Маленькие мужчины - Олкотт Луиза Мэй. Страница 63

— Никогда.

— И не был знаменит?

— Не был.

— Он был просто хорошим человеком?

— Да, и это все. — И Франц почувствовал, что ему хотелось бы, чтобы дядя Джон совершил в жизни что-то такое, чем можно похвалиться, так как было очевидно, что Джек разочарован таким ответом.

— Да, он был просто хорошим человеком. И в этом все, — сказал мистер Баэр, услышавший последние несколько фраз и угадавший, о чем думают мальчики. — Позвольте мне немного рассказать вам о Джоне Бруке, и вы поймете, почему люди чтут его и почему его больше радовало то, что он просто хороший человек, чем любая возможность стать богатым или знаменитым. Он просто исполнял свой долг, всегда и во всем, и делал это так радостно, так верно, что это помогало ему оставаться терпеливым, мужественным и счастливым даже в бедности и одиночестве все годы его тяжелой работы. Он был любящим сыном и отказался от своих честолюбивых планов, чтобы жить со своей матерью, пока был ей нужен. Он был хорошим другом и научил Лори гораздо большему, чем греческий и латынь, делая это просто собственным примером — примером честного человека. Он был верным служащим, и те, у кого он служил, так ценили его, что им будет трудно найти ему достойную замену. Он был хорошим мужем и отцом, таким любящим, мудрым и предусмотрительным, что Лори и я многому научились у него, но даже не догадывались, как глубоко он любил свою семью, пока не узнали, что он сделал для нее — сделал без лишних разговоров и без чьей-либо помощи.

Мистер Баэр на минуту умолк, а мальчики сидели в лунном свете неподвижно, как статуи, пока он не продолжил, приглушенно, но прочувствованно:

— Когда он умирал, я сказал ему: "Не беспокойся о Мег и детях; я постараюсь, чтобы они ни в чем не нуждались". Тогда он улыбнулся, пожал мне руку и ответил, как всегда, бодро: "Помогать не потребуется, я позаботился о них". И это была правда, так как, когда мы заглянули в его бумаги, все было в порядке, никаких долгов, и отложена сумма, достаточная, чтобы обеспечить Мег все необходимые удобства и независимость. Тогда мы поняли, почему он жил так просто, отказывая себе во всех удовольствиях, кроме благотворительности, и работал так тяжело, что, боюсь, этим сократил свою жизнь. Он никогда не просил помощи для себя, хотя часто просил ради других, и нес свою ношу и исполнял свою работу мужественно и тихо. Никто никогда не мог ни в чем упрекнуть его, таким справедливым, щедрым и добрым был он, и теперь, когда он умер, все говорят о своей любви к нему, хвалят и почитают его, и я горжусь тем, что был его другом, и охотнее оставил бы моим детям наследство, которое он оставил своим, чем самое большое состояние на свете. Да! Простая щедрость и доброта — лучший капитал, с каким можно открывать бизнес земной жизни. Они надежнее, чем слава и деньги, и они единственное богатство, какое мы можем забрать с собой, уходя из этого мира. Помните это, мои мальчики, и если вы хотите заслужить уважение, доверие и любовь, следуйте примеру Джона Брука.

Когда Деми вернулся в школу после нескольких недель, проведенных дома, он производил впечатление мальчика, вполне оправившегося от утраты, благодаря обычной детской способности — каковой обладал в известной мере — выносить удары судьбы, но забвение было не для него, так как он обладал натурой, способной глубоко переживать и впитывать пережитое в почву, на которой быстро растут маленькие добродетели. Он играл и учился, работал и пел, как прежде, и почти никто не подозревал о происходивших в нем переменах, но одну из таких перемен вскоре заметила тетя Джо, наблюдавшая за мальчиком не только глазами, но и всем сердцем, и старавшаяся, как могла, заполнить опустевшее место Джона. Деми редко говорил о своей утрате, но тетя Джо часто слышала по ночам приглушенные всхлипывания в постели, и, когда она заходила, чтобы утешить его, он отвечал лишь: "Мне нужен мой папа! Мне нужен мой папа!" Связь между отцом и сыном была очень нежной, и детское сердце истекало кровью, когда эта связь оказалась разорванной. Но время лечит, и постепенно он начал чувствовать, что отец не исчез из его жизни окончательно, а только стал на время невидим, но, несомненно, когда-нибудь он появится снова, сильный и любящий, как прежде, хотя, до того как произойдет эта встреча, его маленькому сыну предстоит еще много, очень много раз увидеть, как зацветают на его могиле сиреневые астры. За эту надежду Деми держался крепко и находил в ней помощь и утешение, так как через нежное стремление к отцу, которого он видел, она вела его к детской вере в Отца, который оставался для него незрим. Оба были в небесах, и он молился обоим, стараясь быть достойным их любви.

