Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 60
– Так, значит, на «бананах» были?! – грозно спросил он, оглядывая компаньонов.
На обоих были ярко-оранжевые спасжилеты, которые выдают всем любителям полетать за катером на надувном плотике-банане. Загорелые тела ребят блестели от пота, а мускулистую, мужественную шею Шкипера под его рыжей бородой покрывали смачные засосы.
– Ага. Ну вот, блин-компот… Че, теперь к портье идти?
Лис стыдливо отвела глаза, а Шкипер покраснел. Медный покачал головой, хмыкнул и проследовал мимо, а отойдя на пару шагов, мстительно бросил:
– Ну-ну, придумайте симороновский ритуал… и она откроется!
В принципе, проще всего было бы просто спуститься вниз и попросить портье разблокировать дверь запасной карточкой. Но… пусть потренируются.
Медный тем временем, прежде чем захлопнуть дверь своего роскошного люкса, накинул на ручку такую же, как у ребят, пластиковую карточку «НЕ БЕСПОКОИТЬ». Ему надо было немного подумать…
Лабораторная работа-2
Путешествие в никуда. Мастер-класс «Лаборатории»
Бесформенное, на первый взгляд, нагромождение полукруглых арок и квадратных окон корпусов «Акассии» было разделено посредине рестораном под стеклянной прозрачной крышей. Правая его часть выходила на уступ зеленой террасы и пляж. Здесь Медный и повстречал тогда загадочную цыганку с ребятишками. Левая же часть стекала вниз ступеньками входа к автостоянке, укрывшейся за стриженными кустами, и тоже имела террасу, но более шумную и оживленную. Голубое солнце Египта переливалось над ней, как перламутровая раковина. Сейчас на этой террасе сидели двое, по виду типичные русские туристы. Ни город, ни регион, из которого чартер перенес их в оранжевое марево Египта, определить было нельзя, потому что «униформа» этих двух плотно сбитых и туго шитых, как боксерские груши, людей, не говорила ничего: толстокорые сандалии синего цвета, шорты-бермуды веселенькой расцветки, «борцовские» майки с двусмысленными надписями на английском, очки, закрывающие пол-лица, и бейсболки с выгнутыми козырьками. На их бычьих шеях болтались золотые цепи с «гимнастом» – бедным претендентом на роль царя Иудеи, так им и не ставшим…
Эти двое лениво потягивали мартини из больших бокалов и разговаривали на новоязе людей, неожиданно разбогатевших, но еще не совсем обеспеченных:
– Ну и че, нах? Он че?
– Да ну, нах, понты. Бутор.
– Типа гонево?
– Не, там рамсы катят… Ну, нах, типа с ихними.
– А че, бабло фуфловое?
– Да не, ниче. Он, типа: «А че я?»
– А-а…
Фразы плыли в воздухе облачками невидимой патоки, густой и вязкой. Одна человекообразная груша поднесла к толстым губам бокал с жидкостью цвета свежей соломы и неожиданно так и застыла, колыхая мартини у самого рта.
– Ни х-х-ху…
– Ты че?
– Типа, смотри, ни х-х…
Оба уставились вниз. На стоянке из огромного, как самолет, красного автобуса выгружалась донельзя странная процессия. Среди приехавших невозможно было различить ни женщин, ни мужчин – только одинаковые фигуры в белых складчатых бедуинских одеждах и черных платках, полностью закрывавших головы. У людей видны были только ноги: некоторые – в резиновых тапках, одна пара – в каких-то претенциозных босоножках на низком каблуке, и подавляющее большинство – босые. Более того, все эти черно-белые фигуры были связаны друг с другом веревкой, огибающей их талии, и она тянулась, извлекая из красного чрева все новых и новых людей… Если бы эти двое могли совершать арифметические действия без калькулятора, они насчитали бы в итоге семнадцать человек.
На странную процессию с изумлением глядели алжирцы-портье; группка китайских туристов; немцы, только что выгрузившиеся из очередного экскурсионного «мерседеса»; испанские туристки, по виду школьницы; и полицейский, охранявший стоянку. Последний выпучил глаза, а его черные усы встали торчком; смуглые пальцы облапили белую кожу пистолетной кобуры, но он так до конца и не решил, что же делать.
Между тем связанные построились и… мерно зашагали по раскаленному, как казалось со стороны, темному асфальту стоянки. Процессию возглавляли и замыкали две женщины без платков на головах, в одинаковых розовых пончо и джинсах, бахромой волочившихся за босыми ступнями. Одна из них – лохматая, высокая, в темных очках; вторая – невысокая, с распущенными черными волосами, похожая одновременно на всех азиаток мира.
Женщины эти раздавали всем какие-то белые бумажки. За ними тут же заинтересованно потянулись некоторые из испанских школьниц, таких же чернокудрых и оливковокожих, и китайцы – молча, организованной группой.
Когда люди двинулись по аллее, ведущей к пляжу, два борова отставили свои бокалы с недопитым мартини.
– Ой, мля! Это что за епт?!
– Ни фига, прикол!
Чувство любопытства оказалось сильнее. Шаркая сланцами, оба потрусили с террасы туда, вниз, вслед за идущими. Тот, что был повыше, успел крикнуть своему другу:
– Колян, бери все! Это типа халява!
С неба палило беспощадное египетское солнце; отель громоздился краснокирпичным гребешком над белым берегом; пальмы покачивали головами – такого они еще не видели. Разве что во времена исхода евреев из Египта. Но косматая девушка с разноцветными волосами, шагавшая впереди, была так же не похожа на Моисея, как и черноплаточные – на иудеев.
В полном молчании процессия двигалась меж кустов. За ней, запыхавшись от бега, бежали двое русских. Один из них получил от замыкающей процессию девчонки листок бумаги, остановился и показал эту бумажку другу.
– Во!
– Епт, а че на меня не взял?!
– Данунах…
По бумажке змеились строчки, набранные шрифтом, отдаленно напоминающим клинопись:
А ниже, очень крупно, очевидно, специально для русских: «БЕСПЛАТНО! ХАЛЯВА, ПЛИЗ!» Для пущей информативности этот текст был дублирован и на английский.
Магическое слово возымело действие – оба грушеобразных потрусили вслед за процессией. Между тем та уже вышла на песок пляжа, и белая пыль заклубилась под ногами ходоков. Испанки, смеясь, разувались; китайцы двигались в своих сланцах по-прежнему организованно, как римская когорта; несколько увязавшихся за экскурсией немок преклонного возраста отстали, видимо, решая, что делать и где оставить обувь. У края, где начинались ряды свободных шезлонгов и лежаков, процессия остановилась. Появился чернобородый человек в шортах и белой свободной рубахе (видимо, араб), сказал что-то по-английски с чудовищным акцентом, а длинноволосая перевела, косясь на русских:
– Все, кто хочет, могут присоединиться. Путешествие бесплатное. Только надо надеть платок на голову и связать себя веревкой!
Испанки запищали.
Тут же на песке обозначились пакеты с бедуинскими халатами и черными платками; девушки-ассистентки помогали облачаться в эту одежду всем желающим и ловко вязали веревки.
Двое грушевидных попятились.
– Э, не, нах… На фиг!
Первый, который был пониже, уже хотел взять протянутый ему платок, но приятель дернул его назад.
– Ты че, нах? Охерел?!
– А че?
– Это террористы, епт! – зашипел друг. – Не слышал, что ли? Короче, ну его…
Но их никто и не упрашивал. Дополнившись дюжиной человек, караван двинулся дальше, размешивая шагами белые пески.
Так они и шли по пляжу, мимо зонтиков да лежаков, и, конечно, обращали на себя внимание. Чернобородый, возглавив цепочку, вынул из кармана бездонных шорт дудочку и извлек из нее несколько заунывный, но мелодичный звук. В нагретом воздухе он плыл, вибрируя, под аккомпанемент морского прибоя.
Под одним из цветастых зонтиков расположились люди: двое детишек и их нянька, пожилая женщина в белом свободном платье с открытыми плечами. Девочка же в желтом купальничке, весело хохоча, закапывала в песок четырехлетнего малыша, тоже заливавшегося смехом. Нянька наблюдала за ними с улыбкой, а потом вдруг сказала: