Само совершенство. Дилогия - Макнот Джудит. Страница 97

– Не надо, – хрипло прошептал Зак, схватив ее за плечи. – Не надо так.

Джулия посмотрела в его бездонные глаза и впервые усомнилась в том, что это расставание дается ему так легко, как он хочет показать. Погладив ее по щеке, Зак убрал за ухо прядь и сказал с мрачной торжественностью:

– Твоей единственной глупостью было то, что ты слишком хорошо ко мне отнеслась. Все остальное, что ты говорила и делала, было правильным. Ты – совершенство.

Закрыв глаза, борясь с подступающими слезами, Джулия прижалась щекой к его ладони, целуя ее.

– Я так тебя люблю, – прошептала она.

Он резко убрал руку и снисходительно улыбнулся:

– Ты не любишь меня, Джулия. Ты наивна и неопытна, и ты не знаешь различия между хорошим сексом и настоящей любовью. А теперь будь паинькой, поезжай домой и забудь обо мне. Только это мне от тебя и нужно.

Эти слова были как пощечина. Но гордость не позволила Джулии показать, что она уязвлена.

– Ты прав, – сказала она с тихим достоинством, забираясь в машину. – Пора возвращаться к реальности.

Зак стоял и смотрел ей вслед. После первого поворота автомобиль пропал из виду, скрывшись за высокими сугробами на обочинах дороги. Зак еще долго стоял там, и лишь ледяной ветер в конечном итоге напомнил ему о том, что он уже час стоит на морозе в легкой куртке. Он обидел ее, потому что должен был так поступить, напоминал он себе вновь и вновь. Он не мог позволить ей растрачивать драгоценную жизнь на бесплодные ожидания. Он поступил правильно, благородно, унизив ее, посмеявшись над ее любовью.

Зак зашел на кухню, машинально сварил кофе, машинально достал из шкафа кружку и вдруг увидел на стойке чашку, из которой утром пила Джулия. Он осторожно взял ее и прижал к холодной щеке.

Глава 44

Через два часа Джулия остановила машину на обочине пустынного шоссе и потянулась за термосом, лежащим на соседнем сиденье. В горле у нее першило, а глаза щипало от слез, которые она упрямо отказывалась проливать, и в голове туманилось от бесплодных попыток защититься от боли его последних, сказанных при расставании слов: «Ты не любишь меня, Джулия. Ты наивна и неопытна, и ты не знаешь различия между хорошим сексом и настоящей любовью. А теперь будь паинькой, поезжай домой и забудь обо мне. Только это мне от тебя и нужно».

Рука ее дрожала, когда она наливала кофе в крышку термоса. Как жестоко, бессмысленно жестоко он поступил, унизив ее вот так, тем более когда знал, что сразу по возвращении ей предстоит держать ответ перед полицией и отвечать на вопросы журналистов. Почему он не мог просто сделать вид, что не услышал ее слов, или солгать, сказав, что любит ее?.. Тогда ей было бы за что ухватиться в предстоящих нелегких испытаниях. Насколько проще было бы ей пережить все это, если бы он всего лишь сказал, что любит ее.

«Ты не любишь меня, Джулия… А теперь будь паинькой, поезжай домой и забудь обо мне…»

Джулия так и не смогла сделать глоток кофе. Горло сжал спазм. То, что она сейчас осознала, сделало ее еще несчастнее, еще растеряннее.

Зак посмеялся над ее чувствами, прекрасно понимая, что она на самом деле его любила. Он был в этом уверен, если мог вот так с ней обойтись, зная, что она все равно не выдаст его властям. И он был прав. Как бы ни ранило ее его бессердечие, она никогда не смогла бы нанести ему ответный удар. Она слишком сильно его любила, чтобы желать ему зла, и вера в его невиновность, и желание его защитить были, как ни странно, все так же крепки в ней, как вчера.

Мимо пронесся пикап, обдав грязью ее машину. Джулия помнила о том, что Зак просил ее проехать как можно дальше, не привлекая к себе внимания. Выпрямившись, Джулия нажала на газ и оглянулась, чтобы убедиться, что путь свободен. Чувствуя себя совершенно разбитой и усталой, она дала задний ход и выехала обратно на шоссе. Несмотря на сильное желание ехать побыстрее, Джулия сдержала себя, и стрелка спидометра ни разу не вышла за отметку 100 км. Потому что Зак просил не гнать машину. И потому что остановка за превышение скорости явно попадала в категорию «привлечение внимания».

