Decoctum - Коваль Роксолана Эдуардовна. Страница 38

— Я тебе доверяю, и пересчитывать ничего не буду. К тому же знаешь, что я так и не научился как следует считать. Если надумаешь умыкнуть пригоршню, я всё равно не замечу.

— Обижаешь, в самом деле! — всплеснул руками старик и надул розовые щеки. — У дурака украсть, всё равно, что дитя малое обидеть!

— Премного благодарен.

— Не за что! Так что тебя ко мне привело?

— Я приехал забрать свои сбережения.

— Сколько тебе отсчитать?

— Я забираю всё. Скажи, какая там наберется сумма?

Бибаль озадаченно порылся среди бумаг, вытащил толстую книгу учета и полистал страницы. Что-то прочитав, свел на переносице лохматые брови и поднял на гостя небесно-голубые глаза.

— Негусто у тебя накоплений, в самом-то деле. У других Избавителей за десять лет службы до десяти тысяч порой набегает. Ты же накопил четыре с половиной. Пятьсот ральев вычитаю за хранение. И того у тебя получается четыре тысячи креттен.

Бибаль вышел из-за стола, вытащил из тайника ключ и повел Дарнета за собой в «подвальное хранилище». Избавители до сих пор пользовались его услугами, оставляя на сохранение заработанное. Никто бы не заподозрил живущего в захудалом городке старика в том, что он спит на сундуке с монетами.

— Что, Джийллиэн, никак на покой уйти собрался? Не рановато ли сошел с тропы Избавителя? Ещё же в самом расцвете лет! Скольких бы чудищ уничтожил! Да и спокойную старость ты себе ещё не обеспечил. Думаешь, надолго тебе этих денег хватит? В самом деле, ты плохо считаешь! Погоди, может ты себе другого монетного хранителя нашел? В моей честности усомнился? Или оболгал меня кто? Обижаешь! Не ожидал от тебя, в самом деле!

— Я буду последним, кто поверит в твою нечестность, — похлопал старика по плечу Дарнет. — Дело тут в другом. Я уезжаю и вряд ли уже вернусь в эти края.

— Тогда ладно! — успокоился Бибаль, сдергивая с сундука гобелен. — Жаль, в самом деле, что мы больше не свидимся.

Откинув тяжелую крышку, он нашел среди подписанных мешочков самый тощий и протянул его Дарнету. Глупо надеяться, что хозяин эликсира жизни захочет его продать. Да и существует ли цена этого пока уникального снадобья?

— Это, конечно, не мое дело, — неуверенно заговорил Бибаль, когда они поднялись из погреба в приемную. — Но не натворил ли ты опять чего? Может, спасаешься бегством, прогневив Избавителей? Неужели ты нарушил самую главную заповедь?

— Не спрашивай. Благодарю тебя за всё. Прощай, Бибаль.

Хлопнув старика по лопатке, Дарнет поспешно вышел. Не оглядываясь, прошел темной улочкой и вернулся в Гостевой Дом. Отдав долг хозяину, заплатил ещё за одни сутки проживания и поднялся в комнату. Алеврелийя стояла перед плошкой с водой и, стараясь разглядеть свое отражение, расчесывала пальцами волосы.

— Вот, — подхватив горсть монет, ссыпал их на стол Дарнет. — Купи себе зеркало, гребни, духи… Без чего там ещё не могут обходиться женщины? Возьми всё, что тебе надо.

Алеврелийя посмотрела на него рассержено. Дарнет возненавидел свою речевую неуклюжесть. В последнее время, что бы он ни сказал, девушка всё воспринимала двояко. Теперь вот подумала, что он недоволен её внешним видом! Смахнув монеты в саше, она с видом униженной содержанки вышла из комнаты, но напоследок так хлопнула дверью, что та едва не слетела с петель. Дарнет стукнул себя ладонью по лбу и повалился на лежанку.

Он прождал её до сумерек. Решив спуститься в приемную, отсчитал сто креттен, а остальное затолкал в аск. По пути собирался зайти к Хладу и вернуть ему долг, так как тот из-за спутников остался без денег. Дверь ему открыла Ишира и жестом пригласила войти. Дарнет перешагнул порог и осмотрел комнату. По правую сторону стояла низкая лежанка, застеленная сизыми шкурами. Рядом с ней темнел деревянный столик. Коптивший на нем огарок слабо освещал каменные стены и два округлых окна.

— Господин вышел прогуляться, — с хрустом откусив от яблока, пояснила Ишира и указала на лежанку. — Присаживайся, что стоишь?

