Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич. Страница 59
– Пока ваш отец не вернулся, мне хочется сказать о цели моего визита к вам.
– Хорошо, – согласилась Марта, поспешно садясь и что-то предчувствуя.
– Джемс Гравелот заключён в тюрьму почти месяц назад, – продолжал Галеран. – Его обвиняют в хранении контрабанды и сопротивлении береговой охране. Я с ним виделся. Он ранен и в тяжёлом состоянии. Нет сомнения, что ему был подкинут запрещённый товар. Как раз вечером того дня, когда вы и ваш отец были свидетелями скандала в заведении Гравелота. Я уверен, что вы не откажетесь свидетельствовать против Ван-Конета. Гравелот, в сущности, заступился за вас. Я прошу о том вас и намерен просить вашего отца.
Взяв со стола линейку, Марта притронулась её концом к нижней губе и, не отнимая линейку, смотрела на Галерана круглыми, очень светлыми глазами.
– Вот что… – сказал она. – Вы меня страшно удивили. Ни о каком скандале мы ничего не знаем. Гравелот арестован с месяц тому назад? Какой ужас! Уверяю вас, всё это – сплошное недоразумение.
Галеран откинулся на стуле.
– Вы должны это сделать! – сказал он. – Всё было так, вы отлично это знаете. Тирей никогда не лжёт.
– Тирей?! – вскинула бровки Марта.
– Да, Тирей. Джемс Гравелот… ну… как бы вам сказать… Это имя придумано. На самом деле он – Тирей Давенат.
– Вот видите! – Марта торжествующе встала. – Он обманул нас всех! Всех! Тирей Давенат! А вы говорите, он никогда не лжёт…
– Но какая разница? – Галеран тоже встал, волнуясь.
– Я ничего, ничего, ничего не знаю! – почти крикнула Марта.
…Толкнув стеклянную дверь, вошёл Баркет с готовой любезной улыбкой, обращённой к посетителю, возможному заказчику.
Растерянный вид дочки осадил его.
– Ты что? – быстро спросил он.
– Вот… – Марта взглянула на Галерана. – Вот этот к тебе. О Гравелоте.
Она запоздало пожала плечами и тотчас вышла из комнаты.
Баркет медленно, думающим движением снял шляпу и посмотрел на Галерана светло раскрытым, напряжённым взглядом лжеца.
– Да, да, – забормотал он. – Как же! Я Гравелота знаю очень хорошо. Должно быть, месяц назад я заезжал к нему с Мартой последний раз.
– Баркет! – Галеран прошёлся по комнате. – Вы были у него в тот день, когда он ударил Ван-Конета за издевательство над вашей дочерью.
Баркет увёл голову в плечи и вытаращил глаза.
– Да что вы! О чём вы говорите?! Объясните, ради бога! Не издевайтесь над тревогой отца! Марту оскорбили?.. Когда? Где?
– Баркет! – Галеран остановился перед гравёром. – Если вы засвидетельствуете столкновение, Гравелот будет спасён. Он арестован. Подробности я уже рассказал вашей дочери. Она вам передаст их… Неужели это так трудно, сказать правду ради спасения человека, которому вы обязаны?
– Если вы объясните, в чём дело… – засуетился Баркет. – Поймите, я поражён! Не однажды я останавливался в «СУШЕ и МОРЕ», но я не могу понять, о чём речь?..
Покачав головой, Галеран взял шляпу и вышел, бросив на ходу:
– Стыдно, Баркет!
…Галеран открыл зеркальную дверь в зал кафешантана. На эстраде Лаура Мульдвей пела лихой припев:
Зал восторженно взревел, повторяя «Вот! Вот!! Вот!!!»…
Галеран покачал головой и вышел, сразу поняв бессмысленность возможного разговора.
…Рука Тирея, закованная в браслет наручников, взяла кружку с водой, поднесла к запёкшимся губам.
Тирей сделал пару глотков, рука с кружкой бессильно опустилась.
Вода пролилась на грудь арестанта.
Тирей уставился остекленевшим взглядом в угол камеры.
…В углу экрана забился золотой шмель.
Возникло виолончельное гудение.
Поперечные полосы на тельце шмеля перетянули весь экран.
Медленно – словно из Ничего – возникли тяжёлые мраморные пропилеи.
Мимо колонн мелькнули две тёмные детские фигуры.
Тирей и Консуэло – такие, какими они были на вечере у Футроза, – вошли в гигантский зал музея. От угла к углу, от пола до потолка стены были залеплены картинами в одинаковых золочёных рамах.
По залу бесшумно – почти шёпотом – двигалась толпа людей с измождёнными лицами.
В центре зала, как столб, стоял гигантский служитель. Над ним – не прикреплённый ни к чему – раскачивался тёмный фонарь.
По росту, позе, лицу служителя Давенат узнал полицейского, который стоял под погасшим фонарём, когда заблудившийся Тирей спрашивал: «Где я?»
– Бродяга? – рявкнул служитель, склонившись к Тирею.
– Нет, что вы! – забормотал Давенат. – Просто я…
Успокоенный приличной манерой Давената разговаривать и его костюмом, служитель отдал честь:
– К вашим услугам, милорд!
– Они все, – Тирей кивнул на толпу полупризраков, бредущих по залу, – интересуются искусством?
Служитель захохотал. Гулко отдавшись во всех углах зала, хохот вернул к Давенату.
– Сегодня воскресенье, сударь! – грохотал служитель. – А в воскресенье вход бесплатный. На улице мороз, а здесь топят – и вход бесплатный. Вы понимаете?.. К вашим услугам, милорд!
Тирей схватил Консуэло за руку. Пробившись сквозь полунемую толпу, они приблизились к картине.
Это была «Дорога Никуда».
Тирей рванул Консуэло, и они подбежали к противоположной стене.
Там висела картина «Дорога Никуда»…
…Все стены были завешены «Дорогой Никуда».
Куда бы они с Консуэло ни кидались, разрезая равнодушный поток бесплатных посетителей, везде их встречала «Дорога Никуда».
Консуэло с удивлением и ужасом посмотрела на Давената.
…Взрослая Консуэло с удивлением и ужасом смотрела на стоящего перед ней Галерана.
– Вы… уверены, что это правда?
Галеран утвердительно склонил голову.
– И… это, действительно, тот самый мальчик?
– Да. Тирей Давенат.
– Я помню! – Консуэло грустно улыбнулась.
Галеран достал из кармана фигурку оленя на полупрозрачной подставке.
– Отстреливаясь, он спрятал это на берегу. Он в плохом состоянии, но рассказал мне о месте точно. Я нашёл почти сразу. Очевидно, это ему очень дорого.
– И вы… уверены, что Георг оскорбил женщину?
Галеран промолчал.
Консуэло нахмурилась.
– И с подкинутыми сигарами… вы тоже уверены? А почему вы думаете, что за всем этим стоит Ван-Конет?
Галеран задумчиво улыбнулся, видя, что происходит в душе молодой женщины.
– Я понимаю, Георг Ван-Конет ваш жених. Я изложил факты так, как они мне представляются. Я уверен, что сработал заговор, направленный очень сильной рукой… Но… Я ни разу не произнёс в связи с ним имя вашего жениха.
– Да, вы были тактичны. К нему? Или ко мне? – Консуэло усмехнулась. – Вы-то уж определённо не обижаете женщин.
Галеран поклонился.
Консуэло взяла со стола какую-то безделушку, механически повертела в руках, отставила.
– Я хочу помочь этому молодому человеку.
– Мне было бы радостней, если бы вы сказали «могу помочь», – откликнулся Галеран. – Но «хочу» – это уже путь к цели.