Одна лошадиная сила - Стрелкова Ирина Ивановна. Страница 38
Милицейский синий «газик» въехал в ворота монастыря ровно в девять, развернулся по двору и встал передом к воротам. Открылась правая дверца кабины, на каменные плиты соскочил Фомин. Сегодня он был в форме. Из кузова с зарешеченными оконцами вылез пожилой усатый милиционер, выпрыгнула черно-серая овчарка.
«Начинается!» Володя захлопнул этюдник.
По монастырскому подворью пронесся тревожный шорох. С треском распахивались окна бывшей гостиницы. На каменных крылечках келий возникли пенсионеры в полной боевой готовности. Только Петуховы упорно не показывались. И Женя с дедом. Но с ними все ясно: Анкудиновы затворились в домашней лаборатории.
Фомин и милиционер с собакой направились прямиком к спуску в подземелье. Володя не стал скрываться, двинулся им наперерез.
— И ты здесь? — холодно бросил Фомин и прошел мимо.
Володя занял позицию у мощеного спуска в подземелье. Две фигуры в милицейской форме и собака пропали в темноте. Пенсионеры оставались на своих крылечках. Петуховы как вымерли. Володя напряженно прислушивался к звукам, доносившимся из подземелья. Наконец раздался радостный лай. «Нашла!» Володя со всех ног помчался туда.
Четыре коробки, перевязанные шпагатом, собака обнаружила под старым матрацем с торчащими пружинами и прогнившей мочалой, бог весть когда выброшенным в подземелье.
— Не успели перепрятать, — говорил проводник Фомину.
— А мне думается, наоборот — успели! — уверенно возразил подошедший Володя.
— Киселев! — строго прикрикнул Фомин. — Не лезь не в свое дело!
Собака ощерилась и рявкнула.
Презирая опасность, Володя наклонился и внимательно осмотрел коробки.
— Я так и думал! — Он выпрямился, ожидая расспросов, но Фомин не проявил никакого любопытства. — Я так и думал! — еще загадочней повторил Володя. — Мышь все-таки успела отгрызть уголок. Представь себе, Фома, я слышал, как она трудилась. Хочешь знать, где я это слышал?
Фомин игнорировал все попытки Володи привлечь к себе внимание.
— Вы бы отошли, молодой человек, — попросил усатый проводник. — Мешаете собаке работать.
Овчарка потянула из подземелья наружу. Проводник и Фомин поспевали за ней вприбежку. Володе тоже пришлось поторопиться.
Во дворе что-то переменилось. Пенсионеры на крылечках вытянули шеи и смотрели в одну сторону. Но не на милиционеров с овчаркой. Через двор полусонной походкой брел Васька Петухов. Нашел время наконец проснуться и выбраться на свежий воздух.
«Просто дурила!» — вспомнились Володе рассудительные слова Жени Анкудинова.
Васька, ничего не подозревая, двигался навстречу овчарке, охваченной азартом поиска. Все ближе они сходились, ближе… Пронесся общий вздох — сейчас овчарка хватанет вора за штаны! Но собака, почти налетев на Ваську, даже не оторвала сопящего черного носа от земли. Натягивая поводок, овчарка потащила проводника дальше, через монастырский сад, к лазу в крепостной стене. Громкий выдох разочарования раздался во дворе.
— Дворняга! — полетело вслед розыскной собаке. — Бобик!
Володя прошел садом, нырнул в лаз. Овчарка металась внизу, у воды. Значит, тот, кто спрятал фотоаппараты, приплыл на лодке, поднялся по тропе, побывал в подземелье и тем же путем вернулся обратно.
Сверху Володя видел, как тщательно обыскивают берег Фомин и проводник с собакой. Надеются, что вор оставил хоть какую-нибудь улику — отпечаток ботинка, клок от штанов. Поиски не дали результатов. Фомин и проводник стали подниматься вверх к лазу. Володя быстро пошел обратно через сад.
Пенсионеры занимали свои прежние позиции. Васька сидел посреди двора на каменном корыте, оставшемся от бывшего монастырского колодца.
Из сада вышли проводник с овчаркой и Фомин. У всех троих был крайне деловой, решительный вид.