— Я пришел расплатиться с долгом. Передай ему эти деньги.

— Э-э, мне треклятые деньги доверять нельзя! — вскинула руки Ишира и отшагнула от него. — Уж больно я до них охочая! Клешни у меня загребущие. Ты лучше дождись господина и сам ему отдай, а то если умыкну – нехорошо получится!

— Я лучше зайду завтра.

Ишира преградила ему путь, привалившись к двери. Большие чёрные глаза сияли, на веках дрожали тени ресниц, на пухлых губах играла нагловатая улыбка.

— Зря ты меня сторонишься. Я добра тебе желаю, вразумить хочу. Неужто не понимаешь, что ступил на дорогу в один конец? Она приведет в пропасть и тебя, и твою ненаглядную.

— Ты напрасно утруждаешься. Не надо за нас беспокоиться.

— Вы до конца своих дней будете везде и всюду изгоями. Будете вечно спасаться бегством – она от Виализоний, ты – от Избавителей. Рано или поздно они вас настигнут. Ты ещё можешь спастись, сойти с выбранной дорожки и начать жить заново. Какие твои годы! Мог бы понести наказание и избавиться от преследования. Устроился бы в тихом местечке, взял в жены бойкую девку и воспитывал бы сыновей. А вместо этого, пытаясь выбраться, ты ещё глубже увязаешь в трясине. Ты ведь и Алеврелийю заставляешь мучиться!

— Это не твое дело. Дай мне пройти.

Ишира опустила голову, покрутила в пальцах огрызок и бросила его в плошку. Виновато глянув на Дарнета, вытерла об себя руки.

— Ты прав. Это, чёрт возьми, не мое дело. Сама не знаю, чего лезу. Треклятая привычка – что в башку взбредет, о том и треплюсь! Слушай, скверно вышло. Не хотелось бы вот так расставаться. Мы вместе прошли нелегкий путь. Как-никак, обязаны друг другу спасенными жизнями. Давай выпьем по глотку вина в знак примирения? Больше я и словом не обмолвлюсь. Для верности язык себе прикушу. Обещаю. Ну пожалуйста…

Дарнет неохотно согласился и сел на лежанку. Ишира взяла со столика графин с рубиновым вином и наполнила стаканы. Один с улыбкой протянула Избавителю и устроилась напротив, взгромоздившись на высокий табурет.

Засиживаться в этих неуютных покоях Дарнет не планировал, но после нескольких глотков вина не смог подняться. Перед глазами поплыло, по телу разлилась странная истома. Он смотрел на сидевшую рядом девушку, и его всё сильнее влекло к ней. С незнакомым интересом разглядывал её босые ступни, сильные икры, округлые колени. Негаданно задержал взгляд на полной груди, чуть не рвущей крючки перьевого жилета. Его интриговала её золотисто-коричневая смуглость, словно смазанные маслом, блестящие плечи и собранные в хвост мелкие косички.

— Что ты мне подсыпала? — спросил Дарнет, когда она вытащила из его безвольных пальцев стакан. — Зачем ты это сделала?

— Я всего-то опоила тебя приворотным зельем, — расстегивая блестящие крючки на жилете, насмешливо откликнулась Ишира. — А зачем – сам догадайся.

Сбросив на пол юбку, она повалила Избавителя на лежанку и принялась целовать, поспешно выталкивая из петель пуговицы. Те, что застряли и не хотели подчиниться, проворно оторвала зубами.

— Скажи, что я тебе не нравлюсь! Скажи, что тебя не влечёт жизнь!

Дарнет схватил её в охапку и рывком перевернул на спину. Пораженный выражением смазливого лица, провел ладонями по забыто-теплой, незнакомо-смуглой коже. Горячее тело Иширы обжигало, откровенные ласки распаляли кровь, а неистовые поцелуи рождали неутолимую жажду целовать её снова и снова. Как прекрасно чувствовать на её запястьях учащенный пульс, наслаждаться биением сердца и тонуть в земном аромате яблок!

Ишира довольно вскрикнула, выгнувшись в его руках и повалившись на меха, а Дарнет застонал и потерял сознание.

Очнулся он холодным пасмурным утром. Лежал на смятых мехах и не мог понять, как очутился в незнакомой комнате. Заметив раскиданные на полу вещи, осмотрел себя и резко сел. Поспешно одеваясь, с ужасом припоминал детали прошедшего вечера. Вспыхнувшая злость на самого себя сменилась чувством вины. Как он мог так поступить с любимой женщиной, как мог так подло предать?