Вторая жизнь - Марченко Ростислав Александрович. Страница 48

Укол, как впрочем, и в моем родном Средневековье, тут был известен, почитаем, и считаем вполне полезным, чтобы не думали некоторые историки на основании рисунков учебных и некоторых боевых, в основном кавалерийских, мечей со скругленным острием. Просто обычно укол не столь практичен, как рубящий удар, в условиях тотального применения щитов. Скорость удара в обход щита одна, а вот шансов промахнуться больше.

Поэтому Бьерн на рожон, в смысле острие, лезть не спешил. Попытался обойти по кругу, я зеркально повторил его действия. Покружились некоторое время. Я понимал его сомнения, сам неоднократно продумывал днем варианты схватки. Когда у тебя под удар попадает только рука, держащая меч, поневоле задумаешься о возможности ловушки с попаданием под контратаку вторым мечом, либо под удар или укол первым, если попытка атаковать сию руку будет неудачной.

Тут я зевнул. Противник молниеносно щелкнул плашмя по цзяню и прекрасным кистевым ударом кончиком меча в выпаде чуть было не попал по ране на предплечье, я успел только дернуть рукой, отчего его меч отрикошетил от наруча чуть в стороне. Мгновением позже он был ближе на шаг, щит ушел вниз, защищая ноги, а меч рубанул меня по голени чуть ниже колена. Цзянем я мог только резануть его по плечу, что для доспешного противника было абсолютно безопасно.

К счастью, у меня сработал правильный рефлекс атаки малхусом вооруженной руки, а не прикрытых щитом ног противника. Косой удар снизу вверх, промахнулся, но оказался в выгодном положении для удара локтем по прикрытой нащечниками, но все же уязвимой челюсти противника. Чего-чего, а этого он не ожидал. Мгновением позже цзянь неудачно попытался пробить чешую его юбки. Машинально нанесенный им ответный удар оказался слишком слаб, чтобы прорубить наплечник. Попытка разорвать дистанцию привела к удару навершия рукояти малхуса в тот же правый нащечник и многострадальную челюсть. Голова Бьерна дернулась вбок и я, выдохнув, разрубил ему предплечье держащей меч правой руки вертикальным ударом. Еще мгновением позже Блодорм змеей скользнул под рефлекторно дернувшийся вверх щит, и я, разворачивая корпус на правой ноге, вбил его в обшитые кольчугой штаны чуть выше колена.

Бьерн закричал и, дернувшись назад, сорвал ногу с меча. Отшагнув, он, как ни странно, не упал. Только это уже не помогло. Он только смог попытаться закрыться от удара малхуса в ноги, но с одним щитом, раненый и потерявший инициативу, ни на что больше оказался неспособен. Вместо удара в ноги ударил цзянь, чуть было не пробив его хауберк. Укол оказался слишком быстр и оттого неточен. Мгновением позже следующий, так ожидаемый оппонентом удар в ноги решил исход поединка, расколов противнику колено правой ноги, убрать которое, отходя назад, он не успел. Бьерн завалился набок, в следующую секунду цзянь, скользнув над краем щита, проколол его шею. Для гарантии пришлось повернуть меч в ране, памятуя о некоторых дуэлянтах в истории моего мира.

Одному из них в первом же схождении пробили шею кинжалом насквозь. Вероятно, его противник очень удивился, когда тот нисколько не поспешил упасть, захлебываясь кровью, а продолжил поединок, в конце-концов укокошив своего оппонента.

Наблюдающая за поединком общественность устроила мне овацию, которую, однако, я прекратил, углядев в толпе такую знакомую разбитую морду. С весьма и весьма кислым выражением на физиономии.

— Ты! — я указал на него окровавленным концом Блодорма, — мне кажется, ты что-то хотел мне сегодня сказать! Говори, не тяни!

Убивать молодого придурка не хотелось, а вот положить еще кирпичик в роль отморозка, которому что убить, что пукнуть, стоило. Однако требовалось сыграть роль так, чтобы у парня были пути отхода, иначе альтернативой была явно только одна смерть. Совершенно мне ненужная в данной ситуации.

— Я?

— Ну, не я же! Не хочешь? — Парень тупо моргал глазами и пытался придумать, что ответить.

— Вот и хорошо. Достаточно на сегодня убийств, больше настроения нет. — Вздохнул я.

