Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга. - Марсден Кристофер. Страница 39

Позднее получили известность и другие имена — кастраты Салетти (которого Арайя привез из Италии в 1742 году) и Мариги, сестры Доволио из Венеции, супруги Гиорги из Болоньи, музыкант на гобое Стази из Флоренции, музыкант на фаготе Фридрих из Берлина, скрипачи Пиантонида Вакари, Лодовико Мадонис и Мира. Последний из перечисленных — не кто иной, как наш старый друг Педрилльо, шут, который, похоже, считал свою профессию случайностью и не принимал ее всерьез. Венецианец Мадонис сумел обойти Арайю в заработках, поскольку в 1731 году он согласился покинуть Париж и перебраться в Россию на пост концертмейстера за жалованье в три тысячи рублей. Он сочинил, помимо сонат и трех скрипичных концертов, двенадцать симфоний для скрипки и виолончели, которые были опубликованы в 1738 году в Санкт-Петербурге с посвящением Анне Иоанновне.

Итальянцы выступали зимой в Зимнем дворце, а летом — в придворном театре в Летнем саду. Первая опера Арайи в России была «La Forza dell' Amore e dell' Odio» на либретто Боначчи, флорентийского поэта, которого Арайя привез с собой из Италии. Эта опера была представлена публике, а затем опубликована в год его прибытия. Двумя годами позже она появилась в русском переводе под названием «Abiatare» [24]. За ней последовала «Семирамида» (1738; на либретто аббата Сильвани), «Арзак», «Беллерофонт» (1741) и «Александр в Индии» (1743). Последним упоминается либретто великого итальянского поэта Метастазио, «итальянского Расина», различные либретто которого получали большую популярность по всей Европе; в России его имя вспомнили снова, когда опера «Александр в Индии» была представлена в Ораниенбауме в 1759 году по приказу великого князя Петра. Но еще до поклонника всего немецкого князя Петра в Ораниенбауме был поставлен «Беллерофонт» Боначчи на немецком языке.

Теперь участникам труппы Арайи платили очень большое жалованье, особенно обоим кастратам и одной из певиц; каждый из них получал тысячу рублей в год помимо особых подарков и премий. Петр фон Хафен, посетивший в 1736—1737 годах Россию, говорил, что они не копили деньги, а швыряли их направо и налево, словно лорды.

Вдобавок к регулярным итальянским операм два раза в неделю и комическим «интерлюдиям», которые тоже проводились дважды в неделю, оперы давались и при каждом важном событии. Театр в Зимнем дворце, где проводились все эти представления, был построен в форме большого овала, с двумя галереями, которые шли но кругу одна над другой; галереи украшали красивые картины. В этом театре помещалась тысяча зрителей. Инструментальная музыка и вокальные партии, как замечает Хафен, исполнялись бесподобно. Анна Иоанновна — если погода не давала ей возможности отправиться на ежедневную охоту в вольере — обычно являлась на оперу, комедию и интерлюдию вместе со всей своей свитой. Столичной аристократии и каждому достойно одетому иностранцу позволялось присутствовать бесплатно.

Когда Анна Иоанновна скончалась и на трон взошла Елизавета, Арайя сохранил свой пост директора музыкальной части, и петербургская опера продолжала представлять публике новые работы. Среди них были опера Арайи «Селевк» на либретто Апостоло Зено, одного из либреттистов Моцарта, «Митридат» (1747) и «Евдокия венчанная, или Феодосии II» (1751). Все эти оперы пелись на русском, поскольку с оригинальных либретто был сделан перевод.

После 1744 года Арайе пришлось добавить к своим обязанностям очень трудную обязанность учить — или, по крайней мере, пытаться это делать — Екатерину, которая к этому времени уже приехала в страну, играть на клавесине. Эти уроки, однако, проводились следующим образом — Арайя садился за инструмент и начинал играть, а Екатерина танцевала (к слову, сохранилась часть сочинений Арайи для клавишных — несколько каприччо и сонат). В отличие от Елизаветы Екатерина совершенно не имела музыкального слуха; для нее это был лишь шум. Сохранились воспоминания, что она не могла отличить одну мелодию от другой и «не могла узнать по голосу никого, кроме голосов своих девяти собак». Если кто-либо пел, она иногда начинала подпевать, называя это «дуэтом». Получалось похоже на ужасный кошачий концерт — впрочем, Екатерина была способна на протяжении нескольких минут изображать этот концерт и в одиночестве. Она открыто демонстрировала свое презрение к музыке. Вскоре по прибытии в Россию императрица дала ей восемь русских фрейлин, по всей видимости, чтобы научить ее языку. Все они были молодыми, очень живыми и вместе с Екатериной, которой тогда было всего шестнадцать, обычно устраивали ужасный шум, когда вечером развлекались игрой в жмурки или подобными хулиганскими играми. Клавесин, на котором несчастный Арайя должен был учить Екатерину, оказался весьма кстати. Екатерина и ее банда развеселых девиц отодрала у инструмента крышку, набросала матрацы на спинку софы, положила на них под углом крышку и начала кататься на получившейся поблескивающей горке.

