Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 21

– А что?! – задиристо спросил Филька.

– А то! – сказал Маркел. – Если она твоя, так сам ее учи.

И развернулся, и пошел. Филька поспешил за ним и на ходу продолжил:

– Какая она ядовитая, если бы ты только знал. А какая вороватая! Придешь к ней, стучишь, стучишь, а дверь на запоре. Как будто там нет никого. А за дверью слышно: шу-шу-шу!

Маркел остановился и строго посмотрел на Фильку. Потом сказал:

– Государь преставился. Дядю Трофима убили. А тебе все эта баба на уме!

Филька обиженно молчал. Маркел продолжил:

– Я знаю, за что убили дядю Трофима. Ходил он вчера в одно место… – И быстро спросил: – Знаешь, куда?

– Нет, – сказал Филька. – А что?

– Так, ничего, – сказал Маркел. Помолчал, а потом осторожно спросил: – А знаешь, кто такой боярин Ададуров?

– Не боярин, а думный дворянин, – сказал Филька. – Этого я очень даже знаю. Царь его в последний год крепко жаловал, к себе приблизил. Зато сейчас ему будет несладко. Так всегда бывает, если…

– Не каркай! – перебил Маркел. Филька насупился. Маркел опять спросил: – Где мне его сейчас найти?

– Во дворце, где же еще, – ответил Филька. – Но мне во дворец сегодня ходу нет. Слова не знаю.

– Пойдешь со мной, – сказал Маркел. – Я знаю.

Они развернулись и пошли. Маркел шел и думал: надо идти и самому искать, брехал пес Шкандыбин, ничем он ему не поможет, никого искать не станет! Да и как ему искать, если сам же подослал?! Вот он и мутит воду, сулит что ни попадя, а у самого только одно на уме: чтобы ты никуда не ходил, сидел на месте, под ногами у него не путался. Ну а даже сядь и посиди, а князь Семен завтра спросит, он же обещал спросить: ну, что, холоп, узнал чего? А, не узнал! А к Ефрему его! Вот тут и побежишь. Да, и опять же, как же так, дядю Трофима убили, и как же теперь это спустить кому-то?! Дядя Трофим, и тут Маркел перекрестился, ты, дядя Трофим, не гневайся, я этого дела не брошу, вот тебе крест на этом! Да и я кое-что уже узнал! Шкандыбин, дурень, проболтался, сказал, что ты ходил в Китай-город. Но, правда, Китай-город – это ого-го, это как десять Рославлей, нет, даже больше, потому что я в Рославле каждый угол, каждую подворотню знаю, а здесь я, как в диком лесу, буду искать-плутать, а у кого дорогу спрашивать? Никого я здесь не знаю! Ну, разве только Ададурова, ты же меня к нему водил. А вот теперь я к нему приду и скажу, что мне можно верить, что ты же сам ему вчера сказал, что я после того, когда тебя убьют, возьму это дело. И вот дядю Трофима убили, все получилось, как он обещал…

Тьфу! Обещал! Подумается же! Маркел опять перекрестился и увидел, что они уже подошли к князя Семена воротам. Стоявшие при тех воротах сторожа открыли их сразу, без лишних вопросов. Даже еще предупредили:

– Смотрите в оба. Стрельцы нынче крепко лютуют. Хватают всех подряд.

– Нас не схватят, – сказал Филька. – Нам близко.

Они вышли со двора, быстро перешли через дорогу и подошли к двойным Куретным проездным воротам царского дворца. А там уже даже с этой, то есть с наружной стороны первых ворот стояли стрельцы. Один из них грозно спросил:

– Куда прете? Кто такие?

– Государевы люди, – ответил Маркел.

– Все мы государевы, – сказал стрелец.

– Все-то все, – согласился Маркел, – но одни больше, а другие меньше. – И тут же прибавил: – Ладога! – И ткнул стрельцу овчинку. И еще сказал: – Этот со мной.

– Копорье…

Перед ними хоть и нехотя, но расступились. Маркел шагнул вперед и постучал в калитку. В калитке открылось окошко. Маркел сунул в него овчинку, еще раз сказал «Ладога», их пропустили, и они вошли в калитку. За ней было темным-темно. Но они дальше, ко вторым воротам не пошли, а свернули в сторону, к стене. Там Филька на ощупь нашел маленькую дверь, дернул ее, но она оказалась закрытой. Тогда Филька осторожно постучал в нее и таким же осторожным голосом позвал:

– Михайлушко!

