Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 122

– Извини меня! – выпалил Тед с такой поспешностью, что Кэтрин не смогла удержаться от смеха.

– Извинения приняты, – вежливо сказала она и протянула руку за своим пальто.

В прошлом такого рода обмен пробными ударами закончился бы полномасштабной и кровопролитной битвой, и Тед растерялся, сраженный ее невесть откуда взявшейся покладистостью. Эта ранее неприсущая ей черта настолько его впечатлила, что он наконец осознал – Кэтрин на самом деле стала другой.

– Кэтрин, – сказал он, – я правда прошу прощения за то, что напал на тебя. Я серьезно.

Кэтрин кивнула, но глаз не подняла. Они могли выдать ее, а она и так с трудом сдерживала смех.

– Все в порядке, Тед. Ты, наверное, неправильно меня понял. Я не просила тебя о французском поцелуе. Я имела в виду поцелуй в щеку, в знак, так сказать, нашего примирения.

Она ожидала чего угодно, но только не того, что последовало дальше. Тед уступил. Приподняв ее подбородок, он пробормотал:

– Ладно, целуй меня, но только быстро.

Последняя реплика, сказанная наигранно-строгим тоном, рассмешила Кэтрин.

– Прекрати смеяться, – предупредил Тед, когда ее губы коснулись его улыбающегося рта.

– А ты перестань улыбаться, – сказала она. Но дыхание их уже смешалось, и этого хватило, чтобы воспламенить страсть, которая так до конца и не успела потухнуть.

Глава 54

Следуя указаниям, полученным от служащего проката машин в маленьком аэропорту Риджмонта, Джулия без труда нашла дом, в котором Зак провел детство. Особняк в стиле эпохи Тюдоров, построенный на вершине холма, возвышавшегося над живописной долиной, по словам сотрудника проката, являлся самой заметной достопримечательностью города. В нем по-прежнему жила Маргарет Стенхоуп.

Высматривая кирпичную арку, от которой, как ей сказали, должна начинаться подъездная дорога к дому, Джулия увидела ее слева от себя и свернула с шоссе. Поднимаясь в гору по широкой дороге, петлявшей между деревьями, Джулия вспоминала, что рассказывал ей Зак о том дне, когда он покинул этот дом. «В этот момент я стал изгоем навсегда. Я отдал ключи от моей машины и пешком пошел по дороге вниз к шоссе». Ему пришлось проделать пешком немалый путь, подумала Джулия с сочувствием, пытаясь представить, что чувствовал и видел Зак в тот день.

У вершины холма она сделала последний поворот. Дорога расширялась, описывая полукруг, огибавший тщательно постриженный газон и гигантские деревья, сейчас, зимой, лишенные листвы. Остановив машину на выложенной кирпичом площадке у лестницы, ведущей к парадному входу, Джулия вдруг почувствовала себя очень маленькой и уязвимой. Здесь витал дух сурового аскетизма, и этот неприветливый каменный дом, и эти голые деревья вызывали у нее чувство смутной тревоги. Джулия не стала звонить Маргарет Стенхоуп заранее, предупреждая о своем приезде, потому что не хотела по телефону объяснять цель своего визита, а еще потому, что не хотела получить категорический отказ. Джулия из личного опыта знала, что деликатные вопросы лучше решать в разговоре с глазу на глаз. Взяв с соседнего сиденья перчатки и сумочку, Джулия вышла из машины и немного помедлила, оглядываясь по сторонам, оттягивая тот неизбежный момент, когда ей придется постучать в массивные двери особняка. Зак вырос в этом доме, и ей казалось, что это место должно было оставить след в его душе, наложить отпечаток на его характер, и, похоже, она не ошиблась. Это место в определенном смысле чем-то напоминало Зака – оно было таким же внушительным, гордым, основательным и впечатляющим.

И это заставило ее почувствовать себя лучше, придало храбрости. Джулия поднялась по парадным ступеням к широкой арочной двери. Стараясь не поддаваться страху, вызванному невесть откуда взявшимся предчувствием неминуемой беды, Джулия напомнила себе, что явилась сюда как «посол мира» и делает то, что давно надо было сделать, и подняла тяжелый бронзовый дверной молоток.

Дверь открыл древний, как само время, ссутулившийся дворецкий в темном костюме и с галстуком-бабочкой.

