Неодолимое желание - Джеффрис Сабрина. Страница 32

Он выровнял дыхание и заставил себя встать.

За окном занимался рассвет.

Этот сон он не видел почти два года. Почему, черт возьми, он снова вернулся к нему?

Постепенно приходя в себя, он уже знал почему. Из-за вчерашней гонки. Из-за этой чертовки Вирджинии. Это из-за нее он снова увидел этот кошмар. Надо быть сумасшедшим, чтобы рассматривать ее в качестве будущей жены. Помогать ей — только прошлое будоражить.

Гейб встал, подошел к окну и распахнул его, впуская в спальню холодный ночной воздух. Он дышал полной грудью, чтобы утренняя прохлада выветрила из него этот кошмарный сон.

Бабушка права. То, что он должен жениться, вовсе не означает, что он должен выбрать сестру Роджера. Он может пойти на любой бал и найти там немало женщин, которые будут счастливы принять ухаживания от сына маркиза. И потом, Вирджиния даже не хочет принимать его помощь. Нет, ей нужен этот идиот Девонмонт.

Гейб нахмурился. Граф решил, что он вмешается и, женившись на ней, решит все проблемы. И она, похоже, думает точно так же.

«Ты действительно любишь меня, кузен?»

Девонмонт не узнает любовь, даже если она подойдет и лизнет его в лицо. Как Вирджиния могла поверить в эту чушь, которую нес этот глупец? Как она вообще могла думать о том, чтобы выйти замуж за этого распутного и бессовестного человека?

За это титулованное ничтожество с имением, которое собирается унаследовать ее родной дом.

Гейб застонал от досады. Хорошо, значит, имеет смысл посмотреть на ситуацию с этой позиции. На первый взгляд, Девонмонт готов предложить Вирджинии больше, чем Гейб. У них родственные отношения, состояние Девонмонта не зависит от выполнения бабушкиного ультиматума, и над Девонмонтом не висит тень семейного скандала. Он не был участником несчастного случая, в котором погиб брат Вирджинии.

Но такая страстная женщина, как Вирджиния, черт возьми, никогда не сможет быть счастлива с Девонмонтом! Он не способен на супружескую верность, он вполне может отправиться покуролесить в публичный дом в первую же брачную ночь.

И потом, Вирджиния хочет его, а не Девонмонта.

Гейб вцепился в подоконник, вспомнив, как нежно она посмотрела на него после признания Селии в том, что это она стащила сливовый пудинг. Как сладко она таяла вчера в его объятиях в лабиринте, когда он целовал ее, Ласкал и…

Черт, черт, черт!

Он не может позволить ей выйти замуж за Девонмонта. У него есть обязательство спасти ее и ее семью, поэтому он должен за ней ухаживать, и тут ничего не изменилось. На той дорожке, разбитым и покалеченным, легко мог оказаться он, и если бы это произошло, Роджер тоже сделал бы все, чтобы искупить вину. Поэтому он в долгу перед Роджером и должен позаботиться о Вирджинии.

Совершенно некстати в голове вдруг всплыли слова Девонмонта: «Я ценю твой ум, характер и доброе сердце. А Шарп просто хочет затащить тебя в постель».

Но он не потому намерен ухаживать за ней! Это не имеет никакого отношения к тому, как она взбудоражила его кровь или рассмешила, как ее колкие замечания и тревога за его безопасность пошатнули у него под ногами почву и пробудили в нем…

Выругавшись, Гейб отвернулся от окна. Ему ничего от нее не надо. Он выполняет свое обязательство, только и всего. И не важно, что она это не оценила, это должно быть сделано. Каким-то образом он должен убедить ее, что он для нее — лучший выбор, чем Девонмонт.

Что сказал Лайонс? «Она приличная женщина, а такие требуют изящного обхождения. Тут постелью не обойтись. Ты должен уметь разговаривать с ними».

Он пытался поговорить с ней, черт возьми. Потом попытался поцеловать. Ничего не помогло. Вчера вечером она благополучно укатила домой, даже не посмотрев в его сторону. Значит, надо придумать другой план.

Гейб снова глянул в окно на восходящее солнце. Для визита к ней было еще слишком рано.

