Дорога к мечте - Нестерина Елена Вячеславовна. Страница 12

— Мы ещё дети, — прикрыв глаза и томно затягиваясь сигаретой, любил повторять Иванко Чарников, поздний сын пожилых богатых бумагопромышленников. Вздыхал, лениво качал ногой и повторял эту фразу ещё на нескольких языках, как будто сообщал о своём возрасте беспечности всему миру. — Weare still children[1 — Мы всё ещё дети (англ.).]… Nous sommes encore les enfants[2 — Мы всё ещё дети — только по-французски.]… Siamo ancora dei bambini[3 — Мы всё ещё дети — по-итальянски…]…

Другие охотно соглашались с Иваном, смешным белобрысым переростком. Соглашались — и отправлялись все вместе на фестиваль какого-нибудь концептуального кино, где часто прорывались в зал с боями, доказывая, что уже взрослые.

Вот такие они были противоречивые — и получали от этого удовольствие.

И Граня вместе с ними.

А теперь что?

…Карие глаза Гриши, улыбка — милая и весёлая. Всё это — и глаза, и улыбка, обращённые к ней, Гране! Он рад ей, он заинтересован, он не отводит взгляда. И так — все двадцать минут подряд, до тех пор, пока Граня не умчалась на сцену. Двадцати минут достаточно, чтобы влюбиться?

Если да, то она точно — влю-би-лась…

Агриппина затаилась в своей комнате, выключила свет, уселась на кровать, замоталась одеялом и стала смотреть в темноту. Спать не хотелось. Да какое там спать!..

Забыть Гришу было невозможно. Невозможно не думать о нём, не воскрешать перед мысленным взором его славное лицо. «Глупое сердце, не бейся…» — вот так поэзия пригождается! Сердце-то бьётся. Тахикардия просто. Мама часто страдала тахикардией и пила валерьянку с пустырником, после чего укладывалась на диван и лежала неподвижно, ожидая, когда страдания закончатся. И вот теперь сердцебиение у Грани.

Но разве ей до лежания на диване? Хочется бегать. Может, просто-напросто она перерепетировала, переутомилась? Всё-таки шесть уроков в школе, пять часов на сцене — это для её возраста о-го-го? Поэтому и не поощряется детский труд?..

«Валериановых капель, матушка?» — подшутил бы папа в этом случае.

Папа… Или по его поводу Граня расстроилась? Да, расстроилась — вон и ладони стали влажными. Нервишки, однозначно-с…

Нет, никакой не папа — Гриша! Граня честно призналась себе в этом — и сердце её сладко защемило. Простые слова, часто употребляемые в письменной речи (в основном в низкопробных романчиках — так наверняка квалифицировала бы эту фразочку мама). Но точнее не скажешь! Сердце — которого раньше Граня никогда не чувствовала — ну, стучит себе, если прижать руку к грудной клетке или местам прощупывания пульса, — да и стучит. А тут щемит, грустно от этого как-то — и сладостно. То есть невыразимо приятно. И плакать хочется.

Граня и заплакала. Улыбалась Грише, с радостью вспоминая его весёлую улыбку и всё то, о чём они болтали, и плакала. Прямо рыдала — чего не делала со времён младшей-младшей школы…

Утром ничего не прошло. Не изменилось, не забылось. Гришу хотелось видеть. Гришу хотелось слышать. Гришу хотелось обнять. Поцеловать — очень хотелось. Хотелось беспрерывно болтать с ним — таким остроумным, не хуже всех мальчишек из их славной школьной тусовки. Пробежаться с ним по всем тем местам, где они обычно бывают. А ещё — как можно скорее познакомить его с Тусей, Ольгой, Бет, Зедом, Иванко, Андреем-Шпрехером, Катрин, Вилли! Гриша сто процентов впишется в их славное общество, он такой!..

…Однако в школе Граня поняла, что рановато афишировать свои страстные чувства. Все перемены напролёт её компашка циников-умников глумилась над одноклассницей Теплушкиной. Эту Теплушку несколько раз видели в обществе продавца мобильников. А вчера Зед, Бет и Вилли, зайдя в ближайший офис-стекляшку, чтобы положить денег на телефон, увидели их обнимающимися и целующимися. Прямо за углом этой самой «стекляшки». Наутро в школе Теплушкина бросилась объяснять, кто это такой был, оправдываться, что продавец мобильников ей нужен был лишь для продолжения получения позитивного опыта в сфере отношений с молодыми людьми.

