Кровавое дело - де Монтепен Ксавье. Страница 98

— Такие клиенты не имеют привычки оставлять своих адресов.

— Не можете ли вы по крайней мере сказать, в каком направлении они ушли отсюда?

— Теперь не могу, но если узнаю случайно, то что мне нужно будет сделать?

— Послать как можно скорее уведомление начальнику сыскной полиции. А мы пока наведаемся в «Трехцветный фонарь» на Монмартре.

Оскар Риго и Сухарь действительно исчезли несколько дней назад из «Красной кошки», не потому, что они покинули свой квартал, а потому, что возвращались домой только в самое позднее ночное время.

Носильщик продал за шестьсот франков своему хозяину кольцо, найденное в чемодане Жака Бернье, и, заполучив эти деньги, рассудил так:

— С этими деньгами мне пока можно подождать. А теперь надо разыскать любезную сестрицу.

— Уж она, наверное, переплыла через реку и перебралась на другую сторону, — уверял товарища Сухарь.

Вполне доверяя словам товарища, Оскар каждый день обходил все те заведения на левом берегу Сены, где мог рассчитывать встретить Софи.

Прогулки поневоле продолжались далеко за полночь. Но до сих пор самые добросовестные розыски обоих достойных друзей не привели ни к какому результату, кроме того, что каждую ночь, или, вернее, каждое утро, они возвращались в свои берлоги мертвецки пьяными.

Среди всех более или менее оригинальных заведений, посещаемых Оскаром Риго и Сухарем, существовало одно, которому они больше всего симпатизировали. Это была знаменитая «Сковородка».

По виду «Сковородка» ничем не привлекает внимания и не может сразу внушить отвращения…

Прежде всего вход, какой сохранился и до сих пор у некоторых виноторговцев, и окна с железными решетками, оканчивающимися копьеобразными остриями.

Блестящая конторка, обитая ярко начищенной жестью, составляла украшение главной комнаты, содержащейся в большой чистоте и уставленной несколькими рядами столов.

К общей зале примыкают два кабинета.

С виду ничего нельзя было представить себе более приличного, даже в некотором роде патриархального.

Между двумя кабинетиками находился длинный коридор, в конце которого виднелась тяжелая, массивная дверь.

За дверью располагалась площадка. Бледный свет газового рожка озарял винтовую лестницу, ведущую в такие глубокие погреба, которых вряд ли отыщется много в Париже, погреба, существующие с шестнадцатого столетия, громадные, со сводами, поддерживаемыми толстыми столбами.

Эти погреба, или, лучше сказать, подземелья, превращенные в трактирные залы, представляют зрелище поразительное и незабвенное для тех, кто когда-либо видел их наполненными толпой самых разнородных, пестрых и неприглядных посетителей.

В самой большой подвальной комнате Оскар Риго и Сухарь сидели за столом с тремя субъектами более чем подозрительной наружности.

Было около девяти часов вечера.

Они обедали сосисками и рубцами, усердно запивая эти роскошные блюда, так что были уже слегка навеселе.

Достойные собеседники играли в рамс по пять су за партию.

На другом конце стола стоял салатник с холодным сладким красным вином, в котором плавали нарезанные кружочки лимона. Какая-то женщина стояла около стола и, мешая длинной ложкой, разливала вино по стаканам.

— Рам! — произнес Оскар, обращаясь к одному из игроков. — Подавай-ка сюда твои пять кружочков, старина!

— Не плачь, — флегматично, протяжно и страшно грубым голосом ответил тот из игроков, к которому обратился Риго. — Я просил трефи, ты не дал, а последнюю взятку вдруг взял трефой! Черт побери! Жестоко ошибаешься, если воображаешь, что я буду платить тебе деньги за твои плутни.

Когда Оскар Риго находился под хмельком, он был обыкновенно крайне щепетилен в вопросах чести.

— Что такое, скотина ты эдакая? — разразился он и, что было силы, со всего размаху хватил по столу здоровенным кулачищем. — Мне послышалось, что ты назвал меня плутом?

— А тебе это обидно?

— Да, обидно!

