Моника (ЛП) - Адамс Браво Каридад. Страница 22

- Ей лучше, правда, доктор?

- Несомненно лучше. Но этот упадок, упадок. По крайней мере, я думаю, что она пришла в себя!

- Вы можете меня оставить с ней, доктор?

- Нет, доктор, не уходите! – умоляла Моника по-настоящему встревоженная, воспользовавшись правами больной.

- А? – удивился доктор. – Ваш муж хочет поговорить с вами наедине, дочь моя. – И повернувшись к Хуану, порекомендовал: – Кабальеро, думаю, речь идет о капризе больной, но осмелюсь попросить вас…

- Не беспокойтесь, доктор, – прервал Хуан со спокойной вежливостью. – я ухожу.

Постепенно шум шагов Хуана стих, и Моника снова прикрыла глаза, чувствуя упадок сил тела и души. Она знала, где она, с ужасом вспомнила, что произошло: это каюта Люцифера и она замужем за Хуаном Дьяволом. Бледные образы кошмара, случившегося в Кампо Реаль, танцевали сарабанду в ее разуме, хотя и затуманенном. Затем ужасающе быстрый бег по полям, борьба на побережье, руки человека, который крепко держал ее и тащил на корабль, бросив в грязную каюту, а затем тень, темнота, красные облака лихорадки. Больше она не помнила… не могла вспомнить. Что еще могло произойти? Трусливые моряки не способны были помочь, и Бог, к которому она взывала, не предотвратил этого.

- Сколько часов я на корабле, доктор? Когда мы отправимся в Сен-Пьер? Когда вас позвали?

- В Сен-Пьер?

- Да, доктор, в Сен-Пьер. Корабль бросил якорь. Или нет? Мы не в порту? Не в Сен-Пьере?

- Мы в заливе, перед Гран Буром, столицей Мари Галант. Ваш Сен-Пьер во многих сотнях миль отсюда на юг.

- В таком случае, я одна, покинутая? – испугалась Моника.

- Не думаю, что «покинутая» это правильное слово. Ваш муж – сильный юноша и суровый, как хороший моряк, если быть честным, скажу вам, что по крайней мере, за четыре дня, в течение которых вы находились на Мари Галант, вам не было лучше. Он преобразил, как смог, эту маленькую пещеру. Не забыл ни одного расхода, обеспечивая вам самые лучшие удобства. Ясно, что вас необходимо вытащить из корабля, отправить в больницу. Я намекал вашему мужу на возможность оставить вас здесь, чтобы они продолжили путешествие, но он не согласился и мне это показалось разумным. После всего, что я увидел, как он заботится и ухаживает за вами, я понял, что будет очень жестоко отделить вас друг от друга.

- Он ухаживал за мной? Заботился?

Моника внезапно замолчала. Она вцепилась в край простыни, чтобы не закричать, потому что ужасная мысль сверкнула в ее мозгу. Почему за ней ухаживал Хуан Дьявол? Почему проявил великодушие и человечность? Почему потратил усилия и деньги, чтобы сохранить ее жизнь, потому что ужасающий брак уже свершился, она в самом деле его жена, против воли, в бессознательном состоянии, он сделал ее своей, и она абсолютно и всецело жена Хуана Дьявола?

- Не хотел быть невежливым, сеньора. Хм… Мольнар – ваша фамилия; сеньора Моника де Мольнар, не так ли? Ладно, не хочу быть нетактичным, но я хотел бы пожелать уверить вас, что я ваш друг и готов служить вам во всем, что вам нужно. Я доктор Алехандро Фабер, главный медик больницы Гран Бура, французского городка, вдовец и в годах, как говорят мои седины. У меня нет семьи, а вы чрезвычайно напоминаете мне единственную дочь, которую, к сожалению, я потерял, когда ей было пять лет. К тому же, моя симпатия спонтанна, уверяю вас, со мной вы можете быть совершенно откровенной. Вы хотите попросить меня о чем-нибудь? Чего-нибудь желаете? Есть что-то, что я мог бы для вас сделать?

С каким отчаянным порывом закричала бы Моника о помощи, поддержке, защите от Хуана Дьявола! С каким болезненным желанием она попросила бы этого старика разорвать эти цепи, вытащить ее из каюты, оставить этот корабль, и никогда бы не видеть больше это суровое и беспощадное лицо Хуана Дьявола! Но непреодолимый стыд парализовал ее язык и руки, словно сильнейшее смущение, которому нет имени, единственное убежище ее достоинства. В конце концов, разве не она дала это право Хуану Дьяволу? Как она может просить помощи, не сообщив при этом ужасных обстоятельств, заставивших пойти ее на этот риск? Тело и душу тряхнула лихорадочная дрожь, но остановилась, так и не прорвавшись.

