Гонки на выживание - Норман Хилари. Страница 82

Но не в столице, а в Нормандии увлечение Европой переросло в нечто большее. Они сделали своей базой Довиль, поселившись в огромном номере «люкс» изящного белого отеля «Руаяль», пока еще свободного от богатых картежников и игроков в поло, обычно осаждающих роскошные отели и богатые окрестные особняки в разгар сезона.

Каждое утро Александра и Бобби по очереди купались в большой мраморной ванне, завтракали на террасе, а потом забирались во взятый напрокат «Рено» и отправлялись в путешествие по Нормандии. Александра неторопливо вела машину в глубь страны от Трувиля, мимо Понлевека к Лизье, а потом назад в сторону побережья, к Онфлеру.

– Здесь здорово, мамочка, – говорила Бобби, выставив руку в окошко и чувствуя, как свежий ветерок ласкает кожу.

Александра сбрасывала скорость до десяти миль в час, твердо зная, что не услышит нетерпеливых гудков сзади, что никто не помешает им не спеша наслаждаться красотами края – одного из самых изобильных, спокойных и безопасных в мире.

Ею овладел душевный покой – чудесная уверенность в том, что впервые за долгие годы она что-то делает правильно и для себя и для Бобби.

– Тебе не жалко отсюда уезжать? – спросила она. – Мне ужасно жалко.

– Мне бы хотелось, чтобы нам вообще не нужно было уезжать, мама. Это самое красивое место на свете! Правда?

– Правда, детка. Я всегда любила Нормандию.

Бобби подняла на нее умоляющий взгляд.

– А мы не можем остаться здесь? Нам обязательно ехать в Швейцарию?

– Да, милая, мы непременно должны ехать, иначе твой дедушка ужасно огорчится. Ты же знаешь, он очень хочет тебя повидать.

Бобби состроила гримаску.

– Я его почти не помню.

– Роберто Алессандро один из самых добрых, самых прекрасных людей, каких я когда-либо знала, – сказала Александра, решительно пресекая все дальнейшие споры. – Вот увидишь, ты обязательно полюбишь его, Бобби.

– А можно нам потом вернуться сюда?

Александра не отрывала глаз от дороги. Детское упорство позабавило ее.

– А вот это уже совершенно другой вопрос. Тебе еще надо закончить школу. Но когда-нибудь мы сможем снова приехать сюда, – смягчилась Александра.

– Скоро? – нетерпеливо спросила Бобби.

– Там видно будет. – Она повернула голову и прямо посмотрела на Бобби. – Если бы у тебя был выбор… где бы ты хотела жить?

– Неужели мы могли бы здесь жить, мамочка? По-настоящему? Не только на время?

– Да, мы могли бы здесь поселиться. – Александра взглянула в зеркальце заднего вида. – В Довиле?

– В Онфлере, – решительно ответила девочка.

– Почему?

Бобби сосредоточенно наморщила носик.

– Там красиво.

– А ты не думаешь, что тебе будет скучно? Жизнь в маленьком городе может показаться очень однообразной. Каждый день одно и то же.

– Дома все точно так же, мамочка. Школа, домашнее задание, потом надо ждать, пока ты не кончишь работу в мастерской…

– Но у тебя есть друзья. Ты будешь по ним скучать, если уедешь из Нью-Йорка?

Девочка задумалась.

– Мы могли бы переписываться. А в Онфлере тоже есть дети. Я могу с ними подружиться. Александра повернула направо и остановила машину у старинной нормандской фермы, где можно было купить кальвадос.

Взяв стаканы с золотистой жидкостью, они вышли на залитый солнцем двор. Бобби отхлебнула глоток и сделала вид, что ей нравится. Александра огляделась. Кругом, насколько хватало глаз, до самого горизонта тянулись цветущие яблоневые сады. Через несколько недель нежные лепесточки облетят, засыплют землю словно снег, а на их месте начнут наливаться соком яблоки. Она поглядела на Бобби, мирно играющую с собакой. В душе у Александры появилось ощущение гармонии: что-то дрогнуло подобно чуткой струне хорошо настроенной старинной скрипки, издающей чистый, верный звук.

– У меня появилось такое чувство, что все правильно, – объясняла она Роберто несколько дней спустя. Они сидели в столовой его цюрихской квартиры. Обед только что закончился, горничная принесла им кофе с коньяком. Бобби уже спала у себя в комнате. – Я знаю, вам это может показаться безумием, – продолжала Александра, – но я прямо там в тот же миг решила, что нам надо переехать.

