Это очень хорошо, что пока нам плохо… (сборник) - Коростылев Вадим Николаевич. Страница 77

Но мрачный кучер с нераскуренной сигарой во рту только подстегнул длинным кнутом четвёрку упитанных лошадей.

– Стойте, вам говорят! – начал закипать рыцарь.

Но головы упитанной четвёрки неукоснительно приближались к голове Росинанта. Тогда Росинант ещё больше вытянул свою и так длинную шею и, свирепо фыркнув прямо в морды упитанной четвёрке, угрожающе заржал.

– Ни с ме-е-е-ста! А не то уколю всеми своими выпирающими костями!

– Не-е-ет! – испуганно взвилась на дыбы четвёрка. – Не-е-е-надо! Мы ни с ме-е-еста! – И упряжка словно вросла в землю.

Кучер было вознамерился стегануть кнутом и Росинанта. Но Серый, оскалившись, подпрыгнул со всей своей ношей, перехватил зубами кнут и вырвал его из рук кучера.

У перепуганного кучера чуть не выпала сигара изо рта.

– Бесноватые чудовища! – загремел Дон Кихот – Сей же час освободите благородную принцессу, которую вы насильно увозите в карете! А не то готовьтесь принять смерть как достойную кару за свои злодеяния!

С запяток соскочил мавр.

До сих пор он стоял на запятках кареты неподвижный, как изваяние из чёрного мрамора. На земле он оказался ростом с верхоконного Дон Кихота, а буйная шевелюра жёстких, как проволока, волос делала его ещё выше.

– Ох, сеньор! – испуганно прошептал Санчо. – Кажется, вы и впрямь накаркали великана на нашу голову!

– Тем лучше! – буркнул Дон Кихот и свирепо уставился на мавра. Но мавр не менее свирепо повращал глазами, и крикнул Дон Кихоту на ломаном испанском:

– Ходи прочь, кабальеро, чтоб тебе нет пути! Клянусь создатель, ты не выпускать карету – я тебя убьёшь!

– Негодный похититель принцесс! – обрушил на него гневный голос рыцарь. – Теперь уж не надейся на моё снисхождение!

– Ха-ха! – заорал мавр. – Ты и я будем посмотреть, кто кого! Я одной рукой раскалывать твои латы, как раскалывать пустой орех!

И он стал играть своими мускулами так, что вся одежда на нём заходила буграми.

Не долго думая, Дон Кихот ринулся на мавра с копьём наперевес.

Но мавр ловко поймал копьё обеими руками, поднатужился, выдернул Дон Кихота из седла и поднял его вверх на его же собственном копье.

Росинант с изумлением посмотрел на неожиданно взмывшего хозяина, Санчо схватился за голову, а мавр стал раскручивать копьё.

И не выпустивший своего конца рыцарь завертелся на нём, как металлический флюгер.

Дама из окна кареты с весёлым любопытством наблюдала за происходящим, мрачный кучер с незажжённой сигарой во рту сидел на ко?злах, ни на что не обращая внимания, а Дон Кихот вертелся всё быстрее и быстрее.

Наконец, притомившийся мавр на мгновение остановился, чтобы смахнуть со лба ручейки пота, и в это время Дон Кихот тихо соскользнул по древку прямо ему на голову. Но буйная проволочная шевелюра мавра лишь слегка осела и отпружинила рыцаря снова вверх. Взмыв на этот раз выше древка, рыцарь, уже не придерживаясь за копьё, а в свободном полете рухнул всей тяжестью своих лат на голову врага. Удар теперь был столь сокрушительным, что у мавра, как мячики на резинке, выскочили из орбит глаза и из них посыпались искры.

Одна из них угодила на кончик сигары мрачного кучера.

Сигара задымилась, кучер чмокнул разок, другой, сигара разгорелась окончательно, кучер пустил колечки дыма и лицо его, наконец, расплылось в блаженной улыбке.

Дон Кихот и мавр лежали валетом на спинах, а между ними торчало воткнувшееся в землю копьё.

Нащупав рукой древко и ухватившись за него, первым приподнялся мавр.

Помотав головой, он сказал:

– Откуда ты такой свалился на мой голова?

Он снова рухнул на спину, и тогда, держась за то же копьё, приподнялся и сел Дон Кихот.

– Оттуда! – показал он на небо. – И теперь ты мой пленник. Как только придёшь в себя, отправишься в город Тобосо к моей Дульсинее. С её именем на устах я тебя победил, она и решит твою участь.

И Дон Кихот опять рухнул на спину.

Приподнялся мавр.

