Жертва всесожжения - Гамильтон Лорел Кей. Страница 44

– Она сняла с него защиту стаи. Ты знаешь, что это значит?

– Знаю лучше тебя. Без защиты доминанта он добыча каждого, кто его захочет. Как леопарды после того, как ты убила Габриэля.

Я отвалилась от стены.

– Если бы ты мне сказал, Ричард, что с ними произойдет, я бы им помогла.

– Правда? – спросил он, показывая на мой пистолет. – Или ты бы просто их поубивала?

– Нет. Этого хотела Сильвия, а не я.

Но я стояла с пистолетом в руке и не знала способа, чтобы отложить его непринужденно.

– Я знаю, Анита, как ты ненавидишь оборотней. Я думал, что тебе глубоко на них плевать, и все так думали, иначе бы кто-нибудь тебе об этом сказал. Все считали, что тебе все равно. Думали, что, раз ты могла отвергнуть любимого лишь потому, что он превратился в монстра, что ж тогда говорить о чужаках?

Он был намеренно жесток. Никогда я не видела, чтобы он специально делал кому-нибудь больно – вот так всадить нож и еще повернуть, чтобы было больнее. Это было мелочно, а мелочным Ричард не был никогда.

– Ты знаешь, что это было не так.

– Правда? – Он сел на кровать, зачерпнув горстями простыню. Поднес к лицу и сделал глубокий вдох, при этом его злобные глаза не выпускали меня. – Твой запах все еще волнует меня, как наркотик, и я ненавижу тебя за это.

– Не забудь, я только что провела пару минут у тебя в голове, Ричард. Ты не ненавидишь меня. Иначе тебе было бы легче.

Он скомкал простыню у себя на коленях, пальцы туго сжались в кулаки.

– Любовь побеждает не все? – спросил он.

– Нет, не все. – Я покачала головой.

Он встал почти свирепым рывком, заходил по комнате узкими кругами. Подошел ко мне. «Магии» не было, просто двое стояли лицом друг к другу. И все равно было трудно находиться так близко от него. Трудно знать, что больше мне не дозволено его коснуться. Черт возьми, не должно было быть так тяжело! Я же сделала выбор.

– Ты не была моей любовницей, ты даже не была моей подругой. Ты не оборотень. Ты не можешь быть лупой.

– Ты действительно сердишься на меня за то, что я защитила Стивена?

– Ты приказала членам стаи защищать его и того леопарда. Ты пригрозила, что убьешь их, если они ослушаются. У тебя не было на это права.

– Ты дал мне это право, когда сделал меня лупой. – Я подняла руку, чтобы он меня не перебил. – И нравится тебе это или нет, хорошо получилось, что у меня было влияние, которое я смогла бросить на весы. Если бы не оказалась на месте, Стивен мог бы сейчас быть мертв. А Зейн устроил бы в больнице побоище. Ликантропам не нужна лишняя плохая пресса.

– Анита, мы монстры. У монстров хорошей прессы не бывает.

– Ты сам в это не веришь.

– Ты веришь, что мы монстры, Анита. Ты это доказала. Для тебя лучше спать с трупом, чем терпеть мое прикосновение.

– Что ты хочешь от меня услышать, Ричард? Что я сожалею, что не могла с собой справиться? Я сожалею. И мне до сих пор неловко, что я побежала в постель Жан-Клода? Неловко. Что я стала о себе худшего мнения, когда не смогла любить тебя, увидев, как ты съел Маркуса?

– Ты хотела, чтобы я его убил.

– Если бы ты этого не сделал, он бы убил тебя. Так что – да, я хотела, чтобы ты убил Маркуса. Но есть его я тебе не приказывала.

– Когда член стаи погибает в борьбе за господство, пируют все. Это способ воспринять его энергию. Маркус и Райна не исчезнут совсем, пока жива стая.

– Вы и Райну съели?

– А как ты думаешь, куда девались тела? Ты же не считаешь, что твои друзья из полиции их спрятали?

– Я думал, это устроил Жан-Клод.

– Так и было, но грязную работу сделала стая. Вампиры не интересуются телом, если оно уже остыло. Если нет теплой крови, они его не захотят.

Я чуть не спросила, предпочитает он теплое мясо или холодное, но не спросила. Не хотела слышать ответ. Весь разговор ушел куда-то не туда, куда бы мне хотелось. Я посмотрела на часы:

– Ричард, мне пора.

