Невроз - Воронцова Татьяна. Страница 23

Без видимых затруднений Грэм справился со всеми ее застежками и, поскольку Рита продолжала стоять с закрытыми глазами, осторожно уложил на кровать, как фарфоровую куклу. Спиной, ягодицами, бедрами она осязала гладкий шелк покрывала, с молчаливым восторгом представляя себя на нем – белое женское тело на винно-красной ткани. Тусклый свет настенных бра немного смущал ее (впервые она вспомнила о своем возрасте), а мысль о том, что ей неведомы вкусы и привычки партнера, откровенно пугала, но о бегстве не могло быть и речи. Грэм уже разделся и, подтянув ее к краю кровати, рывком раздвинул ее бедра.

В этом простом движении было столько грубой силы, столько похоти, что Рита едва не закричала от страха – она действительно поверила в то, что будет жестоко изнасилована. Металл на его запястьях, холодный блеск глаз... Однако он не причинил ей боли. Горделивая уверенность, с которой он взял ее, не имела ничего общего с раздражающей настырностью перевозбужденного самца. Он вел себя как царь, как милосердный правитель, который знает нужды своего народа и удовлетворяет их прежде, чем сами нуждающиеся успевают это осознать.

Расслабившись от удовольствия и все же какой-то частью сознания продолжая отвергать его – отвергать царя! – она то тянулась к нему навстречу, как ласкающаяся кошка, то выгибалась, делая вид, что собирается улизнуть. Тогда он крепче брался руками за ее ягодицы и нарочно ужесточал напор, наблюдая за ее лицом, дозируя наслаждение с мастерством алхимика.

Они не перешептывались и не обменивались поцелуями, как большинство любовников. То, что происходило между ними, было чисто физиологическим актом – полноценным, качественным, продолжительным, безо всякой примеси томления и прочей сентиментальной чепухи. Скользящие взгляды, стиснутые пальцы, отяжелевшее дыхание... привкус соли на закушенных губах... В какой-то момент Грэм приостановился, задержал дыхание, а затем медленно лег на нее и застыл, опираясь на руки. Его сосредоточенное, отрешенное лицо с упавшей на лоб прядью темных волос оказалось прямо над ее лицом. Ей захотелось шепнуть: «Иди сюда, ближе», но она, точно соблюдая обет молчания, только обняла его обеими руками и без слов потянула к себе, на себя. Почувствовать его тяжесть, жар его дыхания... Он поддался с коротким стоном. Теперь она не смогла бы высвободиться, даже если бы захотела.

Его худощавое тело оказалось на удивление тяжелым. Сделав глубокий вдох, Рита вновь ощутила головокружительный аромат сандала и кедра, аромат красивого мужчины. Волны нестерпимого наслаждения накатывали одна за другой, затягивая ее в водоворот, лишая воли и рассудка. Она застонала, кусая губы. Крепче сжала бока Грэма согнутыми коленями. Давно забытое... трепетное, преступное... как балансирование на канате за миг до падения... как полет мотылька над пламенем свечи... не может быть! Неужели она еще не лишилась способности испытывать оргазм?

Она желала этого и страшилась. Дрожала от нетерпения и не позволяла себе отдаться до конца. Черт, так и спятить недолго! В ярости Грэм наподдал ей ладонью по заднице. Кожа вспыхнула от удара, по внутренней стороне бедер растеклось волшебное тепло – и Рита услышала свой крик, крик подстреленной птицы. Ее уносил воздушный поток... все выше и выше, все дальше от земли... О нет, оргазм таким не бывает. Оргазм – это же просто сокращение каких-то там мышц, словом, самое заурядное с точки зрения физиологии явление. «Я умираю?..»

Пробормотав что-то на непонятном языке, Грэм взял ее за горло и вставил ей так, что у нее искры посыпались из глаз. «Бог ты мой, – подумала Рита со странной отрешенностью, – он разорвет меня пополам... или задушит... или то и другое одновременно... а если мне удастся это пережить, то я обязательно забеременею, потому что такого секса в моей жизни не было очень давно, я уже и думать об этом перестала... Ну и дела!» Ее внутренний монолог, возможно, и не отличался связностью, но общий смысл был именно таков. Она впервые занималась любовью с почти незнакомым мужчиной и забыла – да-да, попросту забыла! – попросить его воспользоваться презервативом. Сам он тоже почему-то этого не сделал. Забыл, как и она? Или...