– Никакой Тобосо я не ехать, а твоя Дульсинея – тьфу!

– Да как ты смеешь?! – возмутился и сел напротив мавра Дон Кихот. Теперь оба сидели, держась за одно древко, и с ненавистью сверлили друг друга глазами.

– Я сказать, твой Дульсинея из Тобосо – тьфу! – с удовольствием повторил мавр.

– Замолчи, нечестивец! – грозно пророкотал Дон Кихот. – Или ты откажешься от своих слов, или я отрублю тебе голову!

– Я никогда не отказывайся от своих слов! – упрямо сказал мавр и рухнул.

Дон Кихот с трудом поднялся, с трудом вытащил меч из ножен и с трудом занёс его над головой мавра.

– Пощадите его, сеньор рыцарь! – раздался вдруг женский голосок из окна кареты.

Дон Кихот с явным облегчением вложил меч обратно в ножны и со всей доступной в его положении галантностью подошёл к карете.

– Ваше великолепие, – поклонился он даме. – Можете отныне располагать собой, как вам заблагорассудится: я поверг в прах вашего коварного похитителя!

Дама выпорхнула из кареты и, лукаво улыбаясь, сделала перед Дон Кихотом глубокий реверанс.

– Благодарю вас, о, ваше великодушие! – чуть ли не пропела дама в тон Дон Кихоту и прыснула в платочек. Но тут же ловко вытерла им навернувшиеся от смеха слёзы, и Дон Кихот принял это за её растроганность.

– А теперь, – привыкшим повелевать голосом сказала дама, – пусть ваш оруженосец и мой кучер привяжут поверженного к задку кареты, а уж я прослежу, сеньор рыцарь, чтобы он отправился со временем в Тобосо и поклонился вашей Дульсинее.

– Тогда было бы величайшей неучтивостью с моей стороны не представиться вам, о, несравненная! – поклонился Дон Кихот. – Я Дон Кихот Ламанчский, рыцарь Печального Образа.

– Но почему же Печального? – удивилась дама.

– Я странствую по дорогам Ламанчи, – ответил рыцарь, – дабы отторгнуть всех опечаленных от их печалей не пустыми словами, но действием моей рыцарской руки!

– И весьма решительно, – подтвердила дама.

– Я счастлив, принцесса, что вы оценили моё усердие, – скромно потупился Дон Кихот.

– Я не принцесса, сеньор, – вздохнула дама, – я всего лишь графиня Альтисидора. Но по дороге к герцогу Ламанчи, куда я направляюсь, я действительно была похищена самой отвратительной и могучей волшебницей. Ваше неожиданное вмешательство избавило меня от её плена! Но, – понизила голос Альтисидора, – я достоверно знаю, что эта злобная сеньора поселилась в замке самого герцога и грозится взять в плен всех его обитателей. Я расскажу моей подруге герцогине о своём приключении, и я уверена, что их светлости обратятся к вам за помощью. А к кому же ещё? – развела руками графиня.

– И я не премину оказать их светлостям эту небольшую услугу, – сверкнул глазами Дон Кихот. – Я уже сокрушил четверорукого волшебника Фрестона, проткнул копьём злобного великана Каракульямбра, а многих других обратил в позорное бегство. Мне кажется, что именно в битвах с волшебниками я и приобрёл свой вес.

– И ваш вес несомненен! – утвердительно кивнула Альтисидора. – Я убедилась в этом своими глазами, а несчастный мавр испытал его на своей голове.

И так как поверженный «весом» Дон Кихота несчастный мавр был уже приторочен к запяткам, она занесла ногу на подножку кареты.

– Имя! – остановил её Дон Кихот. – Вы забыли назвать имя вашей похитительницы. Её имя?..

Альтисидора наморщила лоб, словно вспоминая. Потом сделала круглые глаза, приблизила вплотную лицо к лицу Дон Кихота и зловеще прошептала:

– Акукс! Да-да, именно так её зовут.

И она впорхнула в карету.

Кучер с дымящейся сигарой во рту взлетел на козлы, и через мгновение карета исчезла за поворотом дороги, оставив за собой тающие кольца сигарного дыма.

Санчо с трудом выдернул из земли копьё, вручил его Дон Кихоту, и оба двинулись своим путём.

– Опять ваш верх, ваша милость! – с удивлением покачал головой Санчо.

– А чему ты удивляешься? – не без самодовольства приосанился в седле Дон Кихот. – С именем Дульсинеи Тобосской я теперь неуязвим, и мой верх отныне будет над каждым, с кем я вступлю в сражение.