– Пора выручать своих леопардов?

Я посмотрела прямо ему в глаза:

– Да.

– Потому-то я и здесь. Я и есть твоя подмога.

– Это была идея Жан-Клода?

– Сильвия сказала мне, что Грегори отказался ее мучить. Что бы они ни делали, когда жив был Габриэль, они – ликантропы, а мы помогаем своим, даже если они не ликои.

– А у оборотней-леопардов тоже есть самоназвание? – спросила я.

Ричард кивнул:

– Они называют себя пардами. Вервольфы – ликои, вер-леопарды – парды.

Я протиснулась мимо него, задев плечом его голую руку. От этого прикосновения у меня волосы на теле зашевелились, будто я коснулась чего-то куда более интимного. Но я привыкну. Я сделала выбор, и какое бы ни творилось во мне смятение чувств, выбор определял все. Да, я все еще хочу Ричарда, даже люблю его. Но я выбрала вампира, а сохранить одновременно вампира и вервольфа невозможно.

Я вытащила автомат из-под кровати и набросила ремень поперек груди.

– Жан-Клод сказал, что мы не собираемся никого убивать, – заметил Ричард.

– Он знал, что ты идешь сюда? – спросила я.

Он кивнул. Я улыбнулась, но улыбка была безрадостной.

– Он тебе не сказал?

– Нет.

Мы снова поглядели друг на друга.

– Ему нельзя доверять, Анита, ты это знаешь.

– Это ведь ты по доброй воле позволил ему поставить на себя первую метку. То, что сделала я, Ричард, было сделано для спасения вашей жизни. И его, и твоей. Если ты действительно считал, что он так чертовски ненадежен, зачем ты привязал нас к нему?

Ричард отвернулся и сказал очень тихо:

– Я не думал, что потеряю тебя.

– Выйди и подожди в коридоре, Ричард.

– Зачем?

– Мне надо закончить одеваться.

Он опустил взгляд на мои ноги, очень белые на фоне черного платья и черных туфель.

– Колготки, – тихо сказал он.

– На самом деле еще одна кобура. Колготки этой ночью приведены в негодность. А теперь выйди, пожалуйста.

Он вышел, даже не оставив за собой последнего слова, и это было хорошо с его стороны. Я села на кровать, хотя и не собиралась этого делать. Возвращаться за леопардами – не слишком удачная мысль. Иметь с собой Ричарда в качестве поддержки – еще хуже. Но так и будет, я не могу приказать ему остаться дома. К тому же поддержка мне нужна. Как бы ни было мне трудно в его присутствии, он был одним из самых сильных оборотней, которых я только знала. Если бы не грызущая его совесть размером со штат Род-Айленд, он был бы опасен. Конечно, Маркус мог бы сказать, что он и так достаточно опасен. И был бы прав.

27

Ричард гнал свой внедорожник к «Цирку», я сидела рядом, но с тем же успехом могла быть где угодно. Он даже не смотрел на меня, тем более не заговаривал. Но тело его было достаточно напряжено. Он знал, что я здесь. Черри и Зейн ехали на заднем сипенье. Когда Черри влезла в машину, я даже удивилась. Белки глаз ее сверкали, веки дергались в нервном тике. Будто она вот-вот упадет в обморок. Зейн вел себя как обычно: улыбался, глаза хитрые. Как обычно? Почти смешно, я знаю его меньше суток. И не знаю, что для него «обычно».

Черри погрузилась в сиденье, обхватив себя руками за плечи, медленно сворачиваясь в шар. Ее я знала еще меньше, чем Зейна, но такое поведение не обычно ни для кого.

– Зейн, что с ней?

– Она боится, – ответил он. Голос его был совершенно нейтрален, но то, что выражало его лицо, можно было бы назвать злостью.

– Я ей сказала, что это дело сугубо добровольное. Она не обязана была ехать.

– Скажи это вот этому мистеру Мачо. – Зейн глядел Ричарду в затылок.

Я повернулась, глядя на профиль Ричарда.

– Ричард, в чем дело?

– Она едет с нами, – ответил он очень спокойно.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

– Чушь собачья!

Тут он на меня глянул. Хотел глянуть холодно, но получилось злобно.

– Ты – моя лупа, но Ульфрик все равно я. Мое слово по-прежнему закон.

– Хрен с ним, с твоим словом. Ты не потащишь ее с нами только потому, что злишься на меня.