Плохие парни - Бруно Энтони. Страница 36

Подойдя к столу Хайеса, он еще раз взглянул на свой список. Имя Пагано значилось здесь одиннадцатым пунктом. Он прикинул, что ему придется подождать как минимум до полдвенадцатого, прежде чем спокойно приниматься за изучение досье на Пагано.

– По всем этим пунктам все, что у вас есть, – сказал он Хайесу, кладя список на стол.

Хайес поднял голову, на лице у него было всегдашнее смущенное выражение, затем уставился на список. Изучение его заняло у библиотекаря некоторое время.

Гиббонс смотрел на остатки орешков, лежавшие на бумажной салфетке на столе. Выглядело все так, словно здесь поработала крыса.

– Собираетесь съесть это? – поинтересовался он.

– Что?

– Орешки. Собираетесь управиться с ними?

– Какое вам дело?

Само существование Хайеса повергало Гиббонса в глубокое недоумение, он и минуты не мог провести в его присутствии, не испытывая спазмов брезгливости.

– Да так, просто спросил.

На протяжении двадцати секунд библиотекарь пережевывал орешки и только потом вернулся к списку.

– Вам это нужно именно в такой последовательности?

– Да.

– Хорошо.

И Хайес повернулся в своем вертящемся кресле, окидывая взглядом картотечные стеллажи.

Гиббонс вспомнил байку насчет того, что если сто шимпанзе усадить за сто пишущих машинок, то через сто лет одна из них в конце концов напечатает «Гамлета».

– Я буду переводить все на ваш монитор, – сказал Хайес. – Закончили работу над досье, нажмите на клавишу «сброс», затем набираете «нд» через пробел – это значит «новое досье» – и нажимаете клавишу «перевод каретки». Договорились?

– Ладно, – сказал Гиббонс и поплелся к себе в клетушку.

– Но мне нужно несколько минут, чтобы подключить вас к основному компьютеру, – крикнул вдогонку Хайес.

– Конечно. Сколько хотите.

Валяй, здоровенный бабуин.

Гиббонс вернулся к себе и раскрыл книгу. Он принялся за чтение, но глаза его скользили по строчкам. Он думал о своей идиотской маскировке: потратить впустую целый день, притворившись, будто он просматривает все досье. Его бесила сама мысль о том, что приходится притворяться. Тем более ради этого придурка Хайеса.

Он встал и опять отправился к библиотекарю.

– Забыл спросить вас кое о чем. А если мне понадобится перекрестная информация, я смогу перепрыгивать через пока ненужное или досье обязательно будут поступать в истребованном порядке?

Хайес кивнул. Что это означало, Гиббонс не понял. Библиотекарь оставил свой командный пост и, помахивая списком Гиббонса, подошел к копировальной машине. Он по-прежнему кивал. Изготовив ксерокопию, он вернул Гиббонсу его список.

– Ориентируйтесь по нему, – пояснил он. – Я буду подавать вам досье в этом порядке. Нужно первое, наберите «нд-1». Нужно второе – «нд-2». И так далее. Так вы не запутаетесь.

Урод вернулся на место, сел, опершись на локти:

– Но в этом случае подключение займет чуть больше времени. Чуть-чуть, но все-таки больше.

– Нет проблем.

Гиббонс, потупившись, смотрел на недоеденные орешки. Просто мерзость какая-то.

Что ж, хоть какое-то время я на этом сэкономлю, подумал он, вернувшись к себе в клетушку. Его взгляд упал на имя преподобного Майнера. Преподобный Майнер и Царство Божие. Первая Церковь Несвятого Выживания – так называл ее Тоцци. И еще – Церковью Святого Рэмбо. У преподобного в арсенале было больше стволов и единиц боеприпасов, чем в цейхгаузе нью-йоркской национальной гвардии. Это Тоцци обнаружил его арсенал в Райнбеке. Сукин сын и стопроцентный безумец. У него никогда не хватало выдержки на то, чтобы проводить длительную слежку, а уж о том, чтобы дождаться ордера на обыск, и речи не шло. В тот раз Тоцци средь бела дня подошел к арсеналу со стороны луга, повесив на шею фотоаппарат, взобрался на крышу, проник внутрь через вентиляционный люк и заснял все хозяйство Майнера. А потом, когда какой-то парень из деревенских приверженцев секты застукал его с фотоаппаратом на выходе, Тоцци уверил его, что фотографирует коров. Парень замахнулся на Тоцци вилами, демонстрируя ему, что требует фотокамеру, а этот псих Тоцци, поигрывая фотоаппаратом перед носом у олуха, как гипнотизер карманными часами, заморочил ему голову, а потом вырубил простым приемом. Ковбой несчастный.

