Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр. Страница 98

Но и это еще не все: изменения произошли в материальной сфере, политике, умонастроениях людей. Незыблемый Померий отступил не перед декретом Сената, а перед волей одного человека. Календарь того времени был в таком беспорядке, что не соответствовал правильному делению времени на дни и месяцы, — они просто следовали друг за другом, и произошло сильное смещение. Цезарь, посоветовавшись с египетскими учеными, устранил эти погрешности и установил год в 365 дней, создав таким образом свой календарь.

Сама природа — и та была побеждена: жираф из Абиссинии и слон из Индии боролись не на жизнь, а на смерть в римском цирке, этом передвижном «живом» лесу. Корабли сражались на суше, и римляне нисколько не удивились бы, увидев однажды оленя, несущегося по воздуху.

«Кто может противоречить, — говорит Мишле, — тому, кому природа и люди ни в чем не отказывали, кто сам никому ни в чем не отказывал? Приходите все добровольно декламировать, сражаться, петь, умирать в этой вакханалии рода человеческого, которая кружится вихрем вокруг подкрашенного лика империи. Жизнь, смерть — все едино. Гладиатору есть чем утешиться, разглядывая зрителей. Верцингеторикс, царь галлов, был убит тем же вечером после триумфа. И сколько из них еще умрут, из тех, кто здесь пребывает: Разве не видите вы рядом с Цезарем грациозную гадюку Нила? Ее муж одиннадцати лет, которого убьют по ее приказу, разве он не такой же Верцингеторикс, только принадлежащий ей? Разве вы не видите по другую сторону от диктатора помертвевшее лицо Кассия и узкий череп Брута? Оба они так бледны в своих белых тогах, отделанных красной, как кровь, каймой…»

Но среди всех этих праздников и триумфов Цезарь вспоминает, что Испания восстала — легаты зовут его туда с нетерпением. Подождите! Цезарь занят еще одним делом — переписью граждан. По последней переписи в Республике насчитывалось триста двадцать тысяч граждан, перепись же Цезаря выявила всего лишь сто пятьдесят тысяч; сто семьдесят тысяч погибли в гражданских войнах и других катаклизмах, обрушившихся на Италию и ее провинции.

После завершения переписи Цезарь покинул Рим, чтобы закончить гражданскую войну, считая, что она унесла и так слишком много жизней. Через двадцать семь дней он уже прибыл в Кордубу. За эти двадцать семь дней он написал поэму, которую так и назвал: «Путь».

Еще во время своего пребывания в Риме он немного развлекся, отвечая на восхваления Цицерона в адрес Катона, написав памфлет под названием «Антикатон». Мы уже несколько раз имели возможность цитировать этот памфлет: примерное время его написания — между африканской кампанией и войной в Испании. Еще раньше, во время путешествия через Альпы, он посвятил Цицерону два сборника по грамматике и орфографии.

У Цезаря были свои секретные связи в Кордубе, где властвовал Сект, самый младший из сыновей Помпея. Второй его сын, Гней, осаждал Улию.

Как только Цезарь прибыл, к нему тотчас же стали приходить люди, они говорили, что он прямо сейчас может завладеть Испанией, пока там еще не знают о его появлении.

Тогда он отправил курьеров в лагерь к Квинту Педию и Фабию Максиму, двум своим легатам в этой провинции, прося, чтобы они прислали ему всадников, набранных в армию именно из этих мест. Но они уже сами нашли возможность сообщить жителям Улии, которые были на стороне Цезаря, что император находится там. Не успели появиться посланцы из города Кордубы, как за ними прибыли и гонцы из Улии. Они прошли через лагерь Гнея Помпея незамеченными и предстали перед Цезарем с просьбой побыстрее помочь им как своим верным союзникам.

Цезарь отправил шесть когорт, а также равное количество всадников и пехоты и доверил командование этой армией Юнию Пахейскому, опытному испанскому командиру, хорошо знавшему эти места.

Чтобы проникнуть в лагерь помпеянцев, Юний выбрал момент, когда разыгралась такая сильная буря, что нельзя было распознать, где свои, а где враги, даже на расстоянии пяти метров. Он построил своих людей по двое, чтобы занимали меньше места, и начал проникновение во вражеский лагерь, но тут часовой окликнул их.

— Кто там! Стой!

