Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 112
Софи пожала плечами, взяла стул, ухарски уселась и возразила:
— Судья моего сердца, к чему такой величественный вид? Мы одни, без свидетелей, бесполезно разыгрывать роль следователя перед своей Сонечкой, говорить суровым голосом, на «вы», тогда как ты сам хорошо знаешь, что мы на «ты». Но это еще не все. Отвечай-ка мне поживее: слыхал ты об одном уголовном деле, в котором замешан некий Оскар Риго?
— Да… дело об убийстве на Лионской железной дороге, мне поручено произвести дознание.
— Правда ли, что Оскар арестован?
— Да.
— Как убийца? — Да.
— Не можешь ли ты мне сказать, Риго — парижанин?
— Уроженец Бельвиля.
— Родился в котором году?
— В 1857-м.
Софи побледнела.
— В Бельвиле, в 1857 году, — шептала она, — так я не ошиблась! Этот несчастный, обвиняемый в убийстве, — мой брат!
— Ваш брат! — вскричал господин де Жеврэ.
— Да, мой брат, уехавший в Африку три года назад; я не получала от него известий уже два года. Его обвиняют…
— Все улики против него…
— И все это враки. Я знаю насквозь моего брата. Это весельчак, любящий пиры и праздники, но не способный причинить вред кому бы то ни было. Он — убийца! Полно! Почему же не сказать тогда, что и я кого-нибудь зарезала? Я отвечаю за брата, как за себя. Ты сейчас же подпишешь бумагу о его освобождении. Ну, бери живо бумагу, перо! Бедный брат, как он будет рад и как мы горячо обнимемся!
— Вы шутите, моя милая!
— Вовсе нет, не имею ни малейшей охоты. Мне кажется, ты должен мне верить и не сомневаться, если я беру его на поруки. Будучи на свободе, он не выедет из Парижа и постоянно будет к твоим услугам. Решено?
— Это невозможно!
— Невозможно! А почему? Скольких богатых людей освобождают без всякого поручительства, зачем же такая несправедливость к бедным? К тому же ты богат, ты внесешь залог за него, если это требуется…
— Довольно, милое дитя, даже слишком много! — произнес сухим тоном господин де Жеврэ. — Все это очень странно! Ничто не в состоянии оправдать ваш неприличный поступок, даже наши близкие отношения, о которых здесь вовсе не след вспоминать, так как перед вами не человек, а следователь!
— Ох, какие громкие слова! — воскликнула Софи. — Я не принимаю сказанного за чистую монету. Освобождение брата — или я!…
Бешенство овладело господином де Жеврэ.
— Удержитесь от дерзостей, — сказал он шипящим голосом, — иначе я прикажу вас выгнать…
— Выгнать меня? Шутишь, милейший! Ты слишком дорожишь своей репутацией, чтобы так рисковать… Полагаешь, не посмеются в Париже, узнав, что господин де Жеврэ — любовник красавицы Софи, сестры Оскара Риго, которого он старается привести на гильотину? Ну, ладно, это станет всем известно, уж я позабочусь! Первым делом я отправлюсь благовестить по всем портерным Латинского квартала.
— Тише, несчастная!
— Хорошо, я заговорю потише, даже совсем замолчу, но с условием, что ты исполнишь мое желание. Я хочу видеть брата и скажу ему: «Будь откровенен со мной, твоей сестрой. Тебя обвиняют в совершении убийства! Что это означает?» Я знаю брата. Если он виновен, он мне ответит «да», и тогда я отступлюсь от него. Если же, наоборот, он скажет «нет», я поверю его слову, и ты его выпустишь на поруки. Предупреждаю, что не выйду отсюда, не получив категорического ответа! Не надейся дешево отделаться от меня и поторопись исполнить мою волю, иначе я здесь переверну все вверх дном!
Господин де Жеврэ выразил бессильный гнев. Софи ему угрожала, а она женщина такого сорта, что не убоится никакого скандала.
— Вы злоупотребляете властью надо мной! Ваш брат там. — И он указал на дверь в соседнюю комнату.
— Там! — воскликнула Софи. — Он там! Бедный Оскар!
И она бросилась к двери.