Но Гранины друзья были неумолимы: веселились, как могли, расписывая перспективы их отношений, составляли свадебное меню и выбирали место для проведения празднества, достойное такой престижной пары.

Теплушкина слышала это. А может, и не слышала… Но, явно смущенная наличием в своей жизни этого продавца, сидела сильно пришибленная.

Граню не то что покоробило от этого — она просто чуть не взорвалась. От жуткого, просто жутчайшего негодования! Тоже, понимаете ли, аристократы выискались! Не подходит, значит, Теплухе продавец мобильных телефонов! Не соответствует социальному статусу…

Граня тут же представила, как друзья будут ржать, узнав, что ей понравился трудяга-звуковик. И её полная негодования речь так и не была произнесена…

Под очередной взрыв хохота девочка молча уселась на своё место. Друзей-подружек своих она сейчас просто ненавидела. И тут — явно для объективности — ей вспомнилось, что точно так же, если не жёстче, некоторое время назад они прикалывались над романом их одноклассника Жоры с дочерью тюменского нефтяника. В сентябре дочь эта пришла новенькой в десятый класс (привёз нефтяник семейство жить в столицу, выбрал доченьке престижную школу, всё как положено), Жора увидел её, влюбился. И совершил глупость — сделал свои чувства достоянием общественности. Так что потешались надо всем: что Ромео на год младше Джульетты, что ниже ростом, что они на переменах держатся за руки. И особенно смаковалась история про то, как они пошли на романтическую пешую прогулку по Москве и заблудились — пришлось ловить машину. Но такси шайтан-арба (а останавливались исключительно такие) так испугало не привычную к московскому демократическому транспорту тюменскую принцессу, что она встала посреди тротуара и зарыдала. Растерявшийся влюблённый забыл, как звонить в службу заказа такси… Дело кончилось тем, что позвонили родителям. Дождавшись от хлюпающей носом дочери внятного ориентира, где в данный момент влюблённые находятся, нефтяник, бывший в это время в Лондоне, вызвал шофёра на машине. Тот отыскал бедолажек и развёз по домам… История стала известна всем — потому что попала под статью позднего хождения по улицам несовершеннолетних без сопровождения взрослых. В тот день завуча угораздило наведаться домой к новенькой, узнать, как она адаптируется, а тут маменька с телефоном в руках носится, ждёт доставки загулявшей принцесски…

Всем ученикам средней и старшей школы это было рассказано. В назидание — не шляйтесь по улицам, не ловите машины…

Не сразу, но смех на всех углах убил-таки Жорину любовь. Любовь прошла, а шутки долго не иссякали. И исходили они в основном от этих вот остроумцев, Граниных друзей…

Так что молчать, не рассказывать! Ни за что!!!

Подходило время бежать на репетицию. Прогуливать для этого историю — последний урок. Граня аккуратненько собрала вещички, договорилась с подружками о прикрытии в случае возникновения шухера. Выбралась из здания школы.

И тут вспомнила, что за всеми переживаниями этого дня забыла ещё раз дёрнуть по телефону папу! Сейчас-то уже день в разгаре, позвонив, Граня убедилась, что папа трудится — после полуминуты вступительного трёпа «Ну как ты? Ну что ты там, Грушенька?» он свернул разговор: «Ой, на второй линии важный звонок! Не сердись, пока, Грушок!» И обещал перезвонить вечером.

Вечером так вечером.

…Граня идеально вписывалась в спектакль. Запомнила все мизансцены, порядок выходов и уходов — не говоря уже о партитуре. Сегодня она была особенно точной, внимательной и пела прекрасно.

И в первом же перерыве — недолгом, на пятнадцать минут — помчалась к звукооператорскому пульту.

Гриша сидел там. Двигал тумблерами, щёлкал по клавишам ноутбука, соединённого с общей звуковой системой, переговаривался по специальной связи с другим звуковиком.

Он был рад Агриппине, очень рад! Вытащил из-под стола пирожное — кольцо с творожным кремом. Протянул Гране. Подарок! Первый подарок.