Кошки-мышки с мафией - Трушкин Андрей. Страница 22

Рассказал я все это дяде Боре, так он чуть той сгущенкой не подавился.

— Только маме не говорите! Ее же прямо на месте удар хватит. Потом придумаем легенду какую-нибудь, где вы были и чем занимались. А пока давай наворачивай вместе со мной, а потом военный совет держать будем…

Некоторое время, пока банка не опустела, мы сосредоточенно молчали. Потом дядя Боря запалил маленький костер, поставил на два кирпича жестянку с водой и вытащил пачку чая:

— Без чаю — никуда. Сейчас вода вскипит, это быстро, тяга здесь хорошая. Так вот чего я надумал — надо нам еще обстановку прощупать. Пока неясно многое: как Вещество выносят из института, кто этим занимается? Замешана ли в этом деле охрана предприятия? Как далеко простираются связи наших бандюг. И самое главное — кто ими руководит? Не зная ответов хотя бы на часть этих вопросов, можем запросто попасть впросак. Скажем, попросим помощи в московском управлении по борьбе с организованной преступностью, а там свои люди сидят. Тут-то нас всех и прихлопнут, да еще и статью какую-нибудь пришьют. Этих бы жуликов взять с поличным. Да с помощью прессы хорошо бы подстраховаться. Тем более что есть у меня пара-тройка каналов.

Ну а как Колька?! — закричал я. — Пока мы, значит, будем, с прессой связываться, они же всех убьют — и Сергея Антоновича, и профессора, и Кольку.

Ничего они с ними не сделают, — пробурчал Борман, — пока не допросят как следует. А на это у них времени нет — следы заметать надо. Вот сейчас, когда они почти всех поймали и несколько расслабились, — самое время нанести ответный визит. Сиди здесь и жди меня.

Не буду сидеть! — заартачился я. — Тебе все равно дорогу на пальцах не объяснишь.

Ладно, — сдался дядя Боря. — Только учти: по первому сигналу падай носом в пол — и ни звука. То же самое, если вдруг, не дай Бог, стрельба начнется или какая другая заваруха. Анде-стенд?

Андестенд…

Из рассказа Коли Затевахина

Идея, как нейтрализовать одного охранника, пришла ко мне… с потолка. Именно там висела лампочка, вкрученная в черный старенький патрон. Проводка тоже была не менее древней, то есть, говоря электротехническим языком, открытой. Провод шел от дыры в полу прямо по стене, а потом и по потолку. Держали его небольшие металлические скобы, выдернуть которые труда бы не составило.

— Все элементарно, как кефир, — стал объяснять я свою идею химику и профессору. — Мы аккуратно снимаем эту штуку с потолка и со стены, оголяем провода, шумим в комнате и — как только охранник откроет дверь — шара хаем его током. Дверь-то стальная, а это — прекрасный проводник!

Сергей Антонович головой крутит:

— Ну ты, Затевахин, Эдисон. Если выберемся отсюда, похлопочу, чтобы тебе по физике пятерку поставили.

Я подумал: "Надо ловить его на слове".

Да с физикой, Сергей Антонович, у меня и так все в порядке. А вот нельзя по химии хотя бы четверочку? За четверть, — окончательно обнаглел я.

Вот отличитесь, Затевахин, в прикладной химии, тогда и поговорим.

Вы знаете, Сергей Антонович, а мне эта идея нравится, — оживился профессор. — В конце концов они сами виноваты. Пусть мальчишка отключит одного охранника, а мы с вами тряхнем стариной — займемся вторым. Не век ведь в казематах сидеть!

Мы подвинули на центр комнаты стол, поставили на него стул, и Порфирий Петрович уже собрался лезть на верхотуру, но его остановил Сергей Антонович:

— Профессор, позвольте мне. Это может быть опасно, а вам лучше поберечься.

Так Мензурка залез на стул, поднялся на цыпочки и стал дергать за провод, отрывая его от потолка. Металлические скобы роем полетели на пол, тихонько звякая при приземлении.

Вообще-то с этой работой и я мог справиться, если бы ростом был повыше.

Со стены провод содрать оказалось еще легче. Теперь патрон с лампочкой болтался у профессора в руках, отчего по стенам шарахались кривые мерзкие тени.

Остальную часть работы нам предстояло выполнить в темноте.

— Погодите, — вдруг потер подбородок химик. — Надо бы все-таки генеральную репетицию провести — посмотреть, как они сюда заходят и в каком количестве.