Но с другой стороны, эта женщина живет на конном заводе. Лошадей надо кормить, заниматься с ними, необходимо чистить стойла. У нее наверняка есть свои обязанности. К тому времени, когда он оденется и прискачет в Уэверли-Фарм, будет уже не столь ранний час. Возможно, он застанет их за завтраком.

Гейб не знал, что будет делать после этого, но по дороге придумает что-нибудь эффективное. Он не может просто так сидеть здесь и ждать в надежде, что произойдет что-то само собой. У Девонмонта уже есть преимущество, потому что он находится там, рядом с ней.

Гейб заторопился к кувшину с водой. Единственное, что делать нельзя, так это все испортить, как получилось в лабиринте. Не должно быть никаких поцелуев и ласк. Особенно ласк. Должно быть, Лайонс прав насчет этого: приличным женщинам нравятся другие способы ухаживания, не поцелуи.

Ему надо молиться, чтобы она не надела одно из тех платьев с рюшами, которые застегиваются спереди, чтобы он не представлял себе, как расстегивает эти маленькие пуговички и разворачивает ее, как рождественский подарок…

Гейб издал возмущенный возглас, чувствуя, как напрягается плоть. Да что с ним происходит? Вирджиния — приличная женщина. Она не должна пробуждать в нем страсть.

Но он справится с этой женщиной. Может, нарвет цветов в саду. Женщинам нравятся цветы. Он нарвет тех симпатичных пурпурных, их там много. А больше — это всегда лучше, чем меньше.

Гейб оделся и вышел, пока не проснулась его семья. С охапкой цветов в руках он поехал верхом в Уэверли-Фарм. А дальше что? Он сомневался, что цветы компенсируют его грехи.

Он должен показать Вирджинии, что он не просто тот человек, в котором она видит убийцу своего брата. Что он не безрассудный болван, готовый убиться во время гонки, или корыстный жених, желающий получить свое наследство. Он должен показать ей, что может быть джентльменом. Что он может быть разумным мужем.

Но как это сделать?

Когда он приблизился к Уэверли, на него нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как приезжал сюда на похороны, как ему была невыносима одна только мысль увидеть Роджера лежащим в могиле на кладбище имения. Как он подъехал к дому и на него посмотрели как на убийцу. Гейб и слова вымолвить не успел, как два грума с мрачными лицами выставили его из имения.

Гейб поежился. Все это сегодня могло повториться. В Уэверли-Фарм явно его не простили. Он даже не был уверен, что Вирджиния простила его.

И все же он должен попытаться исправить отношения между семьями. И это будет правильно. И Вирджиния — ключ ко всему. Гейб подъехал к особняку и понял, что зря беспокоился о раннем часе. Из загона за конюшнями доносились взволнованные голоса.

Гейб обогнул конюшни и обнаружил собравшуюся у изгороди загона пеструю группу людей. Они пристально смотрели на генерала, который шел к лошади, яростно сопротивлявшейся груму. Он что, сумасшедший? Она его растопчет! Господи, почему все остальные просто наблюдают за происходящим? Уэверли почти семьдесят!

Подъехав к изгороди, Гейб соскочил с лошади и бросился вперед, намереваясь вытащить генерала из загона. Но кто-то схватил его за плечо.

Когда он мрачно посмотрел в ту сторону, то, к собственному удивлению, обнаружил, что это была Вирджиния в утреннем платье из коричневого ситца с ярким рисунком, которое прикрывал простой белый фартук.

— Что ты здесь делаешь?

— Пытаюсь спасти твоего дедушку! — ответил Гейб, стряхивая ее руку с плеча.

— Ему не нужна твоя помощь, — засмеялась Вирджиния и снова схватила его за плечо. — Просто смотри.

Гейб проследил за ее взглядом и посмотрел туда, где стоял генерал и держал в руках недоуздок лошади. Приказав груму отойти, он подошел к жеребцу, что-то говоря ему низким голосом. Жеребец сразу перестал вставать на дыбы, хотя по-прежнему продолжал взволнованно танцевать на месте. Старик подошел еще ближе, погладил его по шее, все время что-то бормоча животному.

— Что он делает? — спросил Гейб.

— Ты когда-нибудь слышал о человеке по имени Дэниел Салливан?

— Наш главный грум несколько раз упоминал о нем. Это не тот парень, что был заклинателем лошадей?