Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 20

– Так! Так!

– А побожись!

– Мне нельзя божиться, – ответил Маркел. – На мне епитимья. Я побожился, и была беда. Вот так соседу щеку разнесло! – И он показал, как. – Три зуба вырвали, но все равно не помогло. Гной вышел в кровь, кровь стала дурная, и он на третий день помер. Так что побожился бы, да не могу. Наш поп, отец Вассиан, запретил. И, говорил, теперь до самой Пасхи будешь каждое утро, как проснешься, читать «Верую» и класть триста поклонов. И кладу.

– А… – начал было Шкандыбин и замолчал.

А после вдруг велел:

– В глаза смотри!

Маркел стал смотреть ему в глаза.

– И не моргай!

Маркел не моргал. Шкандыбин вынул нож и показал его Маркелу, после сказал:

– Не шевелись!

А сам ткнул ножом Маркелу в горло, туда, где жилка бьется, и осторожно кольнул, проткнул кожу. По горлу побежала кровь, но ее было совсем немного.

– Повтори! – сказал Шкандыбин.

– Что повторить? – спросил Маркел.

– Про епитимью повтори!

– Говори громче, – ответил Маркел. – Я не слышу!

– Зарежу! – громко воскликнул Шкандыбин и еще сильнее надавил ножом. Кровь побежала веселей.

– Нельзя мне божиться, – повторил Маркел. – На мне епитимья, зачем меня в грех вводишь? Лучше сразу режь.

– Тьфу, свинья какая! – в сердцах воскликнул Шкандыбин, а нож все же убрал.

Маркел взялся рукой за горло. Шкандыбин велел:

– Сядь!

Маркел приподнялся и сел, но руки с горла не убрал.

– Небось голодный? – примирительно спросил Шкандыбин.

Маркел кивнул.

– Влас, – строго сказал Шкандыбин.

Один из холопов подал кусок хлеба. Шкандыбин взял его и протянул Маркелу. Маркел усмехнулся и сказал:

– Мне и этого нельзя. На это тоже епитимья.

– Эх! – в сердцах сказал Шкандыбин. – Ну, ладно. Тогда теперь так. Ты иди пока к себе и жди там. А я пойду к своему боярину и посмотрю, как он. Он же теперь ого! После того как царь преставился, у них же там теперь такое! Дома почти не бывает, а все во дворце да во дворце. И мы без него стали как будто вольные. Вот мы тебе и пособим. Найдем мы того красноносого, хоть из-под земли достанем. За такие деньги, га! Но дальше будет вот как. Как только мы его найдем, я его к тебе не поведу, и не надейся, а пойдет к тебе вот этот человек… – И он указал на Власа. – Придет к тебе, и ты еще раз повторишь, за сколько вы его берете. И побожишься! Ты потом это отмолишь. Но побожишься обязательно! И вот только тогда, после твоей божбы мы по рукам ударим и твой князь его получит. А раньше и не надейтесь. А теперь чего сидишь? Иди! И там, у Трофима, Власа жди безвыходно, понятно?

Маркел ответил:

– Понятно.

А после встал на ноги, отряхнулся, поправил шапку и пошел. Дверь в клеть была приоткрыта, и он в нее сразу вышел.

Маркел вышел из клети, осмотрелся и понял, что он не ошибся – это и в самом деле было то самое место, куда прятался тот красноносый. А впереди стоял тын, к нему в снегу была протоптана дорожка. Маркел пошел по ней и подошел к тыну. Там был пристроен небольшой помост. Это они на нем стояли и ждали, а я, дурень, прямо к ним полез, с досадой подумал Маркел и посмотрел наверх. Там, на гребне тына, уже сидел Филька и, согнувшись как можно ниже, тянул к Маркелу руку. Но Маркел ее как будто не заметил и попробовал лезть сам. Ведь те же сами лезли! Но тогда был день, тепло, все таяло, а теперь, к вечеру, приморозило, тын покрылся льдом и сапоги скользили.

Маркел поднял руку. Филька схватился за нее и потащил Маркела. Какой цепкий пес, сердито подумал Маркел, откуда в нем, в щуплом, столько сил? И всегда вином разит! Тьфу, вонища какая! Подумав так, Маркел взлез на тын, перегнулся на ту, то есть уже на свою сторону, и мало-помалу спрыгнул. За ним спрыгнул Филька. Маркел посмотрел на Фильку и вытащил из рукава нож. Филька усмехнулся и сказал:

– Чего ты это вдруг?

– А ты чего?! – сказал Маркел. – Меня чуть не убили там! А все из-за тебя.

