Анж Питу (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 53

– То есть, это значит, что я никоим образом не должен связывать свое заключение с вами?

– Совершенно справедливо.

– В таком случае, сударь, – улыбнулся Жильбер, – вы должны понять мое любопытство: мне хотелось бы знать, кому я обязан лишением свободы. Не будете ли вы добры сказать мне это?

– Нет ничего проще. Из осторожности я никогда не оставлял свои бумаги в министерстве и ежевечерне привозил их сюда. Бумаги за этот месяц лежат в ящике «В» этого шкафа. Поглядим связку на «Ж».

Неккер вытащил ящик и стал листать огромную связку, содержавшую не менее пяти сотен документов.

– Здесь я держу, – пояснил экс-министр, – только те бумаги, которые могут обезопасить меня и снять с меня ответственность. Всякий раз, подписывая указ об аресте, я наживал себе нового врага. Так что я должен иметь возможность парировать удар. И было бы странно, если бы я этого не делал. Итак, посмотрим… «Ж»… «Ж»… А, вот оно, Жильбер. Сударь, просьба исходит из двора королевы.

– Из двора королевы?

– Да, просьба об указе о заключении некоего Жильбера. Профессии нет. Глаза черные, волосы черные. Далее идут приметы. Следует из Гавра в Париж. Выходит, этот Жильбер – вы?

– Я. Вы можете на время доверить мне это письмо?

– Нет, но я могу сказать вам, кем оно подписано.

– Кем же?

– Графиней де Шарни.

– Графиней де Шарни? – повторил Жильбер. – Не знаю такой. Я ей ничего худого не сделал.

И он поднял глаза к потолку, словно пытаясь припомнить.

– Тут есть еще небольшая приписка без подписи, но почерк мне знаком. Взгляните.

Жильбер наклонился и прочел на полях:

«Незамедлительно удовлетворить просьбу графини де Шарни».

– Странно, – сказал он. – Королева, это я еще могу понять: в мемуаре у меня упоминалась и она, и Полиньяки. Но эта графиня де Шарни…

– Вы не знаете ее?

– …вероятно, это подставное лицо. Впрочем, ничего удивительного, версальские влиятельные особы, как вы понимаете, мне совершенно неизвестны: пятнадцать лет я не был во Франции, приезжал сюда всего дважды, и в последний раз это было четыре года назад. Так кто же такая эта графиня де Шарни?

– Подруга, наперсница, поверенная тайн королевы, обожаемая жена графа де Шарни, красавица и в то же время образец добродетели, одним словом, чудо из чудес.

– Нет, с этим чудом я незнаком.

– Если это так, дорогой доктор, то остановитесь на следующей отгадке: вы стали игрушкой в какой-то политической интриге. Вы, кажется, упоминали графа Калиостро?

– Да.

– Вы знали его?

– Он был мой друг, даже более, чем друг: он был мой учитель. И даже более, чем учитель: он был моим спасителем.

– Ну, так вот, Австрия либо Святейший престол потребовали вашего ареста. Вы писали брошюры?

– Увы, да.

– Все понятно. Все эти мелкие акты мести указывают на королеву, как стрелка компаса на полюс, как железо на наличие магнита. Против вас составили заговор и стали вас преследовать. Королева велела госпоже де Шарни подписать письмо, чтобы отвести подозрение. Вот вам разгадка тайны.

Жильбер на миг задумался.

И тут ему вспомнилась шкатулка, похищенная в Пислё у Бийо, которая не имела никакого отношения ни к королеве, ни к Австрии, ни к Святейшему престолу. Это воспоминание навело его на верный путь.

– Нет, это совершенно исключается, этого просто не могло быть, – объявил он. – Впрочем, не важно. Перейдем к другим делам.

– К каким?

– К вашим.

– К моим? И что же вы имеете сказать о моих делах?

– То, что вы знаете лучше, чем кто-либо другой: не пройдет и трех дней, как вы будете возвращены к своим обязанностям, и тогда вы будете управлять Францией с той мерой деспотизма, какую сочтете нужной.

– Вы так полагаете? – усмехнулся Неккер.

– И вы тоже, поскольку вы не в Брюсселе.

– Ну, хорошо, – согласился Неккер. – А каковы будут последствия? Ведь главное для нас – определить последствия.