— Ну что же делать! Все-таки получи, и сдачи не нужно. На воре-то, значит, шапка всегда горит!

Не успели раздаться эти слова, как говоривший, прозванный Певцом в насмешку над его грубым голосом, получил звонкую затрещину.

В ту же минуту стол полетел на пол вместе с салатником, картами и стаканами, наполненными вином.

Певец, хоть и несколько оглушенный ударом, от которого у него искры из глаз посыпались, мигом оправился и в свою очередь налетел на Оскара Риго.

Последний встал и ожидал врага, приняв самую воинственную позу.

Со всех сторон стали сбегаться женщины и, встав вокруг бойцов, визгливо орали:

— Потасовка! Драка! Ну-ка! Ну давай!

Завязалась битва. Удары сыпались градом.

Певец оказался слабее. Он вдруг зашатался и уже готов был упасть, как за него вступились два других игрока и, подскочив к бойцам, в свою очередь бросились на Оскара Риго.

Сухарь оказался вполне на высоте той дружбы, которой его удостоил Риголо. Видя, что на одного нападают трое, он бросился в битву.

Внезапно, и неизвестно откуда, в воздухе засверкали ножи, и драка грозила перейти в настоящее побоище.

В погребах царил адский хаос.

Посетители сбежались со всех сторон и окружили сражающихся.

Не прошло и двух минут, как Сухарь получил сильный удар ножом в плечо.

Одна из женщин, любовник которой принимал участие в драке, тоже захотела было вступиться, но и ей в руку вонзился чей-то нож.

Женщина заорала и, вся залитая кровью, бросилась на лестницу, быстро взбежала по ней, пролетела по верхним комнатам и, выскочив на улицу, завизжала самым отчаянным голосом:

— Помогите! Помогите! Там режут! Убивают!

Хозяин, предупрежденный слугами, стоял у двери, ожидая прихода полиции, за которой уже послал.

А между тем в подвалах шла самая отчаянная свалка. Сухарь упал с проколотой грудью.

Оскар Риго дрался с упорным бешенством, но честно, не пуская в ход ножа и довольствуясь тем, что подставлял фонари и разбивал носы, замечательно ловко боксируя на французский манер.

Вдруг раздался крик:

— Полиция!!

И в подвалы «Сковородки» ворвалось около двенадцати полицейских агентов. Некоторые из них были в форме, другие — в штатском, но у всех без исключения в руках были револьверы.

— На «рыжую» [1]! — заорало несколько голосов.

И толпа негодяев с ножами в руках бросилась на полицейских. Во главе последних шли Казнев и Флоньи.

Спичка поднял револьвер и прицелился.

Негодяи подступали все ближе и ближе. Теснимый со всех сторон, Флоньи выстрелил. Стоявший около него разбойник тяжело рухнул на пол.

Что касается Казнева, он не имел при себе оружия, но схватил за шиворот первого подошедшего негодяя и встряхнул его в воздухе, как шестилетнего ребенка.

Пока правая рука его действовала таким образом, левая тоже не оставалась в бездеятельности. Она крепко ухватила Оскара Риго, очень обрадованного этим неожиданным вмешательством, которому он, очевидно, был обязан жизнью.

Но, к несчастью, Казнев, не зная, в чем суть дела, принял его за одного из зачинщиков и, крепко держа за руки, не выпускал ни на минуту.

Испуганные несколькими револьверными выстрелами, бандиты отступили и трусливо сбились в угол.

— Первый, кто двинется с места, берегись! — кричал Казнев. — Голову размозжу!!

Но никто и не думал двигаться, тем более что на помощь подоспевали все новые и новые полицейские агенты.

— Да выпустите вы меня, черт вас побери! — заревел Оскар. — Ведь я ничего не сделал! Ровно ничего!! Меня же хотели убить!

Железные пальцы Светляка разжались.

Освободившийся Риго встряхнулся раза два, потом, указывая на Сухаря, который корчился от боли на покрытом кровью полу, воскликнул:

— Они убили моего товарища, но, не подойди вы, уж я бы их здорово отделал! Честное слово Оскара Риго!