Тем временем в Санкт-Петербурге появился — уже во второй раз — еще один иностранец, весьма много странствовавший по Европе. На этот раз ему предстояло — во времена Екатерины — особенно прославиться. Бальдассаре Галуппи, родившийся в 1706 году на Бурано [25] и получивший прозвище Иль Буранелло, написавший более ста опер, приехал в Санкт-Петербург из Лондона в 1743 году. Он стал руководителем придворного хора и первым иностранцем, писавшим русскую церковную музыку, — и первым, кто начал сочинять в форме концертов, что было до него неизвестно в России. Галуппи находился в России до 1748 года, после чего уехал в Венецию. Снова появился в России он лишь после смерти Елизаветы.

В 1748 немецкий актер Конрад Акерманн привез в Санкт-Петербург свою труппу. Труппа представляла главным образом трагедии таких авторов, как Мольер, Детуш, Шлегель и Геллерт. Также играли «Гамлета» и «Ричарда III» Шекспира в русском переводе. Однако трагедии шли вразрез с настроениями двора при Елизавете, видимо, поэтому о деятельности труппы остались самые отрывочные сведения.

Постановка 28 декабря 1751 года «Титова милосердия» Арайи стала серьезным событием в истории русской музыки и литературы. Это была первая опера, написанная на русский текст. Либретто оперы создал молодой человек по имени Федор Григорьевич Волков, довольно необычный уроженец России, чей талант внезапно расцвел среди выходцев из романских стран. Волков родился в 1729 году в семье богатого торговца кожами в Ярославле — том самом городе, куда в ссылку отправили опального Бирона. Посетив столицу, Волков первый раз в своей жизни побывал в опере и был столь взволнован увиденным, что по прибытии в Ярославль создал за свой счет труппу, а в 1759 году построил театр на тысячу зрителей. В этом театре Волков был и актером, и автором, и управляющим, и декоратором, и рабочим сцены. Молва о предприятии Волкова достигла ушей Елизаветы, и Волкова с его труппой — в которой был и его брат — вызвали в Санкт-Петербург. Путешествие проходило за счет императрицы, и поскольку на дворе стояла зима, то каждого из труппы снабдили «длинной мантильей». В 1752 году они дали «комедию с музыкальными интерлюдиями», которую при дворе назвали «Покаяние грешника».

Из актеров Волкова двое стали в России особенно известны. Иван Афанасьевич Дмитриевский родился в 1734 году, как и Волков, в Ярославле. Он был сыном священника. Его настоящая фамилия была Нарыков, но Елизавета дала ему новую потому, что он очень походил на графа Дмитриевского. Дмитриевский специализировался на исполнении женских ролей. Позднее его послали за границу учиться. Искусство актерского мастерства Дмитриевскому преподавали Лекен в Париже и Гаррик в Лондоне. По возвращении он превзошел Волкова и стал ведущим актером; слава его была велика. Дмитриевский был не только актером, но и постановщиком, и драматургом: он написал несколько пьес, сделал ряд адаптации и сочинил «Историю театра в России». Его произведение «Танюша, или Счастливая встреча», в котором был собран ряд популярных русских мелодий, было поставлено Волковым в ноябре 1756 года. В 1759 году в Зимнем дворце Дмитриевский поставил «Жизнь и смерть короля Ричарда III», переведенную им самим с английского. В этой пьесе он сыграл и главную роль. Еще один заметный актер того времени, Шумский, тоже родом из Ярославля; поначалу он был цирюльником. Когда вся труппа перебралась в Санкт-Петербург, его по приказу Елизаветы зачислили в кадетский корпус. Шумский превосходно исполнял комические роли, роли лакеев, евреев и тому подобные.