Анж Питу (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 50

Странная, неведомая, неодолимая сила влекла меня за этой женщиной. Вытянув руки, я следовал за ней, безмолвный, как и она. Иногда я пытался позвать ее, но не мог издать ни звука. Она не останавливалась, и я не мог догнать ее и шел за ней, пока это чудесное видение, явившееся мне, не исчезало. Эта женщина постепенно таяла, превращалась в туман, туман рассеивался, и все кончалось. А я, усталый, падал на том месте, где она исчезла. Там Питу и находил меня – иногда в тот же день, иногда на следующий.

Жильбер с растущей тревогой смотрел на сына. Он взял его за запястье и стал считать пульс. Себастьен понимал, какие чувства волнуют отца.

– О, нет, не тревожьтесь, отец, – попросил он. – Я знаю, что все это не имеет никакого отношения к реальности, что это только видение.

– А как выглядела эта женщина? – поинтересовался Жильбер.

– Она была величественна, как королева.

– А лицо ее тебе когда-нибудь виделось?

– Да.

– Когда? – испуганно спросил Жильбер.

– После того как я поселился здесь, – ответил мальчик.

– Но ведь Париж – это не лес вокруг Виллер-Котре, здесь нет высоких тенистых деревьев, нет той таинственной зеленой сени. Здесь нет одиночества и безмолвия, в которых только и появляются призраки.

– Нет, папа, я все же нашел это здесь.

– Где же?

– Вот здесь.

– Но разве этот сад не предназначен только для учителей?

– Да, отец. Но несколько раз мне почудилось, что эта женщина проскользнула через двор в сад. Я хотел последовать за ней, но всякий раз останавливался перед запертой калиткой. И вот однажды аббат Берардье, очень довольный моими сочинениями, поинтересовался, чего бы я хотел, и я попросил позволения иногда прогуливаться вместе с ним в саду. Он разрешил. Я вошел, и вот здесь, да, здесь, мне опять явилось это видение.

Жильбер вздрогнул.

«Странная галлюцинация, но тем не менее вполне возможная у такой нервической натуры, как он», – подумал Жильбер и спросил:

– Ты видел ее лицо?

– Да.

– И помнишь его?

Мальчик улыбнулся.

– А ты пытался приблизиться к ней?

– Да.

– Прикоснуться?

– Всякий раз она при этом исчезала.

– А кто, по-твоему, Себастьен, эта женщина?

– Мне кажется, она – моя мать.

– Твоя мать? – побледнев, воскликнул Жильбер.

Он прижал руку к сердцу, как будто пытался остановить кровь, текущую из смертельной раны.

– Но ведь это же видение, – пробормотал он, – а я едва не поддался этому безумию.

Мальчик замолчал и, сведя брови, задумчиво смотрел на отца.

– Ну так что же? – спросил Жильбер.

– Быть может, это видение, но она существует в действительности.

– Что ты говоришь?

– На Троицу нас повели на прогулку в лес Сатори около Версаля, и вот когда я стоял вдали ото всех в задумчивости…

– Тебе явилось это видение?

– Да, но на сей раз в карете, запряженной четверкой великолепных лошадей… и гораздо более реальное, живое. Я едва не лишился чувств.

– Почему?

– Не знаю.

– И какое впечатление у тебя осталось после этого?

– Что мне являлась не моя мама, потому что это была женщина из моих видений, а моя мама умерла.

Жильбер вскочил и провел ладонью по лбу. На него нашло какое-то непонятное помрачение.

От мальчика не ускользнуло смятение отца, напугала его бледность.

– Вот видите, папа, я зря рассказал вам о своих безрассудствах.

– Нет, нет, мой мальчик, напротив, – запротестовал доктор. – Чаще рассказывай мне о них, рассказывай всякий раз, когда видишь меня, и мы постараемся тебя вылечить.

Себастьен покачал головой.

– Вылечить? А зачем? – спросил он. – Я привык к этому видению, оно стало частью моей жизни, я полюбил его, хотя оно убегает от меня, а иногда мне даже кажется, что оно меня отвергает. Не надо меня лечить. Вы можете снова покинуть меня, отправиться в путешествие, опять возвратиться в Америку. А с этим видением я не так одинок.

– О Господи! – прошептал доктор и, прижав к груди голову Себастьена, сказал: – До свидания, мой мальчик. Надеюсь, нам больше не придется разлучаться, ну, а если мне нужно будет уехать, я постараюсь взять тебя с собой.

– А моя мама была красивая? – спросил мальчик.

– Да, очень красивая, – сдавленным голосом ответил доктор.

– И вы ее любили так же, как я люблю вас?

– Себастьен, никогда не спрашивай у меня про свою мать! – воскликнул Жильбер.

В последний раз поцеловав сына в лоб, он устремился из сада.

Во дворе Жильбер обнаружил сытно пообедавших Бийо и Питу, которые со всеми подробностями рассказывали аббату Берардье, как была взята Бастилия. Жильбер дал принципалу последние советы относительно Себастьена и вместе с обоими своими спутниками сел в фиакр.

XXI. Госпожа де Сталь

[135]

Когда Жильбер уселся в фиакре рядом с Бийо и напротив Питу, он был бледен, и у корней его волос блестели капельки пота. Но сгибаться под бременем какого угодно чувства было не в характере этого человека. Он откинулся в угол кареты, сжал лоб обеими руками, словно хотел подавить какую-то мысль, несколько секунд сидел неподвижно, а когда отнял руки, лицо у него было совершенно спокойное, на нем не осталось ни следа недавних огорчений.

– Так вы сказали, дорогой господин Бийо, что король дал отставку господину барону Неккеру?

– Да, господин доктор.

– И волнения в Париже в некоторой степени вызваны его опалой?

– В значительной.

– И еще вы добавили, что господин Неккер немедля покинул Версаль?

– Он получил указ за обедом и спустя час уже выехал в Брюссель.

– Где он сейчас и находится?

– Во всяком случае, должен быть.

– Вы не слышали, по дороге он где-нибудь останавливался?

– Останавливался в Сент-Уэне, чтобы попрощаться с дочерью, баронессой де Сталь.

– Госпожа де Сталь уехала вместе с ним?

– Я слышал, что он уехал только с женой.

– Кучер, – велел Жильбер, – остановитесь у первой лавки, торгующей платьем.

– Вы хотите переменить кафтан? – поинтересовался Бийо.

– Да. Этот сильно пообтерся о стены Бастилии, и притом негоже в таком наряде наносить визит дочери опального министра. Поройтесь у себя в карманах, может, у вас найдется несколько луидоров.

– Похоже, вы оставили свой кошелек в Бастилии, – улыбнулся фермер.

– Так положено по уставу: все ценности сдаются на хранение в канцелярию, – тоже с улыбкой ответил Жильбер.

– И там остаются, – добавил Бийо.

Он раскрыл кулак: на его широкой ладони лежали двадцать луидоров.

– Берите, доктор, – предложил он.

Жильбер взял десять луидоров. Через несколько минут фиакр остановился у лавки, торгующей подержанным платьем.

В ту пору покупать в них одежду было самым обычным делом.

Жильбер сменил свой перепачкавшийся о стены Бастилии кафтан на черный, совершенно чистый, того фасона, какой в Национальном собрании носили представители третьего сословия.

Цирюльник у себя в заведении и савояр, чистильщик сапог, завершили туалет доктора.

Кучер вез их в Сент-Уэн по внешним бульварам, которые выходят на окраины парка Монсо.

Жильбер вышел у дома г-на де Неккера в Сент-Уэне, когда часы на соборе Дагобера [136] пробили семь вечера.

Вокруг этого дома, в который совсем еще недавно все так стремились и где было полно посетителей, царила глубокая тишина, потревоженная лишь подъехавшим фиакром Жильбера.

И все-таки то не была грусть покинутого замка, угрюмая печаль дома, на который обрушилась опала.

Запертые ворота, безлюдные лужайки свидетельствовали об отъезде хозяев, но нигде не было ни следа беды или поспешного бегства.

Кроме того, в части замка, в его восточном крыле, жалюзи были открыты, и когда Жильбер направился в ту сторону, навстречу ему вышел лакей в ливрее г-на де Неккера.