Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 58

И до того как совершит предательство по отношению к себе и тем, кто в нее так верит, предательство, которое уже ничем не искупить, она сделает все, чтобы вырваться из тисков Захария Бенедикта! Сегодня же. Она должна вырваться сегодня, до того как ее слабая воля и нестойкая мораль окончательно разрушатся под влиянием опасного обаяния Захария Бенедикта. Если она останется с ним, то превратится в его сообщницу, настоящую сообщницу, и, когда это произойдет, ей уже не искупить свой грех ни перед обществом, ни перед Богом. С жаром, граничащим с истерикой, Джулия поклялась сбежать от него сегодня же.

Подойдя к окну спальни, она раздвинула шторы и уставилась в окно. Утро было серым, хмурым, мрачным. Небо затянули набухшие снегом тучи, ветер зловеще завывал, раскачивая верхушки сосен, под напором ветра дребезжали оконные рамы. Пока она стояла у окна, восстанавливая в памяти маршрут, по которому они поднялись сюда, на вершину горы, начался снег. Джулия поморщилась. За последние два дня она видела столько снега, что ей хватило на целую жизнь. В двадцати ярдах от окна, за деревянной террасой, окружавшей дом по периметру, на сосне на опушке леса кто-то прибил большой круглый наружный термометр. Он показывал два градуса мороза. Но если принять в расчет ледяной ветер, то эти два градуса превратятся во все двадцать.

Джулия вздрогнула от резкого звука голоса, доносившегося из радиоприемника. Очевидно, ее похититель, тот, кто принес ей столько бед, уже оделся и сейчас сидит в гостиной и ждет очередного выпуска новостей.

Примерно минуту Джулия раздумывала, не забаррикадироваться ли в этой милой теплой комнате до тех пор, пока он наконец не отправится туда, куда намеревался отправиться, но решила, что это вряд ли осуществимо и попросту неразумно. Ей все еще надо было чем-то питаться, и даже если ей удастся заблокировать дверь, то с окном сделать ничего не получится. Более того, чем дольше она будет с ним оставаться, тем меньше у нее шансов убедить полицию и жителей Китона в том, что она не оказывала добровольного содействия осужденному убийце и не делила с ним постель по собственной воле.

С тяжким вздохом Джулия призналась себе в том, что единственный путь к свободе и респектабельности проходил через входную дверь и далее через незнакомые заснеженные горы на «блейзере», если она додумается, как его завести без ключа, или пешком. Если придется уходить на своих двоих, что более вероятно, первое, что требуется обеспечить, – это тепло.

Отвернувшись от окна, Джулия направилась к большому шкафу-купе, надеясь «одолжить» у хозяев немного теплой одежды. И вскоре поиски ее увенчались успехом – в самом дальнем углу она отыскала теплые комбинезоны для катания на горных лыжах. Оба они были небесно-голубого цвета с красно-белой отделкой, но один из них был гораздо меньше второго, и, приложив его к себе, Джулия увидела, что он ей вполне подойдет. Положив комбинезон на место, она продолжила рыться в ящиках комода и через мгновение радостно вскрикнула, вытащив из него комплект теплого нижнего белья.

Джулии пришлось потрудиться, чтобы застегнуть молнию джинсов – белье оказалось довольно толстым, джинсы сидели так туго, что ноги почти не сгибались в коленях. Но она не обращала внимания на неудобство – все ее помыслы были сосредоточены на том, чтобы найти лучший способ усыпить бдительность Захария Бенедикта, чтобы он не пустился за ней в погоню. По этой причине она повременила с облачением в комбинезон. Она сочла, что куда разумнее заставить его подумать, будто она вышла из дома на пару минут глотнуть свежего воздуха.

Придав своему лицу безразлично-вежливое выражение, Джулия потянула за край свитера в надежде прикрыть бедра, чтобы Бенедикт не заметил, что ноги ее похожи на две толстые сосиски и ходит она на них как на ходулях. Надев поверх свитера еще одну шерстяную кофту, она открыла дверь и вышла в гостиную.

Взгляд ее сам собой устремился к дивану у камина, где она ожидала увидеть Зака. Но он оказался совсем в другом месте – у окна. Стоя к ней спиной и глубоко засунув руки в карманы брюк, он смотрел на падающий снег. Оттягивая мгновение, когда ей придется взглянуть ему в лицо, Джулия наблюдала за ним: он поднял руку и рассеянно принялся растирать мышцы на затылке. Предательская память тут же услужливо напомнила ей о том, как умело эти длинные пальцы ласкали ее грудь, какое они дарили ей изысканное наслаждение. Ей пришло в голову, что стоит отдать ему должное за ту сдержанность и то благородство, которые он продемонстрировал вчера вечером. Он был возбужден не меньше ее, как ей помнилось.

