Могикане Парижа - Дюма Александр. Страница 132

Наполеон заметил это.

– Вы находите осуществление этого плана трудным, почти невозможным только потому, что вы никогда не задавались этой мыслью, – сказал он. – Но что касается меня, то это – моя давнишняя и заветнейшая мечта, и с той минуты, когда мы с вами пожали друг другу руки, Англия погибла.

– Я слушаю, ваше величество, – ответил Александр. – Зная силу вашего слова, буду очень рад, если вы возьмете на себя труд переубедить меня.

– Это очень легко сделать, – сказал ваш отец, – но для этого нужно знать Индию такой, как она есть, а не такой, какой она кажется. Надеюсь, вы не откажетесь посвятить этому обзору, от которого зависит участь всей Вселенной, с четверть часа времени. А я в эти четверть часа изложу вам результаты пятнадцатилетних трудов.

– Эти четверть часа составят одно из славнейших воспоминаний моей жизни, ваше величество, – ответил Александр с утонченной любезностью.

– Постараюсь быть кратким, – начал император. – Ваше величество, вероятно, согласится со мною, что владычество Англии в Индии – владычество деспотическое.

– Даже более, чем деспотическое, – это гнет.

– А каждый деспотизм может держаться или на любви, или на страхе.

Александр улыбнулся.

– А иногда и на том, и на другом вместе, – сказал он.

– Но чаще всего на последнем. Спросите райю, который сидит, скорчившись, у дверей жалкой хижины, где семья его валяется в навозе; спросите земледельца, который завидует жизни домашнего скота, спросите безработного ткача, так как все рынки завалены английским коленкором и кисеей; спросите мусульман, которые с гневом и трепетом видят, как англичане в сапогах и чуть не верхом на лошади входят в их святилища; спросите, наконец, весь народ индийский, любит ли он англичан? – и райи, и мусульмане, и хлебопашцы, и ткачи, и брамины в один голос ответят вам: «Смерть рыжим людям, которые приплыли к нам из-за моря со своего неизвестного острова!»

– А разве лучше относятся они к своим афганским князьям? – спросил Александр.

– Да, тысячу раз – да! Князья афганские всегда жили в самой стране, в ней же тратили свои огромные доходы, а из них некоторая часть выпадала и на долю бедного народа. Но пришлые англичане остаются в Индии жить временно, как весенняя куколка в своем коконе, а как только у них отрастают золотые крылья, они улетают.

– Но если ненависть к англичанам действительно так велика, как говорит ваше величество, то отчего же в Индии возмущения происходят лишь изредка?

– Потому что в Индии вообще возможны только местные возмущения, а никак не поголовные воздействия. Для великой, единодушной революции всей страны нужно уничтожить ту разность интересов, ненависть и различие в верованиях, которые разделяют тамошнее население. Общее восстание в Индии невозможно потому, что если бы две секты соединились вместе для возмущения, то можно быть уверенным, что накануне открытия действий одна из них непременно изменит другой. И это будет продолжаться до тех пор, пока тамошние народы будут предоставлены самим себе. Совершенно иначе сложилось бы дело, если бы в него вмешалась какая-нибудь иная европейская сила и напала на Англию в недрах Индии. Разве индусы остались бы тогда верны англичанам? Разумеется, нет! Они тотчас же объединились бы с их врагами, кто бы они ни были и откуда бы и зачем ни пришли. Для человека, который, подобно мне, пятнадцать лет мечтает об Индии, вся эта часть Азии представляется не чем иным, как огромным бассейном, в котором покоятся обломки пятнадцати цивилизаций и развалины пятнадцати государств. Это нечто вроде общественного праха. И если его оставишь так, в нем окажется множество разрушающих атомов; но если засеять и обработать его надлежащим образом, в нем разведутся и начнут действовать все элементы плодородия. Чего не доставало до сих пор в этом странном и пестром общественном конгломерате? Объединяющего духа, будь то национальность или общая религия. Ему недостает того, что создали Дюплекс и Бюсси, эти два непризнанные Францией гения. Но если бы туда пришел человек энергичный, смелый, предприимчивый, как Александр, если бы он сумел ослепить массу блеском своих успехов, он создал бы из нее народ, нацию! Подвижная поверхность Индии обратилась бы в твердый непроницаемый панцирь. Вы не верите этому, ваше величество? Так взгляните на вашу собственную Неву. Ребенок, сидя в лодке, без труда рассекает ее волны веслами; но вдруг налетает с полюса северный ветер, и воды могучей реки обращаются в твердый кристалл, перед которым бессильны и огонь, и вода, и железо. Поверьте мне, ваше величество, что Англия, оказавшаяся сильнее Типу Султана, Хайдар Али, Саваджи или Амир-Хана, окажется бессильной перед великаном, равным ей по силе, когда он придет бороться с нею на пространствах Индостана. Столкновение этих двух гигантов породит бурю, избороздит землю, потрясет атмосферу. Тогда и поднимутся те холодные вихри, о которых я только что говорил вам, и всюду начнут свою объединяющую, сковывающую работу. И тогда горе Англии! Только тогда поймет она весь ужас ненависти, которую к себе внушила, и чем дольше будет продолжаться борьба, чем больше будет разрушений, битв, измен, тем больше станет возрастать толпа ее врагов и тем дальше погонит волна, спускающаяся от Кабула в Бенгалию, своих бывших притеснителей. Она загонит их всех на их же корабли, которые тоже обратит в бегство, а сама с радостью снова овладеет своими исконными портами: Мадрасом, Калькуттой и Бомбеем.

– Вы меня просто поражаете, ваше величество! – проговорил император Александр. – Когда вы не делаете чудеса, то мечтаете о них.

– Но если вы решитесь содействовать мне, то это не будет ни чудом, ни мечтой. Известно ли вам, какое количество войска содержит Англия в Индии?

– Шестьдесят тысяч человек, если не ошибаюсь.

– Да, при этом вы принимаете в расчет и войска, составленные из местного населения. Но я их в виду не имею. Чисто английского войска в Индии всего двенадцать тысяч человек, – это достоверно. Но прибавим, если вам угодно, даже вдвое, и признаем двадцать четыре тысячи. Сорок же тысяч сипаев считать нечего.

Александр опять улыбнулся.

– Однако все-таки прибавим и их, хотя бы для памяти, – сказал он.

– Извольте. Итак, сорок тысяч местного войска и двенадцать английского составляют пятьдесят две тысячи человек. Но послушайте, ваше величество: Индия всегда будет принадлежать тому, кто приведет в нее больше европейских войск. И вот что нам следует сделать: тридцать пять тысяч человек русского войска спустятся вниз по Волге до Астрахани и пойдут к Астрабаду ожидать соединения с французскими войсками. Тридцать пять тысяч французского войска спустятся вниз по Дунаю до Черного моря. Здесь они пересядут на русские суда, которые доставят их до Таганрога. Отсюда они доберутся сухим путем до Дона, а оттуда – в Царицын, из Царицына – по Волге в Астрахань, а затем в Астрабад. Таким образом оба корпуса пройдут этот огромный путь почти без утомления. Из Астрабада они двинутся через Хорассан и Кабул уже прямо в Индию.

– Причем им придется переходить большую Соляную пустыню.

– Я эту пустыню знаю, и это уж мое дело провести через нее наш огромный караван.

– Разве вы думаете лично предводительствовать этим походом?

– Разумеется! – ответил Наполеон.

Александр слегка побледнел, так поразил его этот чисто французский ответ.

– Но кроме пустыни, там предстоит преодолеть еще множество препятствий, – заметил он.

– Вы, вероятно, думаете об Афганистане, география которого еще вовсе не известна, а дикое население которого, наверное, станет сопровождать наш поход всевозможными разбойничьими проделками?

– Разумеется.

– Я это предвидел и устранил препятствие заранее Я отправил одного из своих генералов к одному из мелких владельцев Белуджистана, Лахора, Синда или Малова. Он должен обучить тамошние войска европейскому строю и подготовить нам союзника, который пойдет впереди нас, расчищая нам путь, а мы взамен этого предоставим ему владычество над всеми теми пространствами, которые он таким образом пройдет.