Парень расслабился и раскрыл рот.

— Если настроение появится, я убью тебя завтра! — Парень забыл, что хотел сказать.

Новое зрелище произвело на стариков и окружение ярла различное впечатление. Форинг с Сигурдом ухмылялись, оба деда морщились, леди Бригитта чуть скривила губы в усмешке, хольды свиты тоже либо давили улыбки, либо были, можно сказать, убийственно серьезны. Но интерес, судя по взглядам, ко мне появился. Что мне и требовалось.

Ко мне подошел один из хольдов Бьерна с просьбой забрать тело и приготовить к погребению. Меня несколько удивило отсутствие в его взгляде ненависти. Хотя в зале суда он не вытащил меч только оттого, что острие рогатины уперлось в его горло.

— Я-то тут при чем? — Искренне удивился я подобному вопросу. — Конечно, забирайте.

— Доспехи и оружие. — Напомнил он.

До меня дошло. Если в судебных поединках в провинции часто обуславливали судьбу доспехов проигравшей стороны, поскольку комплект вооружения стоил очень больших денег и часто собирался всей семьей, даже иногда при участии друзей, не желавшей терять такую ценность, то в больших боргах, тем более среди профессиональных, живущих мечом, воинов этого придерживались редко. Тут действовал закон поля сражения — кто победил, тот и грабит. Точнее, забирает все с покойного. Тут тоже работала экономика. Доспехи и меч часто были единственным достойным упоминания имуществом спорщиков, а имущество победителя могло быть весьма пострадавшим в поединке.

Я задумался. Раздевать мертвеца мне не хотелось — ни унижать его этим перед толпой, ни тем более пачкаться в крови, под доспехами он, вероятно, был залит кровью весь.

— Устроит тебя, что вы сами его разденете? Не хочу покойного унижать у всех на глазах, — обвел толпу рукой, — доспехи снимая. Или ты это как еще одно оскорбление воспримешь? Уже не хевдинга, а его дружины?

Воин явно удивился. Проявления уважения к павшему в нашей ситуации он не ожидал. Склонил голову:

— Спасибо. Куда их принести?

— Дружинники тебе покажут, — вмешался самый главный дед в наш разговор, попутно с интересом меня рассматривая.

С тела я забрал только оружие, хотя меч предварительно осмотрел Асмунд. Сняв с ремня кинжал, я встал над телом и коротко склонил голову. Мужика действительно было жалко, попал в ситуацию, откуда не было выхода, и самое страшное для него, не по своей вине. Хотя он меня и взбесил.

Поистине, задумаешься о судьбе…

Толпа одобрительно зашумела. Даже воины Бьерна зашептались.

Потом меня пригласили в знакомую малую столовую, где дедушка, который ярл, начал на меня орать. Второй согласно кивал рядом. Посторонних на выволочку не пригласили.

Выпустив пар бездной средневековых нецензурных выражений, дед успокоился и заговорил по существу:

— Ты хоть понял, как тебе сегодня повезло?

— Это в смысле причины, почему меня чуть не убили? — скучающим тоном уточнил я. Причины лежали на поверхности, самокритичности было вполне достаточно, чтобы понять, что меня действительно сегодня чудом не прикончили.

— Да! — несколько сбился с темпа ярл. — Хочешь сказать, что понял? Тогда скажи.

— У меня были два меча, у него меч и щит. Щитом он мне мог разве только оковкой зубы выбить. Надо было не кружить и выжидать, а нападать прежде, чем атакует он. В атаке мои два меча опаснее его одного. А так напал Бьерн. Проруби достаточно глубоко наголенник — и я был бы трупом.

— Правильно, — на глазах успокоился дед. — Спасли тебя только доспехи. Да и, наверное, удар неудачный, раз поножи не прорубил.

— Судя по ощущениям, поножи он как раз пробил. — Решился избежать дальнейших нотаций. — Что-то мокро на ноге. Другой вопрос, что недостаточно глубоко.

Дед заорал, вызывая слуг. Я отказался перевязываться на месте, заявив, что это вполне можно сделать и у меня в комнате, куда подниматься ярлу было несолидно, отчего воспитательный процесс откладывался на неопределенное время. А, скорее всего навсегда. От сопровождения тоже отказался, хотя дедушка Ульф молча увязался за мной.