На живую нитку мы опять присадили провод на место, и Сергей Антонович стал каблуком колошматить в дверь.

Меньше чем через минуту в туннеле послышались быстрые шаги, и дверь, скрипнув запором, отворилась.

— Что тут творится?

Охранник, ростом под верхнюю часть дверного проема, сжимал в правой руке резиновую дубинку.

Это и была необходимая информация. Главное теперь — вовремя уловить момент, когда он в следующий раз будет отпирать дверь.

Я не могу здесь больше находиться, — заявил Сергей Антонович" — У меня клаустрофобия.

Чего-чего?! — зарычал охранник. — Так ты из этих? — Тут он схватил химика за ворот и выволок в коридор.

Из каких из этих? — донеслось до нас из-за запертой двери.

Из тех, что в женские платья переодеваются!

Да вы с ума сошли! Клаустрофобия — это боязнь закрытого пространства. Я не могу долгое время находиться в запертой комнате. Это болезнь.

А вот мы сейчас тебя полечим! — захохотали охранники.

Минут через пять дверь отворилась, и к нам впихнули Сергея Антоновича с "фонарем" под глазом и оторванным воротничком рубашки.

— Все в порядке, — прошепелявил наш доблестный химик. — Их там только двое. Попробовать можно.

Как только Сергей Антонович отдышался, мы сняли провод, и я принялся выворачивать лампочку.

Не браться за нее голыми руками у меня мозгов хватило — она же раскаленная. Поэтому колбу я держал через подол рубашки. А потом мазанул горячим цоколем по левой руке и от неожиданности заорал.

— Затевахин! Что с тобой? — бросились ко мне химик и профессор.

— Ничего! — зашипел я. — Руку, гад, обжег!

Тут мои мысли по какой-то удивительной причине потекли совсем в другом направлении, чем следовало. Я сначала испугался, что вот-вот последует реплика: "Будешь гад, пока не передашь другому!", а потом сообразил, что мои взрослые сокамерники, наверняка, в эту детскую забаву не играют, и обрадовался.

Но меня тут же вернули к действительности быстрые шаги в туннеле. Охранники были уже близко, а я еще не разобрался с патроном!

— Стерегите дверь! — зашептал я. — Я мигом.

Правда, оказалось, что работать в темноте и при свете — довольно разные вещи. Тем более когда предстоит что-то сделать на ощупь. Вы никогда не заряжали пленку в фотоаппарат, завернув руки в одеяло и спрятавшись в темный туалет? Так/вот, я занимался почти тем же самым, только времени у меня было в обрез, зато перспектив самому получить удар током — сколько угодно.

Лихорадочно я стал вспоминать внутреннее устройство патрона. К счастью, в свое время я в доме бил лампочек немало, а потому заменял их довольно часто и быстро — пока папаня не пришел со смены.

Сейчас, словно в проекционном аппарате, я увидел разрез "патрона бытового для электроосветительных приборов". Состоял он из трех частей: пластмассового цилиндра с резьбой для вкручивания лампочки, пластмассового же цоколя с отверстием для провода, в котором крепится фарфоровое основание с клеммами, куда собственно и подводится ток.

Беда состояла в том, что конструкторы патрона сделали его довольно безопасным для пользования (исключая те случаи, когда человек сует в пустой патрон пальцы, что я и проделал как-то в первый и последний раз в жизни во втором классе). Моя же задача состояла в том, чтобы сделать этот патрон максимально опасным, правда, не для обычного рядового гражданина, а для отъявленного бандюги.

— Опять этот орет? — послышались голоса из коридора. — Мало мы его полечили! Сейчас еще добавим!

Забыв об осторожности, в два приема я свинтил верхнюю часть патрона.

Засов тем временем уже открывался.

Я ткнул что было сил оголенными клеммами в стальную дверь. Раздался чей-то вопль, я бросил провод и отскочил в сторону.

Химик и профессор уже набросились на второго охранника, забежавшего в комнату. Тот легко выдержал удар в подбородок от Сергея Антоновича и отшвырнул его в угол. Профессор оказался проворнее. Он не стал подходить к громиле близко, а пнул его прямо в коленную чашечку. Ботинки на профессоре были старомодные — с крепким рантом, и парень в камуфляже просто зарычал от боли. Он размахнулся своей дубинкой, но бить почему- то не стал, а попытался поймать профессора левой рукой.