от восхищения и приглашал придворных смотреть картину вместе с ним. Художнику снова дозволили доесть с царского блюда и угоститься бетелем из золотого прибора.

В тот же день раджа дал художнику новый заказ.

- Ты должен нырнуть в море, художник, - сказал он, - и срисовать все, что живет в глубине.

- Простите, государь, но я утону. Я мог бы погрузиться только под стеклянным колпаком.

Царь приказал сделать большой стеклянный колпак. Художник со всем, что нужно было для рисования, залез туда, и колпак опустили в море. Под водой художник увидел поразительный, причудливый мир и застыл, всматриваясь, а потом с увлечением стал рисовать рыб, подплывавших к колпаку: большую золотую рыбу и серебряных рыбок, рыбок с голубыми и черными полосками, больших плоских рыб, которые кажутся прозрачными, рыб с хвостом-шлейфом, с шипами, рыб самого невероятного вида; их чешуя отливала красным, зеленым, фиолетовым в самых неожиданных сочетаниях. Даже во сне ничего подобного не могло присниться. Целый месяц рисовал художник рыб и, уже когда совсем изнемог, поднялся на поверхность.

На этот раз раджа даже не вскрикнул, он только издал вздох изумления. Но если так велика красота морских глубин, то что делается наверху, на небесах?