- Я не смею просить вас. Вы не могли бы написать моей матери, доктор Фабер?

- Конечно. Меня не затруднит. Что бы вы хотели написать?

- Что я жива и пусть не страдает из-за меня, чтобы не усердствовала. Моя мать Каталина де Мольнар, Кампо Реаль, Мартиника. Не думаю, что смогу ей написать, но ваши слова ее успокоят. Я была бы вам очень благодарна, доктор.

- Не за что. Речь идет о незначительной услуге. Я сделаю это с большим удовольствием. Что еще написать ей?

- Ничего. И пожалуйста, чтобы это осталось между нами.

- Конечно. А теперь, дочь моя, я должен вас оставить. Настал час посещения больницы. Если хотите, я позову вашего мужа.

- Не зовите никого. Если кто-то спросит, скажите, что я сплю.

- Как пожелаете. До вечера… – осторожным шагом доктор Фабер оставил каюту Люцифера, медленно спускаясь по лестнице. Рядом с носом корабля, тихо шушукаясь, сидели четыре члена экипажа. На корме, вдали от всех, на мотке канатов, скрестив руки, Хуан Дьявол смотрел отсутствующим взглядом на море. Доктор решил подойти к Хуану. Увидев его, он резким движением встал, спрашивая:

- Вы уже уходите, доктор?

- На несколько часов, не более. Думаю, могу это сделать без риска. Вашей жене значительно лучше. Настолько, что рецидив не должен случится, можно даже сказать, что опасности умереть нет.

- Я очень рад, доктор. – темные глаза Хуана сверкнули, скрываясь за сухим и режущим тоном. Он почувствовал, как его грудь отпустило, он смог лучше дышать, но отверг это утешение, которое его удивило и заметил: – Полагаю, она пожаловалась вам. Она не просила помощи, защиты, поддержки? Ясно, вы этого не расскажете. Вы, конечно же, дали ей почувствовать, что вы верный друг, настоящий кабальеро. О том, что случился, если вы будете что-нибудь делать, я узнаю, когда возникнет скандал.

- Не говорите глупостей. Никто не будет скандалить. Она не жаловалась.

Снова темные глаза Хуана сверкнули; тот же блеск, который никак не покидал его, зажег зрачки, и старый доктор, обратив на это внимание, на свой страх и риск как бы спросил:

- Не знаю, есть ли у вас что-то, в чем вы можете себя упрекнуть.

- Я никогда не упрекаю себя, доктор Фабер.

- К лучшему. А то я уже начал бояться, но теперь вижу, что обманулся, и меня это радует. Меня необыкновенно радует, что я ошибся в первый день. Не воспринимайте это плохо, но мне показалось, что вы пират. Я боялся, что та, которую вы назвали своей женой, похищена вами и вашими людьми. Фантазии прошлых веков, правда? Вина многих легенд, которые связаны с этими островами, такими красивыми и дикими. Ваша жена француженка, не так ли?

- Она родилась, как и я, на Мартинике; но только шесть месяцев назад вернулась сюда из Франции, где жила с детства.

- Вот как, в любом случае, ваша жена спокойна в этот момент, и единственное, что ей нужно: полное спокойствие, уверенность, чтобы никто ее не раздражал и не давил. Она спит и, как я сказал, ее лучший рецепт – это отдых. До вечера, мой сеньор.

Он протянул руку кабальеро, изящную и ухоженную, но Хуан притворился, что не заметил дружелюбный жест. Закусив губу, доктор тоже притворился, хотя тон его и взгляд переменились, комментируя:

- Ваша жена – дама, настоящая дама. Я понял это по взгляду. Связав все концы, я вспомнил название Кампо Реаль. Это самое известное место на Антильских островах, собственность Д`Отремон, самых богатых и важных земледельцев на Мартинике. Не так давно молодой Д`Отремон женился на Мольнар. Мольнар – фамилия его жены, но это не ваша жена. Простите меня, если я бестактен. Вас зовут…?

- Меня зовут Хуан Дьявол!

Доктор Фабер неподвижно остановился, глядя прямо на Хуана, слишком удивленный, чтобы говорить, но мрачный и хмурый вид собеседника достаточно красноречиво выражал суровость, холодность. Он ограничился тем, что склонил голову в неясном прощании, быстро переходя палубу по направлению к борту, где висела лестница.