Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 59

Одним словом, за отелем расположился кусок давно заброшенной арабской стройки, скрытый парком, теннисным кортом и бассейном. Медный прищурился, окинул его глазами – примерно два квадратных километра – и, блаженно подставив лицо ветерку, направился обратно. Но на этот раз он спустился с бархана и пошел по узкой дорожке к видневшемуся выходу из окружавшего стройку, раздерганного забора. У этого выхода стоял беленький облезлый вагончик-трейлер.

Медный уже было прошел мимо вагончика, как внезапно боковым зрением увидел, что в небольшой тени, отбрасываемой фургончиком, сидит человек с голым волосатым торсом, одетый в теплые зимние ботинки, семейные трусы радикального черного цвета и затертую солдатскую ушанку стройбатовского образца. Человек меланхолично резал что-то на голубой крышке переносного холодильника – такие сдавались в отеле напрокат посетителям пляжа. Медный неуверенно приблизился и понял: мужик в ушанке ровными ломтиками нарезал на отельной салфетке обыкновенное украинское сало. Он скосил глаза Медного и хриплым голосом весело поприветствовал его на чистом русском:

– Аллах, типа Акбар!

– Селям алейкум! – откликнулся Медный.

Человек вскинул на него глаза. Его лицо, загорелое до черноты, украшенное носом-бульбой, было совершенно русским, с характерными складками у губ и на лбу. Он проворчал:

– Ишь, как вы надрочились-то, черти…Арапчата Петра Великого.

Медному стало интересно. Он посмотрел на серебристую башню отеля – она сейчас была в полукилометре, – сделал шаг к цилиндру холодильника и удивился:

– А что это у вас?!

– Це сало, – невозмутимо пояснил шапочный. – А шо ты хотел? Свою верблюжатину сам ешь…

– А можно… попробовать?

– Та без проблем! Обожди…

Человек снял с головы свою ушанку, показав буйную рыжеватую шевелюру, и достал из шапки пластиковый пакет, в котором угадывались очертания ломтиков черного хлеба. Кусочек сала был водружен на ржаной ломтик и отправлен в рот Медного; тот, пережевывая угощение, зажмурился от удовольствия.

– Ишь ты! – снова крякнул незнакомец. – И по-русски балакают, и сало идят… Шоб я так жил!

Медный понял, что его до сих пор принимают за местного, и выкатил глаза.

– Мужик, ты че? Русский я! Из Сибири.

Мужик скептически посмотрел на его загорелые босые ноги.

– Русские босыми не ходют… Инфекций боятся! А сало арабы точно не едят… Лады. Мыкола меня зовут.

Дальнейшая история Мыколы была рассказана Медному, усаженному на канистру с надписью «Шелл», под сало с минеральной водичкой. Если быть точным, то салом они закусили, а водичкой запили. Мыкола показал ему, лукаво усмехаясь, бутыль с мутноватой жидкостью. Горилка, по уверению хлопца, была редкостной – выгонки из фиников.

Выпив с полстаканчика ароматной самогонки, вяжущей язык и отдающей в послевкусии орехом, Медный расслабился и стал слушать историю Мыколы.

Хохол приехал сюда в составе шумной группы украинских строителей, нанятых владельцем отеля для расширения его территории и строительства большого парка развлечений. На площадку пригнали технику, начали трудиться, но в самый разгар работы непутевая их родина послала свой контингент в пылающий Ирак, и какая-то местная малоизвестная организация выступила с заявлением, что будет в день убивать по одному украинцу, дабы впредь неповадно было Незалежной вмешиваться в геополитику.

По странному совпадению тут же начались неприятности: один строитель навернулся с башенного крана, второго укусил скорпион, а третий поехал в город, на местной дискотеке повздорил с арабами и получил ножом в бок. В общем, в итоге владелец отеля, испуганный тем, что его строителей либо перебьют, либо возьмут в заложники, сдал их полиции, а та, недолго думая, под предлогом формальных недоработок в документах вышвырнула их страны – обратно домой. Мог бы улететь и Мыкола, но он в тот момент, используя свое мастерство газосварщика первого разряда, соорудил в укромном месте самогонный аппарат, работавший «на финиках». Первая партия оказалась такой вкусной, что невозможно было оторваться; вот Мыкола и не отрывался несколько дней, блаженствуя в тени пальм отельного парка и разговаривая с теми самыми летучими мышами, которых все так боялись. Когда его нашел хозяин отеля (он, кстати, оказался вовсе не арабом, а пожилым лысым итальянцем), судьба в очередной раз круто изменила пунктир Мыколиной судьбы. Хозяин оставил его служить сторожем на этой территории до прибытия новых рабочих. Охранять, впрочем, тут было нечего, кроме песка и пластов искусственной травы – всю технику отсюда вывезли вместе со строителями.

– А забор кто тебе обкусал? – Медный кивнул на дырки в сверкающем ограждении.

Мыкола зевнул и наполнил до половины пластиковые стаканчики.

– Та це ж наши… Дюралька хорошая – кому на сарай, кому на лодку! Чартером же летали, с летчиком усе обговорили, и в грузовой отсек…

…Обратно Медный возвращался воодушевленный и слегка покачивавшийся. Он уже приблизился к входу в отель, как вдруг на стоянку лихо влетел серебристый «шевроле» Валисджанс. Та же, в джинсах и розовой шелковой накидке, похожей на пончо, выскочила из авто, размахивая папкой. Энергично подбежав к Медному, она уже было раскрыла рот, но Андрей сурово сдвинул брови. Выражение его бородатого лица напоминало маску Отелло.

– А? – грозно спросил он, взглядом показывая на ноги Валисджанс, обутые в черные босоножки на каблуках.

– Wоw!.. – с интонацией русского «ой!» ответила та, быстро скинула обувь и даже подпрыгнула на плитке аккуратными босыми ножками, покрытыми ровным загаром. – Я забыла!

Медный наклонился к ее ушку, губами раздвинул космы волос, прошептал сурово: «Это наша фишка!» – и, отстранившись, разрешил по-английски:

– Ну, давай рассказывай…

Так они и пошли по аллее, а потом через холл отеля: бородатый мускулистый «араб» в шортах и белой рубахе навыпуск и растрепанная, привычно лохматая американка в джинсах, пончо невообразимого цвета и с ремешочными сандалиями да деловой папкой в руках. Их проводили испуганным взглядом на ресепшене две пожилые, будто бы вышедшие из экранизаций романов Агаты Кристи, англичанки.

– Посмотри, Мэри, это какая-то секта! – проговорила одна, со страхом глядя на беседующую парочку, пересекавшую холл. – Они носят бороды и отрицают обувь! Может, это новые талибы?

– Да, да, это очень подозрительно, – подруга закивала острым подбородком. – Как ты думаешь, Сьюзи, надо, наверное, сообщить в полицию?

Между тем Валисджанс, изредка переходя на исковерканный русский, рассказывала Медному, как мистер Лукас доволен тем, что они хотят провести семинар уже в эти выходные. Ожидается примерно пятьдесят человек гостей, и все расходы по их приему уже оплачены. Но мистер Лукас просит организовать в самое ближайшее время что-нибудь «эдакое» – тут Валисджанс несколько раз повторила «action!» [40] – чтобы мистер Лукас мог увидеть воочию результаты их работы. Пусть мистер Медный назовет сумму, в которую обойдется такой экшн, и…

Медный вспомнил чудесный оазис русской бесхозяйственности сразу же за лакированной территорией отеля, барханы, болотце на дне карьера… И выпалил по-русски, ничуть не заботясь о том, что Валисджанс почти ничего не понимает:

– Не надо денег. Мы все сбацаем на халяву!

– Wоw! Что есть на халяву? – изумилась американка.

Медный усмехнулся и махнул рукой: мол, потом объясню. Валисджанс засмеялась и скрылась за дверьми своего номера.

Постояв в прохладном коридоре, Медный пошел к своему люксу, который находился за большой картиной с какой-то абстракцией: по прихоти хозяина отеля, итальянца, со стен тут то и дело пялились на постояльцев разноцветные глаза, явно нарисованные группой пациентов сумасшедшего дома. Здесь он и увидел своих пропащих друзей.

Молодые люди возились у двери, без толку дергая золоченую ручку. Как сообразил Медный, они захлопнули дверь, забыв карточку-ключ внутри.