Последний кошмар «зловещей красавицы» (Александр Пушкин – Идалия Полетика – Александра Гончарова. Р - Арсеньева Елена. Страница 5

– Будто вы сами иначе полагаете! – фыркнул гость.

Впрочем, не было заметно, чтобы он слишком уж обиделся, оттого дама продолжала:

– Ну так вернемся к воспоминаниям князя Александра Васильевича о вашем характере, который он называет невыносимым. Далее он говорил о вас следующее: «Пушкин все как будто боялся, что его мало уважают, недостаточно почета оказывают; мы, конечно, боготворили его музу, а он считал, что мы мало пред ним преклоняемся. Манера Дантеса просто оскорбляла его, и он не раз высказывал желание отделаться от его посещений. Натали не противоречила ему в этом. Может быть, даже соглашалась с мужем, но, как набитая дура, не умела прекратить свои свидания с Дантесом…» Как видите, князь судил о моей кузине весьма объективно! – хихикнула старая дама. – Впрочем, вы и сами считали Натали не больно-то умной, верно? Я читала вашу опубликованную переписку. Какие комплименты вы отпускаете жене! Не будь она так слаба характером, она сто раз отхлестала бы вас по щекам! Но я продолжаю. Князь Александр Васильевич также рассказывал: «Быть может, Натали льстило, что блестящий кавалергард всегда у ее ног. Когда она начинала говорить Дантесу о неудовольствии мужа, Дантес, как повеса, хотел в этом слышать как бы поощрение к своему ухаживанию. Если бы Натали не была так непроходимо глупа, если бы Дантес не был так избалован, все кончилось бы ничем, так как, в то время по крайней мере, ничего, собственно, и не было – рукопожатия, обнимания, поцелуи, но не больше, а это в наше время были вещи обыденные…»

Старая дама умолкла на мгновение, чтобы перевести дух. Видно, тема сильно ее интересовала и она скопила порядочный «матерьял», цепко держала его в памяти.

– «Часто говорят о ревности Пушкина, – продолжила цитировать дама, будто читая по написанному. – Мне кажется, тут есть недоразумение. Пушкин вовсе не ревновал Дантеса к своей жене и не имел к тому повода. Необходимо отделить две фазы в его отношении к Дантесу: первая, летняя, окончившаяся женитьбой того на Катрин, вторая, осенняя, приведшая к дуэли. Брак все прикрыл и всех помирил. Теперь Дантес являлся к Пушкиным, как родной, он стал своим человеком в их доме, и Пушкин не выражался об нем иначе, как в самых дружественных терминах. Дантес уже перестал быть для него невыносимым человеком. Откуда же дуэль? Чем вызвана ссора? Где бесчестие, смываемое только кровью? Это уже вторая фаза. Гончаровых было три сестры. Наталья, вышедшая за Пушкина, чрезвычайно красивая, но чрезвычайно глупая; Екатерина, на которой женился Дантес, – и Александра, очень некрасивая, но чрезвычайно умная девушка. Еще до брака Пушкина и Натали Александрина знала наизусть все стихотворения своего будущего beau-frйre [2] и была влюблена в него заочно. Вскоре после брака Пушкин сошелся с Александриною и жил с нею. Подумайте сами, мог ли Пушкин при этих условиях ревновать жену свою к Дантесу? Если Пушкину и не нравились посещения Дантеса, то вовсе не потому, что Дантес балагурил с его женою, а потому, что, посещая его дом, Дантес встречался с Александриной. Влюбленный в Александрину Пушкин опасался, чтобы блестящий кавалергард не увлек ее. Вот почему Пушкин совершенно успокоился, узнав от жены, что Дантес бывает для Катерины и просит ее руки. Вот почему после брака Дантеса с Катериной Пушкин стал относиться к Дантесу даже дружески… Вскоре после женитьбы на Катрин, в октябре или ноябре, Дантес с молодой женой задумали отправиться за границу к родным мужа. И во время этих сборов оказалось, что с ними собирается ехать и Александрина. Вот что окончательно взорвало Пушкина, и он решил во что бы то ни стало воспрепятствовать их отъезду. Он опять стал придираться к Дантесу, начал повсюду бранить его, намекая на его ухаживания, но не за Александриною, о чем он вынужден был умалчивать, а за Натали. В этом отношении Пушкин был действительно невыносим. На святках был бал у португальского посланника. Во время танцев я, желая отдохнуть, вошел в кабинет, все стены которого были увешаны рогами различных животных, убитых посланником, ярым охотником. Вошел Пушкин: «Вы зачем здесь? Кавалергарду, да еще неженатому, здесь не место. Вы видите, – он указал на рога, – это комната для женатых, для мужей, для нашего брата!» – «Полноте, Пушкин, вы и на бал притащили свою желчь; вот уж ей здесь не место». Вслед за этим он начал бранить всех и вся, между прочим Дантеса, и так как Дантес был кавалергардом, то и кавалергардов… Пушкин все настойчивей искал случая поссориться с Дантесом, чтобы помешать отъезду Александрины. Случай вскоре представился. В то время несколько шалунов из молодежи – между прочим, Урусов, Опочинин, Строганов… – стали рассылать анонимные письма по мужьям-рогоносцам. В числе многих получил такое письмо и Пушкин. В другое время он не обратил бы внимания на подобную шутку и, во всяком случае, отнесся бы к ней, как к шутке, быть может, заклеймил бы ее эпиграммой. Но теперь он увидел хороший предлог и воспользовался им по-своему». Так уверяет достопочтенный князь Трубецкой, – закончила старая дама.

– И вы верите в это? – с пренебрежительной ухмылкой спросил гость.

– Странный вопрос, верю или не верю, – усмехнулась в ответ старая дама. – Как можно не верить в то, что известно тебе доподлинно? Я знаю, что все дела обстояли именно так, как вспоминал Трубецкой.

– Интересная история получается у вас с Трубецким, – задумчиво проговорил гость. – Александрина да Александрина… Дуэль-то все же состоялась не из-за Александрины, а из-за Натали! Вы разве забываете, когда я Дантеса вызвал? После того, как вы заманили Натали на свидание к нему!

– Ого… – проронила старая дама после некоторой паузы. – А вы оказались умнее и догадливее, чем я предполагала…

Несколько мгновений гость помолчал, потом проговорил с запинкою:

– Полагаю, я должен быть польщен, Idalie? Получить от вас комплимент… при вашей-то ко мне многолетней ненависти… Однако, сожалею, не вполне понимаю, чем именно заслужил его. Что я такого сказал, что вызвало ваш восторг? – Он вновь замолчал, как бы взвешивая, выверяя собственные слова, потом проговорил растерянно: – Неужели… неужели разгадка в слове «заманили»?