Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 6
- Ты пытаешься поставить мне это в вину? – возмущенно прервала Моника.
- Нет, сестра, нет… Наоборот… Я взвесила, увидела, ощутила, что ты была во всем права, что твои упреки были заслужены, что твои прогнозы были верны. Словно сумасшедшая я следовала своим инстинктам. Ослепленная болезненной страстью, вращаясь и вращаясь в этом, а теперь я у края преисподней… Но я не хочу туда упасть, не хочу попасть туда, не хочу погрузиться на дно окончательно, не хочу тянуть за собой имя моего мужа…
- Теперь ты думаешь о своем муже! Не лги больше!
- Я клянусь тебе, сестра… Меня сводит с ума мысль потерять его, увидеть возмущение в его глазах… Я в отчаянии, я раскаиваюсь… Я не люблю никого, кроме Ренато, хочу жить только ради него… Но Хуан меня не оставляет! Ты понимаешь это?
- Что не оставляет тебя? Не лги! Ты его искала, ты свела его с ума, ты клялась ему в любви, и несмотря ни на что, ты была готова следовать за ним…!
- Нет…Нет… Я не поеду с ним! Сначала я расскажу все Ренато. Если ты мне не поможешь, не спасешь меня, я пойду искать смерть… Я расскажу правду Ренато, и пусть он убьет меня. Да, пусть он убьет меня, чтобы покончить со всем разом… Пусть грянет скандал! Пусть придет смерть! Я сама ее найду!
- Айме! Куда ты? – остановила Моника криком сестру, которая уже начала уходить быстро. – Ты сошла с ума?
- Почти! Но прежде чем Хуан пойдет меня искать в этом доме, я столкну их друг с другом и Ренато будет побежден… Потому что Хуан убьет его; Хуан более силен и отважен… Прежде чем Хуан убьет его, я предпочту, чтобы Ренато убил меня. И прямо сейчас…
- Тихо, Айме! Где Хуан? Что ты хочешь, чтобы я сделала?
- Ты поможешь мне? Дорогая Моника! Я знаю, что ты делаешь это не для меня… Ты бы предпочла увидеть меня мертвой…
- Нет, Айме. Ты моя сестра, моя кровь… Я должна ненавидеть тебя, предоставить тебя твоей судьбе, но я не могу этого сделать. Это не только из-за Ренато; это и ради тебя. Если я смогу что-нибудь сделать…
- Хуан тебя послушает. Он должен тебя выслушать… Ты единственная, которая может остановить его, даже на один момент… Срок, отсрочка хотя бы на несколько часов, чтобы сделать что-то, чтобы суметь освободить меня от проклятого Хуана…
- Теперь ты проклинаешь его…
- Я проклинаю и ненавижу его! Я люблю Ренато и буду жить ради него! Клянусь тебе! Если ты спасешь меня, я буду самой лучшей женщиной, самой покорной, самой честной, посвящу любовь мужу…
- Но как спасти тебя, Айме?
- Хуан хочет увезти меня этой ночью… В двенадцать от ждет меня в двумя лошадьми позади церкви… Если я не приду, если не поеду, если не приду на это свидание, он пойдет искать меня, он потащит меня с собой… Он клялся, что увезет меня, даже если это произойдет перед Ренато…
- Но он дикарь, сумасшедший! – воскликнула Моника с ужасом, отразившемся на бледном лице.
- Он… такой. Ты уже знаешь… Попытайся, чтобы этой ночью не было скандала. Скажи ему, что я больна, пообещай ему от моего имени, что я пойду с ним… Но не в эту ночь, не сейчас… - И по-настоящему испуганно, она указала на время: - Уже двенадцать! Уверена, он уже там ждет… Он будет ждать лишь несколько минут, если я не появлюсь, если ты не задержишь его. Ему неважно убить, уничтожить Ренато. Он его ненавидит, как ненавидел всегда! Беги, Моника, беги, найди и поговори с ним…! Я останусь молиться здесь, потому что Бог имеет к нам милосердие, потому что ты приняла мое раскаяние…
Она упала у распятия над кроватью Моники и заплакала… плакала от ужаса, страха, тревоги… Моника на миг взглянула на нее, на ее испарину на висках, и превозмогла свой ужас, полностью отдаваясь в страшный момент и вышла, волоча свое ледяное тело и пламенную душу…
3.
