Корсары Таврики - Девиль Александра. Страница 42
Перед тем как направиться к дому Юлиана, Фернандо устроил Ринальдо, Карло, Тьери и Веру с Эмилией в гостиницу недалеко от южной гавани. Остальным же матросам и гребцам предстояло ночевать на корабле.
Эмилия, жалуясь на плохое самочувствие после плавания, осталась в гостинице, а Вера, так и не сменив мужское платье на женское, пошла вместе с мужчинами к дому купца.
Они обогнули базарную площадь, проследовали вдоль берега, мимо верфей и складских помещений, свернули к стене из дикого камня, отделявшей один квартал от другого и, наконец, оказались в нужном месте.
Дом Юлиана Кидониса находился недалеко от морского залива и представлял собой богатую усадьбу, окруженную пышно цветущим садом и огороженную забором с крепкими воротами.
Гости вошли в прихожую, затем проследовали в роскошный зал. Веру многое в этом доме удивляло: витражи, мебель, зеркала, светильники, мрамор, но она не подавала виду, стараясь держаться гордо и независимо, как полагается потомку родовитых, хоть и обедневших аристократов.
Купец Юлиан Кидонис оказался немолодым, грузным, но весьма подвижным и говорливым человеком. Он вышел к гостям в сопровождении двух своих помощников и с порога радостно поприветствовал Фернандо, с которым был хорошо знаком, и Вера сделала вывод, что испанец часто привозит к Юлиану выгодных клиентов. Фернандо тут же представил купцу Ринальдо и Карло, затем, несколько озадаченный, повернулся к Вере и Тьери, не зная, что сказать о них. Но они избавили его от затруднений, скромно поклонившись и незаметно усевшись в сторонке. Вере даже показалось, что греки не догадались о ее принадлежности к женскому полу, и девушку это немного позабавило. Купец, видимо, решил, что беседовать нужно только с Ринальдо и Карло, и пригласил их к столу. Тут же были поданы вина и фрукты. Слуга также поднес угощение Вере и Тьери, но девушка отказалась от вина, а взяла лишь несколько невиданных ею раньше южных плодов.
Неожиданно деловая беседа Юлиана и Ринальдо была прервана появлением еще одного лица. В гостиную вошел уже весьма пожилой, но статный мужчина в белой одежде, державшийся с большим достоинством. Юлиан с гордостью объявил, что это его родственник — знаменитый в Константинополе ученый и философ Дмитрий Кидонис. Вера насторожилась, опасаясь, что своего ученого родственника купец пригласил нарочно, дабы отвлечь гостей от важной сделки.
Узнав, кто такой Ринальдо и откуда он прибыл, Дмитрий поинтересовался, какое впечатление произвел на генуэзца из Таврики нынешний Константинополь.
— Увы, довольно грустное, — прямо ответил Ринальдо. — И все же радует, что здесь еще осталось много прекрасного и город не покинули художники и ученые.
— Да, слава Константинопольского университета пока не померкла, — подтвердил Дмитрий. — А новые мозаики и фрески в церкви Хоры могут служить образцом совершенства. Но художества и науки не в силах остановить наше скорое падение.
— Варвары, нас окружившие, слишком сильны, — вздохнул Юлиан.
— Не только в этом дело, — покачал головой Дмитрий. — Хуже всего то старое зло, которое причинило общее разорение. Я имею в виду раздоры между императорами из-за призрака власти. Ради этого они не раз служили турецкому султану.
Всякий понимает: кому из них варвар окажет поддержку, тот и возобладает.
— Но ведь нынешний император Мануил, говорят, благородный и ученый человек, — заметил Ринальдо.
— Это верно, Мануил II лучше многих, — согласился Дмитрий. — В юности, среди семейных междоусобиц и войн, он единственный остался верен своему отцу Иоанну V и даже вызволил его из долговой тюрьмы в Венеции. А став императором, он пожертвовал университету и монастырям все деньги, какие только мог выделить. Но, увы, он получил в наследство лишь печальные обломки империи. Что он может сделать для ее спасения? Только обратиться за помощью к государям Запада. Но они напуганы поражением от турок при Никополе. Да и слишком скупы — надеются, что беда их не коснется. Правда, в прошлом году в Константинополь прибыл со своим отрядом французский маршал Бусико, но это столь малая помощь...