Следующим пунктом в списке значилась «Карфагенская связь», контрабанда кокаина. Припоминая эту историю, Гиббонс покачал головой. Ловкие колумбийцы организовали доставку через аэропорт Ист-Хэмптон на Лонг-Айленде. Их крышей был прокат вертолетов на Манхэттене. Семь федеральных агентов и десяток местных полицейских сидели в засаде, дожидаясь приземления и выгрузки, когда у какого-то идиота сдали нервы и он принялся орать на вертолетчиков и размахивать служебным револьвером. Один из колумбийцев был уже на земле, но его напарник велел ему забираться обратно. Вертолет завис в двух футах над почвой, мотор ревел, они вот-вот были готовы опять подняться в воздух. Сидящие в засаде решили открыть огонь, но тут, откуда ни возьмись, появился Тоцци, размахивая наточенной косой. Никто не понимал, что бы это могло значить, в том числе и колумбийцы. И вдруг Тоцци метнул косу, как спортивный молот. И попал прямо в хвостовой пропеллер. Грохот раздался такой, что они все чуть на месте не обделались, и только позже выяснилось, что вертолет мог рухнуть и взорваться. Но, как вспомнил сейчас Гиббонс, когда это объяснили Тоцци, он ничуть не смутился.

Ностальгическая ухмылка постепенно сползла с лица Гиббонса. Тоцци всю жизнь совершал поступки один безумнее другого. И маловероятно, что, начав действовать на свой страх и риск, он стал осторожнее. Это-то и беспокоило Гиббонса. Неужели Тоцци и впрямь верит в то, что ему удастся уничтожить всех, кого он приговорил к смерти, а потом беспрепятственно исчезнуть из страны и уехать к родственникам? Тоцци не такой идиот. По крайней мере, раньше им не был. Гиббонс решил, что ему будет невредно поинтересоваться, как он проводит его с женой Варги. Сейчас им обоим надлежало быть крайне осторожными.

Гиббонс нахмурился. Он понимал, что рассуждает сейчас, как старая баба. В конце концов, кто кого должен был поймать? Только ему да Кинни было поручено поймать Тоцци, а Кинни явно клал на это дело с прибором. И все же он ощущал тревогу и понимал почему. Испрашивать информацию в архиве Бюро в интересах дезертира автоматически означает твое собственное дезертирство. До сих пор ему удавалось относиться к крестовому походу, предпринятому Тоцци, с известной долей скептицизма, и в глубине души он не чувствовал себя ни в чем виноватым, но сейчас, залезая в эти досье, он начинает реальное сотрудничество с Тоцци и не может избавиться от мысли, будто совершает что-то противозаконное.

Через край кабинки свесилась голова Хайеса.

– О'кей, Гиббонс, вы на линии. Можете начинать.

Гиббонс кивнул с отсутствующим видом. Он вызвал первое досье, размышляя о системе мониторинга, введенной Иверсом, и думая о том, повезет ли начальнику настолько, что он сумеет вычислить истину: у дезертира есть в самом Бюро сообщник, выполняющий его задания. Он меланхолически просмотрел досье, затем сбросил его и вызвал новое, посидел несколько минут над ним и затребовал следующее, все еще не решаясь истребовать досье на Пагано. Он огляделся по сторонам. Хайес по-прежнему грыз эти чертовы орешки. Какого дьявола, подумал Гиббонс. Поезд уже тронулся.

Он набрал «нд-211» и выждал, пока на экране монитора не появилась информация. Возникла пауза, а затем последовало короткое сообщение:

«Файл с таким названием отсутствует. Производится перекрестный поиск. Просьба ждать».

У Гиббонса заныло в животе. Ему почудилось, будто сейчас на экране появится лицо Иверса и последует текст: «Мышеловка захлопнулась». Ты становишься параноиком, сказал себе Гиббонс. Ради всего святого! Компьютер ведет себя как положено компьютеру.

Прошла почти полная минута, пока компьютер не нашел того, что искал, а когда это случилось, Гиббонс решил, что его одурачили. Досье, появившееся на экране, было озаглавлено: «Подпольная активность мафии, филадельфийский отдел, 1981 – 1983».