– Из-за меня! – передразнил Филька. – Да если бы не я, они б тебя, точно, убили! А я все князю рассказал бы. И на дыбе повторил. Я им так и кричал, когда они тебя тащили. А ты мне теперь вон чем хочешь отплатить!

Маркел постоял, помолчал, а после также молча убрал нож. Но и с места не сдвинулся. Филька сказал:

– Что они тебе там велели?

– Сидеть дома и никуда носа не высовывать! – сердито ответил Маркел. – Не то, сказали, как дядю Трофима, зарежут.

– А ты?

– А как я усижу?! Мне сейчас сидеть никак нельзя! Поэтому, я думаю, переодеться мне надо. Чтобы глаза им не мозолить.

– Это можно, – сказал Филька. – У Демьянихи возьмем. Пошли!

Они прошли через поленницы, вышли во двор и там, на задах же, при поварне, поднялись по лестнице и постучались в почти такую же дверь, как и у дяди Трофима. Открыла им толстая баба, увидела, что Филька не один, и сразу взъярилась.

– Что?! – злобно вскрикнула она. – Одному уже скучно? Да здесь не постоялый двор! Пошли вон!

– Молчи, дура! – строго сказал Филька. – Это Маркел Трофимов.

– А! – протянула баба растерянным голосом и отступила от двери. – Входите.

Филька и Маркел вошли, прошли через сенцы и вошли в светлицу. Там густо пахло вареным. Филька предложил Маркелу сесть. Маркел сел на лавку, а Филька, уже обернувшись к Демьянихе, важно сказал:

– Дай-ка мне того, что я тебе вчера принес.

– Как это «дай»?! – злобно сказал Демьяниха. – А ты что дашь?

– Я завтра дам. Вот как Бог свят! – И Филька перекрестился.

– И не стыдно?! – сказала Демьяниха. – Господь все видит! Он тебя покарает.

– Не меня, а вот кого, – строго сказал Филька и указал на Маркела.

Демьяниха стала смотреть на Маркела. И чем дольше она смотрела, тем ее лицо становилось добрее. Маркел усмехнулся. Она тоже. Маркел сказал:

– Надо мне это скинуть, хозяйка… – И он распахнул полушубок. – И чем-нибудь другим укрыться. Я после отблагодарю. – И он опять усмехнулся.

Демьяниха не сдержалась и хмыкнула. После сказала как бы нехотя:

– Ладно. Этот черт вчера кое-чего принес. Может, на тебя налезет. Подожди.

И она пошла за печь. Маркел посмотрел на Фильку. Филька был очень мрачный и нарочно смотрел в сторону.

Из-за печи вышла Демьяниха и вынесла черный залатанный овчинный полушубок и такую же черную шапку.

– Вот, – сказала она, – если налезет. Три алтына.

Маркел вздохнул, но не стал торговаться. Скинул свой полушубок, положил его на лавку и сказал:

– Это чтобы не пропало. Я в нем домой поеду.

– Еще два алтына, – сказала Демьяниха.

– Жаба! – гневно сказал Филька. – Жаба! Креста на тебе нет!

– На мне есть, это ты свой пропил, – дерзко ответила Демьяниха и подмигнула Маркелу.

Маркел покраснел.

– Давай, давай! – сказал Филька. – Скоро темно станет!

Маркел надел черный полушубок, нахлобучил шапку и повернулся к Демьянихе. Демьяниха сказала:

– Сокол соколом!

– Жаба! – сказал Филька.

– Молчи, пес! – ответила Демьяниха.

Маркел развернулся уходить.

– А на посошок?! – воскликнул Филька.

– Как господин прикажет, – сказала Демьяниха.

Маркел посмотрел на Фильку, ему стало его жаль, и он сказал:

– Только по одной, по маленькой.

Филька аж весь зарделся! Демьяниха опять ушла за печь, а после вышла с двумя шкаликами и с хлебом, зажатым под мышкой. Филька и Маркел взяли по шкалику и выпили. После Филька достал у Демьянихи хлеб, переломил его и, отдав больший кусок Маркелу, сказал:

– Ну, все, у нас дела. К ночи вернемся, если Бог даст.

И они пошли к двери, жуя хлеб на ходу.

Когда они сошли с крыльца, Филька схватил Маркела за рукав. Маркел остановился. Филька сказал очень сердито:

– Это моя баба! Ты с ней не очень-то!

– А я разве чего? – спросил Маркел, дожевывая хлеб. – Я ничего. Это она сама.

– А ты дай ей в морду! – гневно сказал Филька. – Скажи, что я велел!

– Ты кому это велел, мне, что ли? – строго спросил Маркел.