Обессиленная шквалом мыслей и эмоций, она распласталась под ним как водоросль и вскоре почувствовала характерную пульсацию внутри: Грэм разрядился с непосредственностью дикаря или уличного насильника. Все правильно. Насильник ведь не станет спрашивать, боишься ты забеременеть или нет.

Горячий душ, запотевшее зеркало, неожиданные слезы... Стоя на маленьком коврике около ванны, Рита растирала грудь махровым полотенцем, а сама готова была биться головой об стену. Он уложил ее в постель! Одержал победу. И даже тот факт, что она тоже получила удовольствие, не мог сделать пилюлю слаще. Наверняка он чувствует себя победителем.

Когда она вошла в комнату, Грэм курил сигарету, сидя на краю кровати. Покрывало он сбросил на пол, так что Рита смогла по достоинству оценить дорогое темно-синее постельное белье из блестящего сатина. Вот здесь, стало быть, он и спит. Или мучается бессонницей. На этом самом роскошном сатине. Ну-ну.

Она начала собираться, но он ее не отпустил.

– Нет-нет. Ты останешься до утра.

Он слишком хорошо представлял, чем кончится дело, если они вот так расстанутся. Отлично зная женщин, в том числе таких, как его психоаналитик, он хотел превратить бессонную ночь после случайного полового акта (ночь, полную раскаяния, обид и сожалений) в ночь любви.

– Грэм, пожалуйста. Я не люблю ночевать в чужих домах.

– Ты останешься.

Лежа рядом, уткнувшись головой в его жесткое плечо, она вдруг расплакалась. Грэм не шевельнулся, не произнес ни слова. Непохоже было, что он упивается победой, впрочем, признаков раскаяния тоже не наблюдалось. Он вел себя естественно, как будто секс с психиатром, как с любой другой женщиной, был для него в порядке вещей. Когда же она устала от слез и затихла, он снова принялся ласкать ее и вдруг одним махом перевернул на живот. У нее замерло сердце. Мужчина сзади – этого она всегда избегала. Было в этом что-то отталкивающее, что-то... звериное.

Прислушиваясь к своему отяжелевшему дыханию, Рита позволила Грэму войти так глубоко, как он хотел, а затем прошептала:

– Осторожнее, прошу...

Он нагнулся к ее лицу:

– Чего ты боишься?

– Не знаю. Что ты будешь грубым. Причинишь мне боль.

– Так было?

Задавая вопрос, он плавно, словно нехотя, потянул из нее член и тут же снова загнал до отказа. Рита сдавленно вскрикнула.

– Что, больно?

– Нет... это я от страха. – Ей стало стыдно. – Извини.

Не обнаруживая ни досады, ни разочарования, он отказался от первоначального намерения, лег рядом с Ритой, лицом к лицу... чуть помедлил и перекатился на спину, увлекая ее за собой, так что она оказалась сверху. Совсем другое дело! Она моментально расслабилась. С глубоким вздохом согнула ноги в коленях и села, глядя на Грэма с виноватой улыбкой. Он улыбнулся в ответ – ласково и понимающе, самыми уголками губ.

Сейчас он был особенно хорош: поблескивающие в полумраке глаза, мягкие тени во впадинах щек, разметавшиеся по подушке темные волосы. Двигаясь в неторопливом, размеренном ритме, Рита робко поглаживала пальцами его шею, ключицы, вздымающуюся от дыхания грудь. Наблюдая за Грэмом сквозь ресницы, она все больше убеждалась в том, что он необычайно сенситивен. Из тех, что вечно попадают в плен самых диких фантазий, с готовностью поддаются любым соблазнам, не отдавая себе отчета в том, что со временем источником их радостей и мук становится не сама реальность, а ее болезненное восприятие. Экспериментатор, напомнила она себе. Безрассудство. Ненасытность.

Вот он закинул руки за голову – грациозным, сотни раз отрепетированным жестом – и с улыбкой взялся за спинку кровати. Рита облизнула губы. Ну да, ведь она проявила малодушие, не приняла игру, которую он предложил. Теперь он давал ей понять, что согласен поменяться ролями.

При виде простертого перед ней в позе полнейшей покорности мужского тела желание ее неизмеримо возросло. Но каким шоком обернулось осознание этого факта! Конечно, это была всего лишь поза, Грэм не лежал бревном, его плоть пульсировала в глубине ее влагалища, неумолимо приближая оргазм. И когда наконец он потряс ее – потряс до основания! – она с криком упала на грудь своего любовника и, нащупав его руку, что есть силы вдавила в кожу изогнутые металлические звенья браслета.