В своем кабинете, с лихорадочным нетерпением нервный, неспокойный Ренато смотрел из стороны в сторону на уставшие шаги старого Ноэля. На миг глаза молодого Д`Отремона посмотрели участливо на старого нотариуса и предложил ему:
- Вы измучены. Вы можете отдохнуть, если хотите…
- Ты думаешь, я смогу отдыхать, не зная, чем все это закончится? Давай мы вот как сделаем: ты пойдешь отдыхать, а я подожду.
- Какая мысль! Вы уже не можете больше. Идите, Ноэль, идите спать…
- Я пойду прогуляюсь. Меня очень беспокоит, что донья София не легла, ожидая, что я приду поговорить с ней. Если ты мне позволишь воспользоваться этим потайным ящиком… Прямо напротив спальни твоей матери, в соответствии с тем, что она сказала. Откроется нажатием на лепнину, думаю, с этой стороны… Вот… Да… лепнина провалилась, но дверца не открыта…
- О! Потайное место, что мы искали! Разве я не говорил, что это на этой полке? Вы открыли, нажав на лепнину…
Они подошли к книжной полке, где действительно находилось дверное пространство… Но в темном углублении была только смятая бумага… бумага, которую пальцы Ренато быстро схватили, и он воскликнул с чувством:
- Вот оно! Это оно! Передо мной отец смял это письмо и кинул туда.
- Это было то письмо…?
- Да… Думаю, что да… Вы, естественно, знаете, о чем оно…
- Нет, сынок, я никогда его не читал. Бертолоци отправил его с Хуаном, как я сказал, а твой отец прочел его у тела покойника, который был его неумолимым врагом…
Вперив свой взгляд на обжигающие строки, Ренато пребывал в молчании и неподвижности долгое время и наконец начал читать вслух, что уже прочел взглядом. Начал читать с той же тревогой, с тем же непреодолимым уважением, как читал его отец у мертвого тела Андреса Бертолоци.
«Пишу тебе из последних сил, Франсиско Д`Отремон и прошу тебя прийти ко мне… Приходи без страха… Я не зову тебя для мести. Слишком поздно получать плату твоей кровью за все то, что ты сделал мне и ей. Ты богат, любим и уважаем, тогда как я нахожусь в унизительной нищете и жду приближающуюся смерть как свое единственное избавление. Не хочу повторять, насколько я тебя ненавижу. Ты это знаешь… Если бы я мог убивать одной мыслью, то тебя уже давно бы не было; и я сам иссушил себя постепенно этой злобой, которая овладела моей душой. Меня убивает злоба более, чем алкоголь, чем заброшенность… Из-за ненависти я молчал столько лет. Сегодня хочу сказать тебе кое-что, что может заинтересовать тебя. Это письмо тебе вложит в руки мальчик. Ему двенадцать лет, и никто не позаботился о том, чтобы крестить его и дать ему имя. Я зову его Хуан, а рыбаки побережья… Хуан Дьявол. В нем мало человеческого. Он хищное животное, дикарь… я его вырастил в ненависти… У него твое порочное сердце, и я дал, кроме того, полную волю его инстинктам... Знаешь почему? Скажу тебе на случай, если ты не решишься приехать ко мне и выслушать меня: это твой сын…»
Старое письмо Бертолоци подрагивало в руках Ренато, как подрагивало в руках Франсиско Д`Отремона. Его глаза, расширенные от волнения, поднялись, чтобы пробежать строку, не видя ее и отчаянная неподвижная фигура старого нотариуса онемела вместе с ним… Мгновение он дышал с трудом, его душили эмоции этой трагедии, которая случилась давно, но от этого не становилась менее жестокой; его вновь притягивали пылающие неравномерные строки. Еще раз он обратился к ним, и снова испил ядовитые буквы Андреса Бертолоци:
«Если он стоит перед тобой, посмотри в его лицо… Иногда он твой живой портрет… Иногда похож на нее… На нее… Проклятую… Он твой… Возьми его… У него отравленное сердце и душа испорчена злобой. Он не знает ничего кроме ненависти. Если ты заберешь его с собой, то он станет твоим наихудшим наказанием… Если бросишь, он станет убийцей, пиратом, грабителем, который закончит свои дни на виселице… И это твой сын… У него твоя кровь… Вот моя месть!»
С острой болью, побледневший от ужаса, затем покраснев от возмущения, Ренато Д`Отремон скомкал письмо, последнее послание проигравшего соперника и недруга, но победившего после смерти. Он почувствовал страстное желание плюнуть в мертвое лицо, на могилу Бертолоци, как Франсиско в тот роковой рассвет…