Отныне и навсегда - Робертс Нора. Страница 41

Слава богу, мысленно порадовалась Клэр.

Ловкими и проворными движениями Эйвери поместила скатанные колобки в формы, чтобы тесто поднялось.

— Вернемся к нашим баранам. У тебя был секс в пятницу вечером и…

— И всю ночь до утра субботы.

— Похваляются только ничтожества, великие хранят молчание. Разве я тебе не лучшая подруга?

— Лучшая подруга на веки вечные. — Клэр показала пальцем на сердце.

— И что я получаю? Жалкую эсэмэс: «Провела ночь с Б. Великолепным».

— Я ведь оставила тебе на автоответчике кусочек песни Шании Туэйн. Ну, этот: «Я вновь настоящая женщина».

— Спасибо, позабавила, но, по-моему, лучшая подруга заслуживает более подробного освещения событий.

— В субботу здесь праздновали день рождения. Ты работала… до полуночи?

— Примерно.

— Я не привыкла заниматься любовью в таких количествах. В субботу завалилась спать сразу, как уложила детей. В воскресенье, как обычно, я ни одной минуты не потратила на себя, а ты опять работала.

— Видишь? Я — воплощение рутины.

— Ерунда. — Клэр положила руки на плечи Эйвери, встряхнула и обняла ее. — Я специально пришла сегодня пораньше, чтобы поговорить с тобой. Мне правда очень надо поговорить с лучшей подругой.

— Подлизываешься? Ну-ну, давай. Я разберусь с тестом, а ты продолжай.

— А почему так много теста? Сегодня же понедельник.

— Во-первых, в восемь — частная вечеринка, а во-вторых, по журналу значится дневной заказ на шесть больших пицц. Валяй, рассказывай.

— Все было чудесно. Ужин…

— Ужин у меня был, секса не было. Перемотай вперед.

— Н-ну…

Клэр поведала Эйвери о сомнениях, которые мучили ее по дороге из ресторана, и о том, как резко поменяла планы на пороге собственного дома.

— Включила маленькую девочку? «Ой, я так боюсь заходить в огромный пустой дом, не найдется ли храбрец, который меня проводит»?

— Точно.

— Рада, что хорошо тебя изучила.

— Он почему-то решил, что должен действовать постепенно, шаг за шагом. Я поняла, что если срочно чего-нибудь не предприму, то мы останемся в той же поре до самого Рождества. В общем, рванула с низкого старта и устроила Бекетту тест-драйв.

В голубых глазах Эйвери заблестели искорки смеха и промелькнула гордость за подругу.

— Теперь я знаю. — Довольная собой и всем миром, Клэр повела плечами. — Ко мне словно бы вернулась та часть жизни, которую я упрятала на самую дальнюю полку. Рядом с Бекеттом я испытываю чувства, о которых давно забыла. Не только в физическом плане, хотя и это, надо сказать, было просто восхитительно.

— Медленно и нежно или бурно и страстно?

— К утру субботы мы, кажется, перепробовали и то и другое. Вместе, по отдельности и в разных вариациях.

— У-у, мне уже завидно. — Эйвери накрыла формы и пошла отмывать руки. — Рада за тебя, хоть и завидую. И за твоего красавчика тоже рада. Бек всегда неровно к тебе дышал.

— В этом-то и проблема. Я не та Клэр Мерфи, к которой он неровно дышал. Нужно, чтобы он захотел быть рядом с женщиной, которой я являюсь теперь.

— Думаешь, он просто оживотворяет мечту юности?

— Не знаю. И не знаю, разобрался ли он сам. Пока не буду зацикливаться на этой мысли. Мне нравится этап узнавания друг друга. Все в жизни меняется. Посмотрим, как пойдет.

Следующие две недели Бекетт провел, перепрыгивая с проекта на проект. Он работал в мастерской, контролировал приемку строительных материалов и старался улучить время, чтобы побыть с Клэр. Пока монтажники укладывали плитку на первом этаже, строительная бригада переключилась на наружные работы.

И вот наступил день, когда Бекетт и его братья стояли перед парадным входом, обозревая готовую террасу и крыльцо со ступеньками.

— Что я говорил? Сияет, — удовлетворенно произнес Бекетт.

— Еще бы, так залакировано. — Райдер присел на корточки, провел рукой по дереву. — Гладкое, как стекло. Покрытие уже высохло по всей толщине слоя.