— Среди защитников Константинополя есть также испанцы и генуэзцы, — вставил Фернандо.
— Да, но эти отдельные отряды наемников слишком малы, чтобы дать настоящий отпор мусульманам.
— Однако я слышал, что сейчас Мануила с большим почетом принимают в Европе, — заметил Ринальдо.
Дмитрий скептически улыбнулся:
— Боюсь, что этот почет выразится только в славословии, но не в материальной помощи. Да, император произвел впечатление в Англии и Франции благородством манер, ученостью, безукоризненной белизной одежд, достойной свитой. Да, его принимают в лучших резиденциях, с ним беседуют, им восхищаются — и что дальше? Его просьбы о помощи вызывают только жалость. Знаете, что написал придворный юрист английского короля? «Я подумал, как прискорбно, что этому великому христианскому государю приходится из-за сарацин ехать с далекого Востока на самые крайние на Западе острова в поисках поддержки. О боже, что сталось с тобой, древняя слава Рима?»
На несколько мгновений в комнате повисло грустное молчание, потом Карло осторожно спросил:
— А правда ли, что на Западе к Мануилу обращались как к «императору эллинов», а не «ромеев»?
— Да, — подтвердил Дмитрий, — хотя еще несколько десятилетий назад мы употребляли слово «эллин» лишь в применении к греку-язычнику, а не христианину. Но теперь все изменилось. Наша империя уже фактически перестала быть Римом, и слово «ромей» почти вышло из употребления. А европейцы все больше восхищаются Древней Элладой, и наши ученые стали гордиться своим античным наследием. Например, Николай Кавасила из Фессалоник называл свой избранный круг «Наше сообщество Эллада».
— А не собираетесь ли вы стать ближе к Западу, приняв церковную унию? — спросил Фернандо.
— Может, это и было бы разумно, но... — Дмитрий покачал головой. — Мануил вряд ли откажется от своих религиозных убеждений, как и большинство его подданных. Византийская империя всегда держалась на православии.
Неожиданно вставил слово почтительно слушавший ученого родственника Юлиан:
— А говорят, один прорицатель предсказал, будто помощь Константинополю придет не с Запада, а с Востока. Правда, это будет лишь временное облегчение...
— С Востока? Откуда же? — недоверчиво усмехнулся Дмитрий. — Может, кто-то надеется на славян греческой веры? Правда, двадцать лет назад они, по сути, спасли княжество Феодоро, когда выступили против Мамая. Но Константинополь они не спасут: слишком далеки от нас, и у них хватает своих врагов. Нет, спасти нас может только чудо. И глупо надеяться, что это чудо придет с Востока...
— Однако что мы ударились в столь высокие и отвлеченные рассуждения? — Юлиан развел руками и бодрым голосом провозгласил: — Людям надо жить и думать о повседневных нуждах в любые, даже самые смутные, времена.
Ринальдо и Юлиан принялись обсуждать цену на зерно и Вера внутренне насторожилась, надеясь, что ее дядя все-таки не даст себя обмануть этому ловкому греку и что торговая сделка будет выгодна Ринальдо и принесет ощутимую прибыль. Вместе с тем она понимала, что главные переговоры для ее дяди еще впереди. Ринальдо не скрывал от Веры своих планов заручиться поддержкой родосских рыцарей и стать их соратником на Черном море. Подвиги иоаннитов были популярны в Европе, о них ходили легенды, и, совершая набеги под их знаменами, таврийский шкипер мог не опасаться преследований со стороны местных властей. Рассчитывая таким образом совместить корсарство с законом, Ринальдо и предпринял эту поездку, целью которой была встреча с неким испанским авантюристом, негласно представлявшим интересы ордена.
Позади Веры было полуоткрытое окно в сад, и легкий ветерок доносил запахи цветов и молодой листвы. Девушке не сиделось на месте. Она понимала, что сейчас ничем не может помочь Ринальдо, а слушать его разговоры с купцом у нее уже не было сил. Шепнув Тьери, что ей надо выйти на воздух, Вера неслышно выскользнула из комнаты. Кажется, за столом ее ухода никто не заметил, кроме Ринальдо, который быстро оглянулся на девушку.