В шестьдесят один год Роберто сохранил роскошную густую шевелюру, но в ней не осталось ни единого черного волоска. Александра снова, уже не в первый раз, удивилась, почему он так и не женился снова. Анна умерла уже более пятнадцати лет назад, наверняка множество женщин оспаривало его руку. «Какой же сильной женщиной она была, – подумала Александра, – если сохранила такую власть над ним даже под крышкой гроба».

Роберто нахмурился.

– Это ведь не просто переезд в другой дом, Александра, cara. Это другой континент, это несколько тысяч миль.

– Я уже проделывала это раньше, папа, – напомнила она ему. – Дважды, нет, даже трижды, если считать тот раз, когда мама разошлась с отцом и увезла меня в Англию еще до войны.

– Значит, ты должна сознавать все последствия. – Он погладил ее по руке. – Конечно, для меня будет настоящий подарок – иметь вас обеих практически под боком.

– Даже если мы не переедем в Европу, все равно нам вскоре придется уехать из нашей квартиры. В Нью-Йорке Бобби часто бывает грустно, особенно дома. Воспоминания мешают ей чувствовать себя счастливой. – Она взглянула на Роберто, и в ее глазах вдруг заблестели слезы. – Я так хочу, чтобы она была счастлива, папа.

– Это естественно. – Лицо Роберто нахмурилось и потемнело. – Доживи я хоть до ста лет, мне все равно ни за что не понять, как мог мой сын…

– Папа, прошу вас, не надо, – мягко остановила его Александра. – Есть причины. Вы просто не знаете.

Он покачал головой.

– Нет никаких причин. Для развода – может быть, но Роберта – его ребенок, его чудная, прекрасная дочка, его плоть и кровь!

Александра немного помолчала. Она никогда и никому не рассказывала правды; она поклялась сама себе, что никогда не поступит так с Андреасом. Но сейчас перед ней был его отец – он ни за что на свете не стал бы вредить собственному сыну, он продолжал любить сына как никто другой.

– Нет, – сказала она тихо.

Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошел смысл ее слов.

– Что?..

– Она не его плоть и кровь, папа. – Александра перевела дух. – Она его дочь, это бесспорно, но не он дал ей жизнь.

– О боже. – Слова сорвались с его губ тихо, почти безо всякого выражения, но в них прозвучала непереносимая боль. Он смотрел на Александру таким взглядом, что ей стало страшно. – Расскажи мне.

Это был приказ.

Потом они оба плакали, пытаясь утешить друг друга в своем горе.

– Если бы Андреас узнал, что я вам сказала, я думаю, он бы меня убил.

Роберто вытащил из кармана большой белый носовой платок.

– Девочка ничего не знает?

– Конечно, нет!

Он покачал своей большой головой с пышной шапкой волос.

– Как же тяжело ему было! – Роберто взглянул на Александру. – И тебе тоже, mia cara.

– Я не так сильно страдала, как Андреас. Он до сих пор страдает.

– Пока он не научится разделять свою боль с другими, боюсь, у него не будет другого выбора. – Роберто встал. – Идем, – сказал он своим глубоким басом. – Давай пойдем к ней.

Спящая Бобби, как и большинство детей, напоминала ангелочка. Ее нежно-розовые губки, еще не знающие помады и мужских поцелуев, были чуть полуоткрыты, невероятно длинные черные ресницы трепетали во сне, кожа была окрашена легким румянцем.

Роберто наклонился и запечатлел нежный поцелуй у нее на лбу, потом тихонько увел Александру прочь из комнаты.

– Если бы Анна пришла ко мне с таким предложением, – сказал он, когда они вернулись в столовую, – не знаю, что бы я сделал.

– Я думаю, рано или поздно вы бы согласились. Вы так сильно ее любили… вы бы все для нее сделали.

– Может быть. – Он покачал головой. – Но мне было бы тяжело. – Его глаза затуманились. – Чтобы она пришла ко мне, беременная от другого мужчины… нет, для Анны это было бы немыслимо. Но вообще-то, мне бы казалось, что легче стерпеть неверность. Это было бы не так искусственно, не так нарочито, не так… похоже на научный эксперимент.