– Вот каковы. Сейчас французы вас обожают, после этого они станут вас боготворить. Обожание, которым окружают вас, уже изрядно раздражает королеву, обоготворение раздражит короля. Они добьются популярности за ваш счет, но вы этого не потерпите. И тогда непопулярным станете вы. Народ, дорогой господин Неккер, это голодный лев, который лижет руку только того, кто его кормит, и ему все равно, чья это рука.

– И что же дальше?

– А дальше вы будете отрешены от дел.

– Отрешен?

– К моему прискорбию, да.

– И что же приведет к отрешению меня от дел?

– Ход событий.

– Право же, вы вещаете, как пророк.

– Это потому, что я имею несчастье в какой-то мере быть им.

– А что произойдет дальше?

– То, что произойдет дальше, нетрудно предсказать, поскольку зародыш грядущих событий – в Национальном собрании. Проявит себя партия, которая пока что спит, – нет, я неверно выразился – она бодрствует, но таится. Глава этой партии – принцип, а ее оружие – идея.

– Я вас понял. Вы имеете в виду орлеанскую партию.

– Нет. У этой партии, я сказал бы так, глава – человек, а оружие – популярность. Я имею в виду партию, название которой еще даже не произнесено, партию республиканцев.

– Партию республиканцев? Даже так?

– Вы не верите?

– Это химера!

– Да, химера с огнедышащей пастью, которая всех вас пожрет.

– Ну что ж, я сделаюсь республиканцем. Ба, да я уже и есть республиканец.

– Вот именно, республиканец из Женевы.

– Но мне кажется, республиканец – это всегда республиканец.

– Вот тут-то и кроется ошибка, господин барон. Наши республиканцы первым делом уничтожат привилегии, затем дворянство, а затем королевскую власть. Начинать вы будете с ними, но закончат они без вас, так как вы не захотите идти туда, куда идут они. Нет, господин де Неккер, вы заблуждаетесь, вы – никакой не республиканец.

– Что ж, если вы это понимаете именно так, да, я – не республиканец, я люблю короля.

– Я тоже, – признался Жильбер, – и сейчас все любят его ничуть не меньше нас. Если бы я выступил с тем, что я вам сейчас сказал, не перед столь высоким и просвещенным умом, меня бы ошикали, осмеяли. И тем не менее, господин Неккер, поверьте мне.

– Право же, я безоговорочно поверил бы, если бы это выглядело правдоподобно, но…

– Вам известно о существовании тайных обществ?

– Да, я слышал о них.

– И вы верите?

– Верю, что они существуют, но не верю, что они столь уж всеобъемлющи.

– Вы состоите членом какого-нибудь из них?

– Нет.

– И даже не состоите в масонской ложе?

– Нет.

– А вот я, господин министр, состою.

– Вы член тайного общества?

– Да, и причем всех. Господин министр, берегитесь, это гигантская сеть, наброшенная на все троны. Это незримый кинжал, угрожающий каждой монархии. Нас почти три миллиона братьев, живущих во всех странах, принадлежащих ко всем классам общества. У нас имеются друзья среди народа, среди буржуазии, среди дворянства, среди принцев и даже среди государей. Будьте осторожны, господин Неккер, быть может, принц, вызвавший ваше недовольство, является членом тайного общества. Быть может, слуга, который кланяется вам, тоже член тайного общества. Ваша жизнь, ваша судьба, даже ваша честь не принадлежат вам. Все это в руках незримой власти, с которой вы бессильны бороться, потому что не знаете ее, но которая может вас погубить, потому что вы перед ней как на ладони. Поверьте мне, эти три миллиона человек, уже создавшие американскую республику, вскоре попытаются создать французскую, а потом и европейскую.

– Но республика Соединенных Штатов меня ничуть не пугает, я охотно приму эту программу, – заметил Неккер.

– Да, разумеется, но между Америкой и нами – бездна. Америка – новая страна, лишенная предрассудков, в ней нет привилегий, нет королевской власти, в ней изобилие плодородных земель, девственных лесов. Америка с двух сторон омывается океанами, что благоприятствует ее торговле, а отдаленность ее идет на пользу населению, меж тем как Франция… Представляете, сколько нужно будет разрушить во Франции, прежде чем она станет похожа на Америку?