Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга. - Марсден Кристофер. Страница 41

Главным учителем танцев в Санкт-Петербурге во времена Анны Иоанновны был француз Жан Батист Ланде. Большая часть его уроков посвящалась бальным танцам — именно он нес ответственность за организацию и безупречное проведение менуэтов при дворе (к слову, он заявил, что нигде в Европе не видел, чтобы менуэт танцевали с такой грацией, как в России). Но у него были и другие ученики — члены корпуса императорских пажей, певцы из хора — дети довольно бедных родителей, как мальчики, так и девочки. Из их числа он готовил солистов и балетную труппу для сцены. Созданную им школу можно рассматривать как фундамент, на котором позже возникнет знаменитая Императорская академия русского балета.

У Ланде были последователи — учителя, которых Бирон нанял для обучения танцам кадетов, но период учительства этих людей был мал и след они оставили небольшой. Первым из этих учителей был Филипп Мартин Базанкур, который прибыл в 1732 году в Москву из Риги на жалованье в двести рублей в год. Поскольку его не удовлетворяло его жалованье, Базанкур попросил отставку, но его отставка принята не была, и ему пришлось оставаться до 1738 года. Следующим был Иоганн Якоб Шмидт, уроженец Ансбаха, которого в августе 1732 года наняли тоже на двести рублей. Годом позже ему и Базанкуру повысили жалованье на пятьдесят рублей. Шмидт покинул Россию вскоре за Базанкуром, но позднее вернулся и стал преподавателем танцев в академии. Третьим коллегой Ланде стал Карл Конрад Менк, которого наняли в 1733 году главным учителем балета с жалованьем в триста рублей, включая расходы на проживание. Его контракт был заключен на три года. Про него известно совсем мало — лишь то, что он был еще жив в июле 1736 года.

Собственный контракт Ланде был датирован 1 августа 1734 года. Совершенно ясно, что после его прибытия другие учителя отошли на задний план и он взял на себя главную роль.

В середине тридцатых, когда в столицу прибыл Арайя, у Ланде появился серьезный соперник. Это был Антонио Ринальдо Фузано, итальянский комический танцор, приехавший со своей балетной труппой. Он объединился с Арайей, и с 1736 года балет часто стал даваться вместе с итальянской оперой.

Могущество Бирона, однако, мешало растущему франко-итальянскому влиянию в столице. Пристрастия Анны Иоанновны в драматургии также были на стороне более ясного немецкого стиля. Бирон нанял в Лейпциге труппу немецких актеров в качестве противодействия обосновавшейся в Петербурге итальянской комедии. Грубоватые немецкие фарсы Нойеберса и его коллег, Куха, Фабрициуса, Бухнера, вполне соответствовали грубоватому чувству юмора Анны Иоанновны, и именно поэтому Бирон нанял немецкую труппу, зная, что, как заметил в свое время барон фон Манштейн, «у них обычно в конце кого-нибудь колотят». Императрица громко смеялась в сценах, где в ход шла дубина. Миссис Джастис, напротив, оценила немецкую труппу очень низко: «Думаю, никто не захочет смотреть на них во второй раз». Завязалась настоящая борьба между немцами, которых поддерживал Бирон, и итальянцами, которых спонсировал граф Рейнгольд Левенвольде, полковник Измайловского полка, стремящийся к элегантности.

Хотя итальянские оперная и комедийная труппы оставались в России, несмотря на все противодействие, неприязнь Бирона была столь велика, что Фузано в 1738 году собрал вещи и отправился из Петербурга, забрав свою труппу, в которой была его супруга Джулия — знаменитая во всей Европе танцовщица, — Тонина, дочь исполнявшего роль Арлекино актера Константино и, после смерти Джулии, вторая жена Фузано, и танцоры Тесси и Джузеппе. Труппа Фузано отправилась в продолжительную поездку по западным столицам, включая Париж и Лондон, где их принимали с большой охотой.