— Подождите! — с живостью сказал следователь. — Я согласен допустить свидание между вами, но в моем присутствии, здесь; требую полного спокойствия и запрещаю шуметь, иначе сейчас же велю расстаться. Вспомните, что здесь я — представитель правосудия.
— Будь спокоен, судья моего сердца! — ответила Софи. — Я буду благоразумна, спокойна и прилична.
Господин де Жеврэ встал и, отворив дверь в соседнюю комнату, произнес:
— Риго, идите сюда!
А так как полицейский вознамерился его сопровождать, прибавил:
— Останьтесь на своем месте.
Оскар поспешил переступить порог кабинета и с изумлением вскрикнул при виде сестры, которую осыпал поцелуями. Оправившись от волнения, Софи отступила на шаг, взяла Оскара за руку, подвела к окну и, глядя ему пристально прямо в глаза, сказала:
— Я тебя спрошу, ты мне отвечай…
Риго перебил сестру, положив руку на ее плечо:
— Постой, моя бедняжка, уж не поверила ли ты клевете? Не думаешь ли ты, что Оскар Риго — убийца?
— Нет, я этому не верю, но ты должен поклясться, что тебя обвиняют несправедливо.
— Клянусь!
— Чем?
— Прахом наших родителей, бывших честными людьми.
— Я знала, что это невозможно! — закричала Софи. — Вы слышите, господин следователь, он не сделал ничего дурного, он невиновен, как новорожденный младенец, и вы должны его освободить сейчас же!
Господин де Жеврэ в замешательстве придумывал, как бы ему половчее отказать Софи. Представьте себе его удивление, когда Оскар пришел ему на помощь.
— Освободить меня сию минуту — ну уж нет!
— Как так, нет? — произнесла ошеломленная Софи. — Но почему?
— У меня американское зрение, сестренка: хотя это и незаметно, я догадываюсь, что мой следователь и ты знакомы не с сегодняшнего дня… Это твое дело, ты независима… Ты хочешь, чтобы господин следователь из дружбы к тебе взял меня под свою защиту и выпустил на все четыре стороны? Этого не будет, Софи! Я положительно отказываюсь от освобождения из милости. Я не умру, прожив несколько дней в тюрьме на казенных хлебах, и соглашусь выйти на свободу только тогда, когда совершенно убедятся в моей невиновности. Я нуждаюсь не в протекции, а в справедливости!
— Так ты решаешь остаться в тюрьме?
— Я хочу выйти из нее с высоко поднятой головой.
Господин де Жеврэ вмешался:
— Ваш брат сто раз прав, и высказанное им решение служит ему на пользу. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы как можно скорее освободить его, и немедленно вызову свидетелей, на которых он указал.
— Могу я по крайней мере видеться с бедным Оскаром? — спросила жалобным тоном Софи.
— Да.
— Каждый день?
— Да, я сейчас же напишу пропуск, и вы сможете, когда вам вздумается, провести с ним часок в приемной.
Буря миновала, и господин де Жеврэ поспешил подписать обещанный пропуск и вручить его Софи, которая спросила Оскара:
— Есть у тебя деньги?
— Ни гроша, при обыске конфисковали…
— Хочешь, я дам?
— Еще бы: они мне очень пригодятся!
Софи вручила ему двадцать франков.
Брат и сестра обнялись, потом следователь велел Оскару вернуться в ту комнату, где его ждал полицейский.
— Ваш брат благоразумнее вас! — сказал он.
— Вы видите, что он невиновен.
— Я хотел бы этому верить и начинаю надеяться…
— В добрый час! Придете сегодня вечером?
— Не рассчитывайте на меня: я завален делами…
Письмоводитель, исполнив данное ему поручение, вернулся в кабинет следователя, вслед за ним вошел и начальник сыскной полиции.
— Анжель Бернье там, — сказал он.
— Пусть войдет.
Незаконная дочь бывшего торговца переступила порог кабинета. За несколько часов она состарилась на несколько лет: щеки ввалились и покрылись мертвенной бледностью; черные круги окаймили глаза, покрасневшие от бессонницы и жгучих слез.
— Что вы сделали с моей дочерью? — спросила она дрожащим голосом. — Без сомнения, вы собираетесь меня допрашивать. Хорошо же, я вам не отвечу ни слова до тех пор, пока вы мне не скажете, что вы сделали с моей малюткой…