— Подозреваю, что эту дорожку облюбуют скейтеры, — усмехнулся Оуэн.

Райдер поднял глаза на среднего брата:

— Тогда мы надерем пару задниц и постараемся, чтобы об этом узнала вся округа. Ну что, снимаем это уродство? — Он показал большим пальцем на синий брезент. — Пусть люди посмотрят, над чем тут пыхтела целая команда.

— Хорошо, давай снимем, — кивнул Бекетт, — только нужно натянуть ограждающую ленту, чтобы здесь не топтались все подряд.

Пожалуй, это один из самых приятных моментов в его жизни, решил Бекетт прохладным сентябрьским утром, пронизанным запахом осени, когда брезентовая завеса наконец упала.

Чтобы полюбоваться фасадом в полную высоту, братья Монтгомери перешли на другую сторону улицы, где рядком стояли школьные автобусы, ожидавшие своих пассажиров. Проезжающие машины сбавляли скорость, водители вытягивали шеи, разглядывая открытое взорам здание.

Гостиница действительно смотрелась очень красиво. Еще не в парадном облачении, но все равно красавица, подумал Бекетт. Терраса первого этажа была отделана полированным деревом — впечатляя глубиной и благородством цвета, оно сверкало на фоне старинных каменных стен и выводило на свет оттенки золота и умбры. Терраса была широкой и просторной, со ступенями по всей протяженности. Темный колер древесины приятно контрастировал с более мягкими тонами столбиков и перил. Терраса второго этажа, возвышающаяся над первым, создавала впечатление изящества, прибавляя к солидности неуловимый шарм.

— Конечно, когда сам возводишь здание, то видишь, как оно меняется, — задумчиво произнес Оуэн, — но все равно ты сидишь либо внутри, либо на крыше, поэтому не воспринимаешь картину в целом. Черт побери, мы молодцы. Высший класс!

— Ты прав. Момент исторический. — Райдер вытащил телефон, навел камеру на гостиницу и сделал снимок. — Все, запечатлел для вечности. Можно возвращаться к работе.

— Отправь фото маме, — посоветовал Райдеру Бекетт.

Оуэн отрицательно покачал головой.

— Я говорил с ней сегодня утром. Она собирается приехать сюда, так пусть лучше увидит все воочию.

— Согласен, — кивнул Бекетт. — В ближайшее время наша гостиница будет притчей во языцех.

На обратном пути к отелю братья придирчиво рассматривали цвета и контуры здания. В помещении они разделились: Оуэн отправился проинспектировать укладку плитки, Райдеру предстояло взяться за устройство кессонированного потолка в столовой, а Бекетт двинулся на третий этаж, но, привлеченный запахом жимолости, задержался на втором.

— Тебе нравится? — пробормотал он, заглянув в «Элизабет и Дарси». — Здесь уже не так уныло, да?

Повинуясь внезапному импульсу, он пересек комнату и вышел на террасу. Окинул взором город, прямую линию Центральной улицы с ее домами, магазинчиками, крытыми входами и мощеными тротуарами. Посмотрел дальше — на освещенные солнцем поля, плавные изгибы холмов, цепь гор, упирающихся в синее осеннее небо.

— Чудесно, — произнес Бекетт, обращаясь то ли к себе самому, то ли к зданию, то ли к призраку.

Другие люди стояли на этом месте до него, когда улица представляла собой разъезженную грунтовую дорогу, по которой скакали всадники, катили экипажи; когда сюда пришли солдаты, чтобы сражаться в этих полях, среди этих холмов и гор. Мертвых похоронили, над их могилами выросла зеленая трава.

— И ты тоже? — спросил Бекетт у аромата жимолости. — Ты здесь была? Стояла на балконе? Ты приехала в карете или в автомобиле? Когда? От чего умерла? Почему не уходишь?

Она пока не готова давать ответы, подумал Бекетт. Женщины умеют хранить свои тайны. Он опустил глаза на фасад книжного магазина. Клэр, наверное, еще не пришла — слишком рано. Собирает мальчиков в школу, готовит завтрак, проверяет ранцы. Вспоминает ли она про Бекетта, занимаясь повседневными делами? Выглядывает ли из окошка кабинета в надежде увидеть его, гадает ли, чем он занят, ждет ли следующей встречи? Тоскует ли по нему ночами так, как он тоскует по ней? Бекетту хотелось в это верить.