Исчезновение Фузано освободило место для Ланде, который, хотя и был французом, каким-то образом смог избежать немилости Бирона. Он был нанят в придворный театр с жалованьем в две тысячи рублей, а позднее назначен придворным учителем танцев. Именно под его руководством балет, исполняемый в основном русскими артистами, стал общепринятым придворным учреждением. Возглавлял оркестр и сочинял музыку для балетов — согласно Фети — соотечественник Ланде по фамилии Рено, который позднее уехал в Париж и известен лишь тем, что сочинил две пьесы для исполнения на ярмарке в Сен-Лоране. Балеты давались от случая к случаю, в них участвовали молодые дворяне — ученики Ланде. Утверждается, что кадеты лейб-гвардии достигли высокого уровня мастерства.

Но вот Анна Иоанновна скончалась, и стремительный ход событий 1740 — 1741 годов привел к коронации в Москве Елизаветы.

Для празднества Елизавета повелела построить на берегу Яузы здание оперы, достаточно большое, чтобы вместить пять тысяч человек. Новая онера открылась представлением «Титова милосердия», которое впервые поставили в Дрездене четырьмя годами раньше. Опере предшествовал музыкальный пролог, написанный Доменико Даллоглио, который был главной фигурой в итальянском оркестре при дворе. Пролог носил название «La Russia Afflita e Riconsolata» и соответствовал теме оперы; слова к ней написал Штелин, на русский они были переведены Ломоносовым. Декорации выполнил Жилорамо Бон, главными оперными исполнителями были Джорги, Маргини, Розина Бон и «буффо» [27] Кричи.

Даллоглио, родившийся в Падуе в начале столетия, прибыл в Россию из Италии в 1735 году, предположительно вместе с Арайей. Его младший брат Джузеппе, родившийся в Венеции, приехал вместе с ним. Оба они были прекрасными скрипачами. Доменико оставил множество композиций, по большей части в рукописях, хотя два его скрипичных соло и были напечатаны в Вене.

Его работы включали в себя много симфоний, скрипичных концертов и соло для скрипки и альта. Современники упоминают скандальную историю с актрисой Розиной Бон, супругой декоратора, которая «однажды забеременела от Доменико Даллоглио и не могла играть. Сеньор Доменико вынужден был сам исполнять партию служанки в придворном театре вместо нее, что вызывало бурю смеха». К этому нечего больше добавить, кроме того, что тот же автор описывал Розину как «sehr flink», очень живую. Оба брата попросили об отставке в 1764 году, после двадцати девяти лет службы при дворе. Они отправились обратно в Италию вместе, но, едва Доменико отъехал от Санкт-Петербурга, его хватил апоплексический удар, и он скончался в Нарве. Джузеппе вернулся в родную Венецию, приняв на себя обязанности представлять в этой республике польского короля.

Оперы, в которых наряду с профессиональными итальянскими певцами участвовали молодые люди из местной Московской консерватории, на празднованиях в честь коронации Елизаветы чередовались с комедиями и аллегорическими балетами. Последняя разновидность представлений имела особую популярность — одно время в Академии наук даже существовала кафедра аллегорий, которую с 1735 года занимал ученый-шваб Якоб фон Штелин Шторксбург, автор «Истории танца и музыки в России» и известного труда «Анекдоты Петра Великого».

Во время совершенного Елизаветой переворота Лан-де находился за границей, собирая профессиональных танцоров. Но Фузано вернулся, а Бирон был сослан в сибирские снега, и потому именно Фузано, в отсутствие Ланде, поставил два аллегорических балета. Это были «Золотое яблоко на пиру богов и суд Париса» и «Ликование народа при появлении Астреи на русском горизонте и нового наступления Золотого века». Учитывая, сколь мало вкуса тогда было, можно не удивляться столь грубым комплиментам новой царице.

В декабре 1741 года в Санкт-Петербурге отмечался день рождения новой императрицы. Зимний дворец был расцвечен иллюминацией. Из фонтанов било вино, императрице преподносили подарки и письменные пылкие уверения в преданности. В Императорской академии наук немцы почтительно распевали: