Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 2
- Кое-кто так его назвал… Он поймет прекрасно… Но ты скажи ему, что оно от меня, что я на самом деле больна, что писала и отчаянно плакала… Иди… Иди, беги, не опоздай в повозку…
- Что за ерунда, хозяйка! Меня повезет Эстебан, а он мой друг, что бы ни случилось…
Айме насильно подтолкнула служанку и повернулась к окну. Последний луч солнца исчез и одна звезда, огромная, сверкающая, блистала на синем блеклом небе, над вершиной Мон Пеле…
- Ну, Ренато, в конечном счете…
Отчитываясь о делах, голос нотариуса стих, но Ренато Д`Отремон не слушал… Он стоял со скрещенными руками посреди просторной комнаты, которая когда-то была кабинетом его отца, голубые глаза изучающе пробежали по книжным полкам, доходившим до потолка, как будто задавали вопрос старым томам, и стремились сорвать скрытую тайну…
- Почему ты так смотришь, мальчик?
- Это было на этой панели… Да… За этими книгами, не знаю чуть выше или чуть ниже, но за ней есть дверка сейфа… Это был скрытый специальный железный ящик по моде прошлого столетия… Уверен, папа хранил там ценные бумаги, важные вещи…
- Твой отец имел текущие счета во всех банках Сен-Пьера. Не думаю, что он хранил что-то важное в тайниках своего кабинета.
- Ну что-то же хранил. Ноэль, более одного раза, еще ребенком, я видел, как мой отца что-то рассматривал. Последний раз это было в ночь перед рассветом, когда его привезли умирающим в результате несчастного случая… Этот дом старый. Он получил его от моих дедушки и бабушки… Его расширили и отремонтировали во многих местах, но кабинет никто не трогал с тех пор…
- Действительно, в кабинете была тайная дверца в том углу, и ты знал о ней, когда был ребенком. По крайней мере, так мне сказала донья София этим утром…
- Мама? Вы говорили с ней утром?
- Я уже совершил оплошность, рассказав тебе об этом; но в конце концов, ты уже зрелый и нельзя скрывать очевидное. На самом деле, сынок, мы разговаривали… Она вошла сюда, когда я менее всего ее ждал, как раз в эту дверь, и сильно напугала меня…
- Почему моя мать пришла сюда так? Чтобы избежать Хуана, да? Чтобы не видеть его даже издалека…
- Хорошо сынок, да. Бесполезно отрицать. Твоя мать его ненавидит… и даже хуже: она его боится. Иногда кажется глупостью и суеверием поддаваться на эти вещи, но когда сердце матери предупреждает…
- Не говорите глупостей, Ноэль. Вы тоже боитесь Хуана Дьявола, и не из-за сердечных дел или суеверий. Есть что-то более существенное и конкретное… Чего вы боитесь? Что потребует свое наследство? Нет, не беспокойтесь, Ноэль… Сядьте… сядьте. Я же сказал вам, что привел вас в этот кабинет для того, чтобы вы рассказали мне старинные истории, в первую очередь, историю моего отца… Моего отца и отца Хуана…
- Хуан ничего не знает, сын мой…
- Вы должны знать, Ноэль, и моя мать тоже должна знать… И что Хуан есть в этих бумагах, которые прятал мой отце. А после этого произошла единственная неприятная и постыдная сцена, которую я с детства помню… Я предпочту не говорить об этом, но снова спрошу у вас, Ноэль: Что в Хуане пугает мою мать и вас? Скажите мне правду… правду, суровую, кажущуюся неприятной…
- Ну сынок, я лишь боюсь твоего характера, твоих порывов, твоего малого опыта…
- Но моя мать всегда его боялась. С самого детства он внушал ей ненависть и ужас, а теперь она избегает смотреть на него, потому что его присутствие причиняет ей страдание. Когда она повернулась к нему, она стала такой бледной, что я испугался, что она упадет без чувств. А знаете почему? Хуан потрясающе похож на моего отца… Возможно, это совпадение… а может быть и нет. И столько всего вокруг этого дела, что я…
- Ренато, сын мой… умоляю тебя… - прервал его Ноэль в глубоком замешательстве.
- Прошу вас помолчать, Ноэль. Я уже зрелый и честный человек. Я знаю жизнь и не буду теперь пугаться, что мой отец дал мне брата, который был вне закона. К чему это возмущение? К чему этот страх, Ноэль?
- Это не страх, это беспокойство и грусть… Как ты догадался? И как воспримет твоя мать, что ты знаешь об этом?
- Значит, это правда! Успокойтесь, успокойтесь, Ноэль, я не подстроил вам ловушку. У меня было моральное убеждение… У меня оно с давних времен… Думаю, что с детских лет, несмотря на неосознанность. Я ни на один миг не переставал думать об этом, потому что это беспокоило меня, но теперь я взрослый и не вижу сложностей. Вчера вечером у меня не выходили из головы эти книжные полки. Вы видите? В одной из них, в одной из этих трех находился потайной ящик…
- Зачем искать потайные ящики? – рассматривал их Ноэль, признав себя побежденным.
- Это точно. Для чего? У меня есть убеждение и мне его достаточно, но мне интересны подробности. Как обстояли дела? По какой причине моя мать была такой беспощадной? С каких пор Хуан знает, кто он есть?
- У твоей матери нет вины, сын мой, она много страдала и до сих пор мучается.
- Полагаю, что ваш тайный разговор был касательно этого дела…
- Да, сынок, это так. Теперь она расположена быть щедрой…
- Конечно же, чтобы Хуан ушел, - прокомментировал Ренато с горечью.
- Ну сынок, не нужно слишком просить у той женщины, чья жизнь была испорчена и разрушена по причине той любви, что дала Хуану жизнь. Она хотела стереть оставленные им следы, забыть о невыносимом прошлом, видеть тебя счастливым без груза неприятных происшествий в жизни, нельзя упрекнуть ее за это. Я всегда чувствовал к Хуану жалость и привязанность…
- Я это прекрасно знаю и по этой причине меня удивило ваше поведение в последние дни. Касательно его рождения… как случилось, что Хуан вдруг так изменился?
- Ничего не случилось…
- Уже случилось. Могло случиться. Но, что это с ним? Он влюбился? Угрожает? Или причина страхов в другом?
Его рука торопливо легла на плечо нотариуса. Борясь со своей нерешительностью, Ноэль, наконец, заговорил:
- Видишь ли, Ренато, я знаю не больше, чем могу представить и полагаю, что горе и неприятность можно избежать, не переворачивая все таким образом. Хуан хочет уехать, вернуться в море… Дай ему уехать… Время пройдет, дела изменятся, мы дадим ему неплохие деньги, которые так или иначе мы должны ему дать. Но на данный момент…
- Нет, Ноэль, я не разрешаю ничего говорить Хуану, пока не открою ему свое сердце, а он не покажет мне свое. Это мой брат, вы отдаете себе отчет? Эта правда для меня существовала только наполовину, а теперь она ясная и прозрачная. У меня есть брат, брат, в котором благородная фигура моего отца вновь ожила. Вы не можете представить, что это значит для меня, и это тем более невозможно измерить все счастье, в котором мне отказали в детстве, чтобы отвергнуть меня от этой близкой и человеческой правды. – Ренато говорил с восторженным энтузиазмом, и решительно эмоционально попросил: - Соизмерьте все, Ноэль, скажите, каково узнать это… Это история моей собственной крови… не отказывайте мне!
Старый нотариус начал рассказывать историю, так хорошо ему знакомую, с той самой ночной бури, когда маленький Хуан Дьявол принес смертное послание. Ренато впитывал, жаждая узнать подробно описанный рассказ и вскоре спросил:
- А письмо, Ноэль?
- Ну… оно было в руках твоего отца, конечно. Полагаю, он сжег его или порвал…
- Или сохранил. Кто знает…!
- Возможно; хотя я и не верю в это. Твой отец, прежде всего, был очень недоверчивым. Бертолоци был человеком злопамятным, жестоким и предателем… Любую вещь можно было ждать от него: большую ложь, позор… Я был уверен, что после кажущегося прощения, он мучил Джину чтобы она умерла с горя. И как только Хуан…
- Могу только представить его ужасное детство. Как легко простить его грубость и недостатки, зная все это!
- По многим причинам твоя мать боялась, что знание всего этого обезоружит тебя перед Хуаном, отнимет у тебя постепенно волю защищать то, что ты имеешь…
- Вы думаете, что Хуан имеет что-то против меня?
- Я не думаю, но у твоей матери есть причина бояться. Не хочу даже думать, что она скажет, когда узнает об этом.