Джулия преодолела расстояние до границы между штатами Колорадо и Оклахома гораздо быстрее, чем когда ехала в метель в Колорадо. Следуя инструкциям Зака, она остановилась на первой же стоянке на территории Оклахомы и сделала телефонный звонок.

Отец ответил после первого же гудка.

– Папа, – сказала она, – это я, Джулия. Я свободна и еду домой.

– Слава Богу! – воскликнул отец. – Слава Богу!

За все те годы, что она его знала, никогда у отца так не дрожал голос. Джулия сейчас ненавидела себя за то, что ему пришлось пережить из-за нее. Но тут в трубке раздался незнакомый голос:

– Это агент Ингрэм из ФБР. Мисс Мэтисон, где вы находитесь?

– Я в Оклахоме, на площадке для отдыха. Я свободна. Он… оставил меня в машине с ключами и с завязанными глазами. Но сам уехал. Я уверена, что уехал. Я не знаю куда.

– Слушайте внимательно, – сказал голос. – Возвращайтесь в свою машину, заприте двери и немедленно уезжайте. Не оставайтесь вблизи того места, где видели его в последний раз. Доедете до ближайшего населенного пункта и перезвоните нам оттуда. Мы уведомим местные власти, и к вам подъедут. А теперь уезжайте как можно быстрее, мисс Мэтисон!

– Я хочу домой! – с неподдельным отчаянием в голосе воскликнула Джулия. – Я хочу увидеться с семьей. Я не хочу оставаться в Оклахоме и ждать. Я не могу! Я просто позвонила сообщить, что уже еду. – Она повесила трубку и направилась к своей машине, а доехав до ближайшего населенного пункта, никому звонить не стала.

Через два часа вертолет, который, по всей очевидности, выискивал на дороге бывшую заложницу, которая вела себя неадекватно, каким-то образом засек ее и завис над головой. Через несколько минут после того как Джулия заметила вертолет, патрульные машины с включенными мигалками стали съезжать на дорогу с автострады. Теперь ее сопровождал полицейский эскорт как спереди, так и сзади. Какие почести, с сарказмом подумала Джулия, понимая, что полиция сопровождает ее из опасения, что предполагаемая сообщница передумает и попытается сбежать, не дождавшись допроса.

Масштабы развернувшейся на них обоих охоты ужасали. Эскорт, сопровождавший ее до самого родительского дома в Китоне, вызывал у Джулии негодование. Несмотря на то что к дому она подъехала в два часа ночи, двор перед домом и все близлежащие улицы были запружены репортерами. Когда она выходила из машины, замелькали вспышки фотокамер. Трое техасских полицейских и два ее брата расталкивали толпы журналистов, чтобы она могла пройти в дом.

В доме ее поджидали два агента ФБР, но поначалу Джулия их не заметила. Она видела только родителей, видела любовь в их глазах, чувствовала тепло объятий.

– Джулия, – плача повторяла мать, прижимая ее к себе, – моя девочка, моя маленькая Джулия!

Отец был более сдержан. Крепко обняв ее, он лишь несколько раз горячо воскликнул:

– Слава Богу! Слава Богу!

Джулия почувствовала, как глаза ее заволокло слезами, потому что до сих пор она не осознавала, как сильно они ее любят. Тед и Карл обняли ее и попытались пошутить по поводу ее «приключения», но оба они выглядели совершенно измотанными. Слезы, с которыми Джулия мужественно справлялась целые сутки, лились из глаз. За последние десять лет она плакала только раз или два, и то над фильмами, но за последнюю неделю она, кажется, пролила целый океан слез. Однако, резко одернула она себя, этому пора положить конец, и немедленно. Трогательность сцены воссоединения семьи была нарушена вторжением светловолосого агента ФБР, который вышел вперед и сказал спокойно и властно:

– Сожалею, мисс Мэтисон, но сейчас время на вес золота, и у нас есть вопросы, которые требуют немедленных ответов. Я Дэвид Ингрэм. Мы с вами говорили по телефону. – Он кивнул в сторону своего высокого темноволосого коллеги, который стоял рядом, и сказал: – Это агент Пол Ричардсон. Он ведет дело Бенедикта.