— Можно тебя на минутку? — окликнул Володя Фомина.
— Что вам нужно? — Фомин остановился, упер в Володю профессиональный проницательный взгляд.
— Мне? — спросил Володя с высоты своего скромного величия. — Мне ничего не нужно!
— Тогда до свиданья!
— Погоди! — взмолился Володя. — Я дам тебе хороший совет! По дороге отсюда, на Пушкинской, остановись, пожалуйста, напротив телеателье, и пусть Жора Суслин увидит, что с тобой служебная собака. И что собака сидит, положив свою благородную, умную морду на коробки с фотоаппаратами. Я думаю, что этого будет достаточно. Собака может не входить в телеателье. Иди один. Жора сам во всем признается. Можешь быть спокоен.
— Я и так спокоен! — в сердцах ответил Фомин. — Но ты мне надоел хуже горькой редьки! — Он залез в кабину и высунулся в окошко: — Глаза бы мои тебя не видели!
Проводник с собакой забрались в кузов, и «газик» укатил.
Володя оглядел подворье. Пенсионеры исчезли, Васька по-прежнему сидел на каменном корыте. Володя направился к нему, уселся рядом:
— Брат еще спит?
— Спит, — хрипло ответил Васька. — А я вот встал, курить охота. У вас не найдется?
— Я не курю.
Васька сразу же потерял всякий интерес к Володе.
— Слушай, — Володя решил взять быка за рога, — ты ведь знал, что фотоаппараты украл Суслин.
— Ну! — Васька лениво сплюнул. — Знал. А что?
— Да то, что ты даже видел своими глазами, как он их вынес из фотолаборатории.
— Видел, не видел… — Васька с хрустом потянулся. — Вам-то зачем?
— Суслин их спрятал на винтовой лестнице. Правильно?
— Ну, правильно! — В Васькином ответе прозвучала некоторая заинтересованность.
— А ты откуда видел?
— Сверху, — сообщил Васька.
— Ты заранее забрался на третий этаж, чтобы попасть без билета в зал. Так?
Васька только хмыкнул.
— Почему ты не сообщил, кто вор?
— А кому?
— Кому полагается.
— Еще чего! — На Васькиной физиономии появилась презрительная ухмылка. — Еще чего захотели!
Через двор бежал Женя Анкудинов, размахивая только что отпечатанным снимком.
— Передатчик «Черному пирату» он делал? — быстро спросил Володя.
— Он! — Васька хохотнул. — А вы и поверили? Я делал. Сам! — И пошел вразвалочку к воротам.
Подбежавший Женя Анкудинов положил влажную фотографию на край каменного корыта:
— Все-таки успел! Посмотрите!
— Прекрасный четкий снимок! — лицемерно похвалил Володя.
Фотография ему совершенно не понравилась. По правде сказать, она была отвратительна!
На красочном глянцевом снимке перед раскрытым этюдником, напыжась, позировал самодовольный, самовлюбленный, самонадеянный примитивист!
«Неужели это и есть главная идея моей физиономии?» — ужаснулся Володя.
IX
Наконец-то наступил финал детектива, и Володя мог поведать сгорающим от любопытства слушателям, как ему удалось изобличить преступника…
Володя снял с летней плиты кастрюлю с молодой картошкой, потыкал вилкой — готова! — наклонил кастрюлю и стал сливать воду, отворачиваясь от щекочущего пара. Затем Володя поставил кастрюлю ненадолго на огонь, чтобы картошка обсохла. Сполоснул из кружки пучок укропа — тоже со своего огорода, — нарезал, посыпал укропом картошку и потащил кастрюлю в палисадник.
В кустах сирени за пятигранным столом сидели гости — Валентина Петровна и Фомин, догадавшиеся купить по дороге банку сметаны. Молодую картошку в Путятине предпочитают есть со сметаной. Недурно и с простоквашей, особенно если она густая и шлепается в тарелку пластами. Володя это прекрасно знал, однако последние деньги он истратил на торт, шедевр путятинской городской пекарни, изукрашенный пузатыми розами из крема непонятного цвета. С этим дизайном Володин тонкий вкус смирился после долгой, жестокой борьбы. Но без торта сегодня нельзя. Такой день!