— Тихо! — ответил Юний. — Свои. Отряд друзей, мы пытаемся пробраться в город и внезапно захватить его.

Ничего не заподозрившие караульные пропустили Юния Пахейского, и он со своими людьми беспрепятственно прошел через весь лагерь. Добравшись до крепостных ворот Улии, они подали ранее обусловленный сигнал. Тогда часть гарнизона перешла на их сторону, и, став таким образом сильнее, они атаковали лагерь, оставив в арьергарде сильную группировку на тот случай, если придется отступать. Это неожиданный бросок так сильно перепугал всех, что Гней, еще не знавший о прибытии Цезаря, в течение нескольких минут думал, что все уже потеряно.

В свою очередь Цезарь с целью заставить Гнея снять осаду Улии двинулся на Кордубу, усадив за спиной каждого кавалериста по одному пехотинцу. Помпеянцы, подумав, что имеют дело лишь с кавалерией, вышли им навстречу, готовясь легко отразить атаку, но, когда противники оказались на расстоянии полета стрелы друг от друга, пехотинцы соскочили с лошадей, и тут людей Цезаря оказалось вдвое больше.

Кавалеристы и пехотинцы набросились на помпеянцев и немедленно окружили их, и из нескольких тысяч, что вышли из лагеря, лишь считанным сотням чудом удалось вырваться. Вернувшиеся и сообщили о прибытии Цезаря — они твердили, что именно он разгромил их.

Секст Помпей тут же отправил курьера к своему брату с просьбой снять осаду крепости Улия и соединить свои силы прежде, чем Цезарь начнет штурм Кордубы. Гней встретился с братом, затаив на него злобу. Ведь через несколько дней он мог бы взять Улию.

В конце концов после нескольких столкновений с противником Цезарю удалось разбить свой лагерь на равнине близ города Мунда [427]. И он начал готовиться к его штурму, а также к сражению с Гнеем, если бы тот пожелал принять бой.

Около полуночи разведчики Цезаря сообщили, будто Помпей готов вступить в бой. Цезарь приказал развернуть красный флаг. Несмотря на преимущества боевой позиции помпеянцев, армию Цезаря это сообщение сильно обрадовало.

Помпеянцы рассредоточились на холме, они занимали также и Мунду. Между ними и войском Цезаря находилось ровное поле в пять четвертей лье. Его пересекала речушка — это еще более укрепляло позицию помпеянцев, поскольку вода, выйдя из берегов во время разлива, образовала на правом берегу большое болото.

Когда в первые утренние часы Цезарь заметил врага, уже выстроившегося в боевом порядке, он решил, что его кавалерия выйдет на поле, где она имела бы возможность использовать все преимущества открытого пространства.

Погода стояла великолепная, прекрасная погода для сражения. Римская армия была счастлива, что будет сражаться, хотя в сердце каждого воина вкрадывалось сомнение и даже страх при мысли, что это сражение может стать последним.

Цезарь продвинул войска до половины расстояния, отделявшего его от неприятеля. Он ожидал, что враг сделает то же самое, но Гней не захотел удаляться от крепостных стен более чем на четверть лье, чтобы в случае необходимости можно было найти там укрытие.

Цезарь убыстрил марш и дошел до реки. Противник мог бы попытаться помешать ему переправиться, но не двинулся с места.

Армия неприятеля состояла из тринадцати легионов, имела с обоих флангов кавалерию, по шесть тысяч солдат легкой пехоты и столько же союзников. У Цезаря было всего восемьдесят когорт тяжелой пехоты и восемь тысяч всадников. Правда, он рассчитывал на союзничество и помощь со стороны царя Богуда. Кажется, я уже упоминал, что римляне звали его Бокхом и что он был мужем царицы Эвнон, любовницы Цезаря.

Дойдя до края равнины, Цезарь запретил солдатам двигаться дальше — они повиновались с большой неохотой. Цезарь оставил те же слова пароля, что и в Фарсалах: «Венера Победоносная». Помпей младший выбрал «Милость» и «Благочестие».

Приостановление наступления Цезаря придало храбрости помпеянцам, которые подумали, что тот струсил. Он же решил начать бой, не теряя при этом преимущества, в выбранном им месте. Как обычно, Цезарь поставил на правом крыле свой прославленный десятый легион, а на левом — третий и пятый вместе со вспомогательными частями и кавалерией.