– Меня зовут Джулия Мэтисон, – собравшись с духом, сообщила она дворецкому. – Я бы хотела увидеть миссис Стенхоуп, если она дома.

Кустистые седые брови старика поползли вверх, водянистые карие глаза расширились, когда Джулия назвала свое имя, но, более ничем не выдав изумления, слуга, оправившись от шока, шагнул назад в изобилующий нишами сумрачный холл с полом, выложенным зеленой метлахской плиткой.

– Я узнаю, сможет ли миссис Стенхоуп вас принять. Вы можете подождать там, – добавил дворецкий, указав на расположенное в дальнем углу холла антикварное кресло с прямой спинкой.

Чувствуя себя просительницей в этом неприветливом темном доме, Джулия села в неудобное кресло и положила сумочку на колени. Казалось, здесь все было устроено так, чтобы нежеланные гости ощущали неловкость и скованность. Сосредоточившись на том, что ей предстояло сказать, Джулия уставилась на картину в темной резной раме, пейзаж работы скорее всего одного из немецких мастеров шестнадцатого века. Услышав шаркающие шаги дворецкого, она, сильно нервничая, повернула к нему голову.

– Мадам готова уделить вам ровно пять минут, – объявил он.

Решив, что малообещающее начало не должно ее обескуражить, Джулия проследовала за дворецким по широкому коридору и, когда он открыл перед ней дверь, вошла в просторную комнату с массивным каменным камином и роскошным восточным ковром на отполированном темном паркете. Напротив камина стояли два кресла с высокими прямыми спинками, обитые выцветшей гобеленовой тканью, и, поскольку ни на диване, ни в креслах, как ей показалось, никто не сидел, Джулия сделала ошибочный вывод, что в комнате она находится одна. Она медленно подошла к столу, уставленному фотографиями в серебряных рамках, с намерением рассмотреть лица тех, кто, как она предполагала, приходится Заку родственниками и предками, и увидела, что стена слева тоже изобилует большими портретами. С восхищенной улыбкой она направилась к портретам. Зак не преувеличивал, когда говорил, что между ним и его родственниками по мужской линии имеется разительное сходство. И тут резкий голос у нее за спиной произнес:

– Вы уже потратили понапрасну одну из ваших пяти минут, мисс Мэтисон.

Невольно вздрогнув от неожиданности и удивленно обернувшись в поисках источника зловещего голоса, Джулия обошла те самые два высоких кресла, что были повернуты к камину, и тут ее ждал второй «сюрприз»: с одного из кресел, опираясь на трость из черного дерева с серебряным набалдашником, поднялась пожилая дама, до сих пор скрытая от нее высокой спинкой. Это была отнюдь не та миниатюрная старушка, которую ожидала увидеть Джулия, особенно после встречи с дворецким. Маргарет Стенхоуп оказалась почти на полголовы выше Джулии, что, учитывая ее необыкновенно прямую и горделивую осанку, производило довольно-таки внушительное впечатление. Ледяное, неприступное выражение удивительно гладкого, почти не тронутого старческими морщинами лица не предвещало ничего хорошего.

– Мисс Мэтисон, сядьте или стойте, как вам будет угодно, но начните наконец говорить и объясните причину вашего столь неожиданного визита!

– Прошу прощения, – растерянно пробормотала Джулия, поспешно усаживаясь во второе кресло с высокой спинкой напротив бабки Зака.

Она решила сесть лишь потому, что не хотела вынуждать хозяйку дома продолжать стоять, хотя в глубине души понимала, что это не имеет значения.

– Миссис Стенхоуп, я подруга…

– Я знаю, кто вы. Я видела вас по телевизору, – холодно перебила ее старая леди, опускаясь в кресло. – Он взял вас в заложницы, а потом превратил вас в своего пресс-секретаря.

– Не совсем так, – сказала Джулия, отметив про себя, что эта женщина не удосужилась даже назвать Зака по имени. Как всегда, готовясь к трудному разговору, Джулия набралась терпения. В таких случаях она, как правило, проявляла покладистость и смирение – качества, которые вообще-то не были ей присущи. Однако сейчас Джулия поняла, что недостаточно тщательно подготовилась к этой встрече. С таким жестким неприятием ей еще не доводилось сталкиваться.