Гормон счастья и прочие глупости - Вильмонт Екатерина Николаевна. Страница 17

— Не обращай на меня внимания, лупись сколько влезет! — великодушно разрешил Андрей.

— Да нет, я просто…

Бедняга, как же ему хреново! Такой потрясающий мужик буквально пропадает из-за любви к не слишком достойной его бабе…

— Мороженого хочешь? — спросил он вдруг.

— Венька не разрешает.

— И ты слушаешься?

— А вдруг я охрипну?

— Ну как угодно.

На асфальте у какой-то лавчонки сидел молодой парень без ноги. Просил милостыню. Я тут же полезла в кошелек. Андрей тоже сунул руку в карман. Одновременно мы ссыпали в картонку сколько-то шекелей.

— Ларка никогда не подает, — заметил он.

Я это уже знала. На Дизенгофф около магазина пожилая женщина играла на виолончели. У меня сжалось сердце, и я подала ей монетку в пять шекелей, за что Лариса меня отругала.

— А я не могу, — ответила я.

— Я тоже, но, наверное, у нас было другое детство, — словно оправдываясь за Ларису, произнес Андрей.

— У нее было трудное детство?

— Да. Отец их с матерью бросил, они очень нуждались…

Но в таком случае она должна была бы сочувствовать людям, попавшим в беду, подумала я, но ничего говорить не стала. В Москве я тоже не всем подряд подаю, уж слишком много развелось профессионалов.

— А вот и шук Кармель! — объявил Андрей. — А вон там то, что нам надо. С ума сойти, теперь тут тоже охрана…

Действительно, улица была перегорожена, и, чтобы на нее попасть, надо открыть сумочку. А Андрея охранник даже прозвонил аппаратиком, как в аэропорту. На столиках был выложен товар. В основном сувениры и украшения. Глаза сразу разбежались.

— Мы ищем что-то определенное? — деловито осведомился Андрей.

Я объяснила ему, что мне нужно.

— Тогда ты смотри направо, а я налево.

Мысль была вполне рациональная, тем более что солнце сегодня палило нещадно.

— Броня, вот, по-моему, то, что надо! — окликнул меня Андрей.

«Штучки» и впрямь были красивые. Выбор, правда, невеликий, но все-таки. Продавщица говорила по-русски.

— Обратите внимание, дамочка, это можно носить как поясок и как бусы, а можно несколько раз свернуть — и получится оригинальный браслет. А вот это просто на голову…

— Красиво, — заметил Андрей.

Я предпочла многофункциональную «штучку». А Андрей купил ту, что на голову.

— Ларисе? — спросила я.

— Думаешь, ей понравится? По-моему, очень изящно.

— Бесспорно. — Мой ответ касался только изящества. Вряд ли Ларисе понравится такая штучка. А впрочем, кто ее знает… Мне почему-то было неприятно, что Андрей это купил.

— Есть еще какие-то задачи? — поинтересовался он.

— Посмотреть хочу.

Я купила еще две очаровательные пепельницы с птичками, но, уже купив, испугалась, что не довезу, уж очень хрупкими они выглядели. Солнце шпарило вовсю.

— Слушай, — не выдержал Андрей, — ты броди сколько хочешь, а я посижу тут в кафе. Надоест, присоединяйся.

Он купил русскую газету и уселся в кафе под тентом.

Я почувствовала облегчение, но через пять минут мне вдруг все надоело. И я повернула обратно.

Андрей сидел ко мне спиной. На бежевой рубашке между лопатками проступил пот, что неудивительно в здешнем климате. Но меня как будто ударили под дых. Даже больно стало и дыхание перехватило. Мне неудержимо захотелось подойти тихонько, обнять его сзади, прижаться к нему, поцеловать в шею, ощутить его запах…

Но я справилась с собой. Венька был прав — он не для меня. Это здесь он таскается за мной, а в Москве я могу никогда больше с ним не встретиться. И он таскается со мной не из-за меня, а из-за Ларочки, которая наставляет ему рога почти в открытую. Их пару вполне можно назвать "Дуэт «Рожки да ножки». Эта мысль меня позабавила и успокоила. Надо будет вечером поделиться с Венькой этой остротой, очень недурной по-моему.

— Привет!

— Ненадолго тебя хватило! — улыбнулся он. — Ну хочешь чего-нибудь?

Перед ним стояли чашка кофе, вода со льдом и пепельница полная окурков.

— Я бы соку выпила.

Мне подали свежевыжатый апельсиновый сок.

— Ты с таким удовольствием пьешь, смотреть приятно, — почему-то с грустью сказал он. — Я раньше тоже любил…

— А теперь что?

— Понимаешь, мы с Ларкой в прошлом году вырвались на недельку на Тенерифе и после обеда в симпатичном ресторанчике решили выпить сок.

— И что?

— Нам подали два громадных бокала — в каждом никак не меньше литра. Сок был потрясающий. Я свой выдул, а Ларка не смогла. И я сдуру еще допил ее сок. Мне потом так плохо было… Понос, рвота… С тех пор на дух не переношу.

— Жадность фраера сгубила?

— Именно! Слушай, у меня тут мелькнула одна мысль…

— Внимаю!

— Что, если нам взять напрокат машину?

Один раз он это уже предлагал.

— Зачем?

— Покататься по окрестностям. Кое-что посмотреть, интересно же все-таки. В Иерусалим, к примеру, смотаться, а? Как ты на это смотришь?

— Ну я не знаю.., а кого еще пригласим?

— Только вдвоем!

Я струсила.

— Нет, Андрей. Если бы мы с самого утра, тогда другое дело, а так… А вдруг мы попадем в пробку, опоздаем, да и вообще…

— Ну как угодно! — холодно ответил он. Мы еще посидели и пошли обратно, но уже по набережной. С моря дул ветерок, и идти было приятно.

— Ты купалась сегодня?

— Нет еще. Сейчас в гостинице переоденусь и побегу.

— Только не вздумай загорать, сейчас самое пекло.

— Спасибо за заботу.

В холле гостиницы было упоительно прохладно. Какая-то женщина стояла у стойки и говорила с портье. Когда я остановилась у кресла, чтобы достать из сумки магнитную карточку, служащую ключом от номера, женщина вдруг подошла ко мне. Она была пожилая, за семьдесят, с приятным лицом и огромными карими глазами.

— Извините, пожалуйста, — сказала она по-русски, — вы Полина Брон?

— Я.

Неужто поклонница?

— Вы знаете, мне нужно с вами поговорить!

— Слушаю вас!

— Это непростой разговор, может быть долгий…

— Я бы пригласила вас в номер, но там так тесно…

— Нет-нет, не нужно. Я договорилась с портье, что нас пустят в ресторан, там сейчас, днем, никого нет, и нам никто не помешает.

Это было по меньшей мере странно. Андрей вопросительно взглянул на меня: мол, не нужна ли помощь?

Я в ответ отрицательно покачала головой.

Он пошел к лифту.

— Бенчик, счастье мое! — позвала женщина, и откуда-то из-за кресел выбежал мальчик лет трех или четырех такой невероятной красоты и прелести, что я только рот открыла. Темно-рыжие кудри, огромные синие глаза, веснушчатая мордаха, до невозможности хулиганская. Загляденье, а не малыш.

— Боже, какое чудо! Это ваш внук?

— Нет, правнук! — с невероятной гордостью произнесла женщина, — только не надо мне говорить, что не может этого быть и я так молодо выгляжу.

Молодо она выглядела только сзади. У нее сохранилась прекрасная, прямо-таки девичья фигура. Но что ее привело ко мне?

Я так мечтала поскорее окунуться в море, смыть с себя пот и абсолютно ненужное влечение к Андрею.

— Знаете, Бронислава, меня зовут Рахиль.

Откуда ей известно, что я Бронислава, а не Полина?

— Простите, а отчество?

— Здесь отчества не приняты.

— Но, простите, я не могу…

— Хорошо, Рахиль Степановна.

Я даже поперхнулась.

— Не удивляйтесь, отец у меня был русский. Но я тут уже двадцать один год, отвыкла от отчества. Так идемте в ресторан, я же договорилась. Счастье, пошли!

Счастье вприпрыжку ринулось в ресторан. Мы за ним. Я терялась в догадках. Рахиль Степановна сунула правнуку шоколадку.

— Вы, наверное, думаете: и чего эта старая перечница ко мне приперлась? Только не говорите нет. Я все понимаю, вы пришли с красивым мужчиной, вам небось охота принять душ, а тут какая-то старуха.., но когда я вам скажу, в чем-таки дело, вы проникнетесь…

Так, мне значит, предстоит чем-то проникнуться. Я терпеливо молчала, следя глазами за правнуком. Он степенно разгуливал по залу с шоколадкой в руке. Но было понятно, что в любой момент может учинить какую-нибудь шкоду.