Она раздразнила его, а потом безжалостно оттолкнула, оскорбила и унизила. И все же, несмотря на это, Зак даже не попытался прибегнуть к насилию…

Теперь он стоял вполоборота к ней, и Джулия не могла оторвать взгляда от его гордого профиля, подвижного рта, который целовал ее вчера с такой страстью. Мужчина, в котором столько нежности, столько сдержанного достоинства, мужчина, способный контролировать себя даже в порыве страсти после того, как пять лет был лишен женского общества, не может, никак не может быть убийцей…

Джулия мысленно гневно тряхнула себя за плечи. Опять на нее нашла эта дурь! Она сочувствует злодею, романтизирует его просто потому, что он высок, красив, невероятно сексуален, и еще потому, что она – круглая дура, бесхребетное похотливое существо, беспомощное в своем влечении!

– Я прошу прощения, – отрывисто произнесла Джулия, пытаясь перекричать радио.

Зак стремительно обернулся и, прищурившись, окинул взглядом ее наряд.

– Куда это ты собралась?

– Ты говорил, – ответила Джулия, точь-в-точь ему в тон, – что я могу беспрепятственно перемещаться по дому и по прилегающей к дому территории. Я не могу больше сидеть взаперти. Я с ума схожу. Хочу выйти и подышать воздухом.

– Там очень холодно.

Сообразив, что он сейчас ей откажет, Джулия решила апеллировать к его логике.

– Как ты абсолютно верно заметил, – спокойно и рассудительно сказала она, – там холодно, и я умру от переохлаждения, если попытаюсь сбежать. Мне просто надо немного подвигаться и подышать. Все, что я хочу, – это немного погулять по двору и… – Она запнулась, но тут ее осенило, и она продолжила, пытаясь придать своему голосу подобие ребяческого задора: – И слепить снеговика! Пожалуйста, не говори, что не разрешишь мне эту невинную забаву, – взмолилась она. – Я не видела столько снега с тех пор, как маленькой девочкой переехала в Техас.

Ей не удалось произвести на него должного впечатления. Дружелюбия в нем также не прибавилось.

– На здоровье. Но оставайся у меня на глазах.

– Слушаюсь, господин надзиратель! – бросила ему в ответ Джулия, мгновенно разозлившись на него за начальственный тон. – Но могу ли я время от времени все же исчезать из твоего поля зрения – лишь для того, чтобы собрать ветки или еще что-нибудь, что понадобится для создания композиции?

Вместо ответа Зак, приподняв брови, уставился на нее в холодном молчании.

Джулия решила принять его молчание за согласие, хотя и понимала, что ничего подобного он в виду не имел. Она уже решила от него сбежать, и ради осуществления этой главной цели она приготовилась к чему угодно, в том числе к тому, чтобы просить и умолять.

– Я привыкла одаривать своих снеговиков морковными носами, – сообщила ему Джулия и с неожиданно открывшимися талантами к актерским ухищрениям улыбнулась и добавила: – Посмотрю, есть ли в холодильнике морковка.

Холодильник находился рядом с комодом, в котором, как она заметила прошлым вечером, хранились ключи от неизвестных замков. Левой рукой открыв холодильник, Джулия правой неслышно выдвинула ящик и попыталась нащупать ключи, которые видела вчера.

– Морковки не наблюдается, – сообщила она ему, оглянувшись через плечо и наклеив на лицо фальшивую улыбку, после чего быстро заглянула в ящик. Она увидела один из ключей и схватила его, но она знала, что ключ там был не один. И тогда она их увидела – еще три ключа выглядывали из-под разнокалиберных лопаточек и ложек для помешивания. Продолжая делать вид, что рассматривает содержимое холодильника, Джулия умудрилась прихватить еще один ключ, но дрожание в руках и длинные ногти мешали ей прихватить остальные два. Мешало то, что она не могла на них смотреть. И как раз в тот момент, когда ей почти удалось захватить еще один ключ, она услышала, что Бенедикт пошевельнулся, и, когда она подняла голову, заметила, что он идет прямо к ней. Она стремительно выдернула руку из ящика и задвинула его, зажав два ключа в ладони. Голос ее дрожал от нервного напряжения, когда она спросила: