Гайдар - Камов Борис Николаевич. Страница 47
Вспомнил невероятную историю с ним самим, когда его послали с пакетом в Горлевку. И только он успел выполнить приказ, наперерез выскочил командир первого батальона:
«Стой… - приказал комбат, - лети на Моховой холм, передай командиру батареи: пусть откроет ураганный огонь по Горлевке…»
«Товарищ командир… Да в Горлевке сводный отряд… Я только оттуда».
Но комбат махнул как сумасшедший рукой, чтобы не рассуждал… и рванулся через канаву.
После мучительной внутренней борьбы о н все же передал распоряжение. Оказалось, что сводный Григорьевский отряд, которому он отвозил пакет, изменил. Счастье, что батарея вовремя открыла огонь.
Лучшими рассказами тех дней стали «Бомба» и «Сережка Чубатов». В них он вложил свои раздумья о том, что в первую очередь обеспечивает победу на войне.
«Конечно, - говорил в рассказе «Бомба» Сережка Чумаков, - от оружия никто его качеств не отнимает, но все-таки всякое оружие есть мертвая вещь. Само оно действия не имеет, и вся главная сила в человеке заключается, как человек себя поставит и насколько он владеть собой может. А иному дурню дай хоть танк, он и танк бросит по трусости, и машину погубит, и сам ни за что пропадет, хотя мог бы еще отбиться чем попало».
Сам Сережка однажды, контуженный, с расщепленной винтовкой, «отбился» бомбой, у которой «вовсе капсуля не было», и он «ее заместо кирпича в руке держал. Этакой бомбой кошку с одного раза не убьешь, а не то что враз троих человек». А Сережка этих троих еще в плен привел.
Но вся философия войны, как о н ее понимал, была заключена в рассказе «Сережка Чубатов».
«- Помирать никому не охота, - сказал Чубатов. - Об этом еще в древности философы открытие сделали. Да и так, сам по себе, на опыте знаю. Но, конечно, тоже - смерть смерти рознь бывает. Ежели, например, подойдешь ты ко мне и скажешь: «Дай я тебя прикладом по голове дерну», - то, ясное дело, не согласишься, и даже очень…
Другое дело, когда война… Я, может быть, в гражданскую от одного вида белого офицера в ярость приходил, думаю, что и он тоже… Вот почему на фронте, хотя и не считал я себя окончательным храбрецом, - не скрою, и от пули гнулся, и от снаряда иногда дрожь брала, - а все-таки подавлял я в себе все инстинкты и шел сознательно: когда приказывали вперед - то вперед, когда назад - то назад. А заметьте еще одну вещь: трус чаще гибнет, чем рисковый человек. Трус, он действует в момент опасности глупо, даже в смысле спасения собственной своей шкуры…»
Много думал в ту пору о будущей войне, предупреждая, что «вообще война будет отчаянная… К войне этой нужно готовиться всеми силами», и не только «красноармейцам, а всему населению».
«Будут ли у нас теперь в войну партизаны, - писал он в «Двух письмах», - я не могу еще точно ответить. Но думаю, что таких партизан, как прежде, не будет, а если в тылу у противника и будут действовать наши части, то уже строго организованные, дисциплинированные и под руководством армии, а не так, сами по себе, без всякого плана, как часто бывало раньше…»
Его убеждение, что современная война будет иной, нежели прежде, основывалось на многом. Правда, иные лихие рубаки, не замечая перемен в военном деле, продолжали утверждать: «Наша конница достигла высокой боеспособности и устоит, хотя бы против нее были самые твердолобые или даже совсем безлобые», забывая, что в виде «твердолобых» перед конницей могут появиться, допустим, танки…
Зато в других выступлениях сквозила мысль о том, что будущая война - война техники и стремительных согласованных действий всех родов войск.
В статье «К маневрам», написанной начальником штаба РККА Тухачевским (специально для «Красного воина»), говорилось:
«…Боевой устав артиллерии дает артдивизиону с момента получения приказа и до [момента] открытия огня всего 30 минут времени…
Быстрота действий, решительность, самодеятельность всех начальников являются основным залогом успеха боя. Быстрота действий должна быть доведена до крайнего предела…
Необходимо, - заканчивал Тухачевский, - организовать привлечение рабочих и крестьян к маневрам. Эти посещения принесут немалую пользу делу военизации страны…»
После выступления Тухачевского «дело военизации страны» становится главной темой его выступлений в «Красном воине».
Статья «К маневрам» была написана 7 сентября, а уже 9-го он публикует рассказ «Отпускники» - о том, что уволенные из Красной Армии бойцы должны обучать односельчан военному делу.
«Если военизировать каждый хутор, - замечал он, - каждое село, чтобы по всему Союзу, повсюду, как бы маленькие крепости были разбросаны со своим гарнизоном из населения, трудно тогда с нами справиться будет, и не посмеют сунуться к нам белые полки со всей своей техникой».
При этом все чаще заботила мысль о том, какую роль в будущей войне может сыграть молодежь, в особенности дети. Думал об этом, читая о создании «Польской военной лиги», куда сразу же записалось 400 тысяч, преимущественно молодые парни. Они обучались летному делу возле самых наших границ. Думал об этом, узнав, что «в Японии недавно состоялись маневры учащихся старших классов средних учебных заведений. На маневрах учащиеся, уже прошедшие курс военного обучения, были противопоставлены регулярным частям армии. Маневры продолжались два дня. По отзывам командования, школьники вполне справились с задачами, поставленными на маневрах…»
Подготовка нашей молодежи оказалась много слабей. «Военная игра комсомола» Москвы, проведенная 6 и 7 августа, в которой приняло участие полторы тысячи человек, выявила, по словам зампредреввоенсовета Республики С. С. Каменева, что «привычка к походу была слабой. Многие участники похода натерли себе ноги… Я считаю, - сказал в заключение С. С. Каменев, - что подобного рода военные игры надо обязательно в дальнейшем проводить».
Но комсомольцы - это завтрашние призывники. А дети - мальчишки того возраста, когда он сам рвался и даже убегал на фронт, - какова будет их роль в будущей войне?
Он колеблется. Он не знает.
Он хочет верить, что наша армия при всех трудностях сможет в случае войны обойтись своими силами, не призывая на передовую ни стариков, ни женщин, ни детей.
В рассказе «Проводы» пионер Васька спрашивает:
«А со скольких лет в эту военную школу принимают? А меня туда примут?… Ну, вот заладил, маленький да маленький! Маленькому еще лучше, вон большие парни к Сычихе в сад за яблоками полезли, а сторож их враз заметил да по шеям наклал, а нам никогда даже, потому что мы незаметно в щель лазаем…»
«А ты, Васька, не горячись, - отвечает старший брат, - бегай себе в школу, учись, играй, авось и без тебя как-нибудь обойдемся. Твое время еще не пришло, а когда придет, то кто его знает, может, тогда и вообще-то воевать не с кем будет».
Очень хотел, чтоб было «не с кем», но от его желания мало что зависело, а перед глазами стояли события гражданской, когда такие вот Васьки (Жигана из «РВС», между прочим, тоже звали Васькой) порой спасали положение.
И на другой же день печатает рассказ «Ударник» - про то, как шел бой, сбился боек у нашего пулемета, послали за новым бойком «двадцатилетнего паренька Микошина», а доставил боек? чуть не потонув при этом в реке, маленький Ванька. «А Микошин раненый лежит», - объяснил Ванька.
И после немалых колебаний он приходит к выводу, что еще неизвестно, как в случае войны все может получиться. И ребята потому должны все уметь.
В рассказе «Два письма» комсомолец Сережка делает доклад «про газ». Слушать пришло полдеревни, «потому что дело новое, каждому хочется знать, как этого газа избежать, если возможно. На другой день ребята ходили в лес, к ключам, Бирюковские пещеры осматривать якобы для убежищ… Вообще, ребята неспокойны, достали в складчину винтовку, изучают…»
Конечно, дети остаются детьми. И не всегда разумными. И все же это не значит, что детям нельзя доверять. «Марье Беспаловой Мишка в печку патрон либо еще что бросил, так все горшки полопались, но за это хулиганство его из ихнего военного кружка выгнали в шею».