Дверь медленно открылась. За ней было совсем темно. Но слышно было хорошо, как Михайлушко сказал входить. Они вошли в ту дверь, и она сразу закрылась. Маркел осмотрелся. Вокруг было темно, только в одном углу едва теплилась лампадка, а над ней была видна маленькая иконка Николы Чудотворца. Маркел перекрестился на иконку.

А Филька уже о чем-то шептался с Михайлушком. Их было уже немного видно. Михайлушко, как и Филька, тоже был низкорослый и тощий, а еще он был седой, и это все, что рассмотрел Маркел. А Филька продолжал шептать. После Филька замолчал и зашептал Михайлушко. Но он шептал очень недолго. Филька, его выслушав, кратко кивнул и, повернувшись к Маркелу, сказал:

– Непростые у них времена. Меня с тобой не пропустят. Если хочешь, поведет Михайлушко.

Маркел посмотрел на Михайлушка. Того было почти не видно, такая там была темень. Маркел усмехнулся и подумал, что мало ли что у него на уме. Но, правда, тут же подумал, что если бы его хотели убить, то убили бы прямо сейчас: ткнули ножом в спину, и вся недолга. Маркел еще раз усмехнулся и сказал:

– Тогда чего стоим? Веди!

Михайлушко развернулся и пошел мимо лампадки. Маркел пошел за ним следом. Филька сказал:

– Я буду тебя здесь ждать.

Маркел не ответил. Он шел на слух и на ощупь. На слух – это на шаги Михайлушка, а на ощупь – это вдоль стены. Так они прошли шагов с полсотни, потом вошли в сени, где было немного света, и в нем был виден стрелец, который сидел на лавке с бердышом в руках.

– Этот со мной, – сказал Михайлушко стрельцу. – А с ним овчинка.

Маркел показал овчинку. Стрелец зевнул и кивнул. Они прошли дальше. Опять стало темно. После в еще одних сенях сидели (и, сидя, спали) еще четверо стрельцов, а пятый стоял возле них. Михайлушко опять замолвил слово, Маркел показал овчинку, и их пропустили.

Дальше вдруг стало душно, как в бане, и жарко, и еще сбоку, за стеной, что-то хлюпало. И даже были как будто слышны чьи-то голоса.

– Портомойная, – сказал Михайлушко, не поворачивая головы.

После стало еще жарче, но зато запахло чем-то очень душистым и сладким. Это, наверное, уже гладильня, подумал Маркел.

А после, еще в одних сенях, и там были уже жильцы, а не стрельцы, Михайлушко остановился и сказал им:

– А этот к вашему, по спешному, – и указал на Маркела.

Один из жильцов, посмотрев на Маркела, спросил:

– Чего тебе от него нужно? Боярин спит давно.

– Спит да меня во сне видит, – ответил Маркел. И показал овчинку.

– Дай сюда! – сказал жилец.

– Руки отсохнут! – ответил Маркел.

К нему сразу кинулись.

– Эй! – грозно крикнул кто-то. – Стойте!

Жильцы остановились, после даже отошли назад. А их старший выступил вперед и начал рассматривать Маркела, а после спросил:

– Где это я тебя видел?

Маркел не ответил.

– Ладно! – сказал их старший. – Там будешь отвечать. Пойдем!

И, крепко взяв Маркела за рукав, повел его к лестнице. Так они поднялись на второй этаж, свернули в сторону, прошли еще мимо одних жильцов, а после наконец вошли в светлицу, посреди которой у стола возле свечи стоял Ададуров. Он был без шубы, держал руку на сабле и прикрывал рукой рот, чтобы не видели, как он зевает.

Но как только он увидел Маркела, то сразу перестал зевать и даже тряхнул головой, как будто думал, что Маркел от этого исчезнет.

Но Маркел не исчезал, а снял шапку и неспешно поклонился.

– Ты кто такой? – строго спросил Ададуров.

– Холоп твой, боярин, – ответил Маркел и еще раз поклонился. А распрямившись, прибавил: – От князя Семена я.

– А! – сказал Ададуров, бледнея. – Вот как!..

И сделал знак, чтобы жилец ушел.

Жилец вышел из светлицы и мягко прикрыл за собой дверь.

– Ну! – строго сказал Ададуров. – От какого ты князя?

– От Лобанова-Ростовского, – сказал Маркел.

– И что он тебе велел?

– Пока что ничего.

– Тогда чего пришел?

– Меня дядя Трофим прислал.

– Дядя Трофим? – переспросил Ададуров. – Какой еще дядя Трофим?