Внешняя перемена в мальчике отвечала внутренней, так как за несколько недель Деми стал выше ростом и начал отказываться от детских игр; не то, чтобы он стыдился их, как это бывает с некоторыми мальчиками — он просто вел себя так, словно вырос из них и хотел чего-то более взрослого, подобающего мужчине. Он взялся за прежде ненавидимую им арифметику и учил ее так упорно, что дядя Фриц пришел в восторг, хотя никак не мог понять этого неожиданного каприза племянника, пока Деми не сказал:

— Я собираюсь стать бухгалтером, как папа, когда вырасту, поэтому должен уметь хорошо считать, а иначе мои гроссбухи не будут такими аккуратными, как у него.

В другой раз он пришел к тете с очень серьезным лицом и сказал:

— Как маленький мальчик может заработать денег?

— Почему ты спрашиваешь об этом, дорогой?

— Папа велел мне заботиться о маме и сестренках, и я хочу заботиться, но только не знаю с чего начать.

— Он не имел в виду, что ты должен заботиться о них уже сейчас, Деми. Он хотел, чтобы ты занялся этим со временем, когда подрастешь.

— Но я хотел бы начать прямо сейчас, если смогу. Я думаю, что мне следует заработать денег и купить кое-что для семьи. Мне уже десять, и другие мальчики, не старше меня, иногда зарабатывают.

— Ну, тогда, может быть, ты соберешь граблями сухие листья и покроешь ими земляничные грядки. Я заплачу тебе доллар за эту работу, — сказала тетя Джо.

— Доллар — это не слишком много? Я могу сделать эту работу за день. Ты должна вести честную игру и не платить мне слишком много, так как я хочу действительно заработать эти деньги.

— Мой маленький Джон, я буду вести честную игру и не заплачу ни цента лишнего. Только постарайся не переутомляться, а когда работа будет сделана, я найду тебе другую, — сказала миссис Джо, очень тронутая его желанием помочь семье и его чувством справедливости, делавшим его так похожим на отца.

Когда листья были собраны и грядки укрыты, настал черед растопки, которую Деми возил на тачке в сарай, за что получил еще один доллар. Затем он взялся за починку обложек учебников под руководством Франца, терпеливо занимаясь каждой книжкой, не позволяя никому помогать ему в этой ежевечерней работе и получая свое жалование с таким удовлетворением, что оно окружало невзрачные счета на серой бумаге ореолом великолепия.

— Теперь, когда у меня по доллару за каждую книжку, я хотел бы отвезти мои деньги маме сам, чтобы она видела, что я помню папу.

И Деми съездил к матери, которая приняла его почтительно врученные ей маленькие заработки как великое сокровище и никогда не решилась бы их потратить, если бы Деми не упросил ее купить на них что-нибудь полезное для себя и девочек, которых считал оставленными на его попечение.

Возможность заработать немного денег для матери делала его очень счастливым, и, хотя ему случалось на время забыть о своих обязанностях, желание помогать оставалось неизменным, усиливаясь с годами. Он всегда произносил слова "мой папа" с нежной гордостью и часто говорил, словно требуя для себя полного почетного титула: "Не зовите меня больше Деми. Я теперь Джон Брук". Так, укрепив свой дух целью и надеждой, десятилетний мальчик мужественно начал трудовую жизнь, вступив в свое наследство — наследство честного имени мудрого и любящего отца.