Хроники Нарнии. Том 2 - Льюис Клайв Стейплз. Страница 59

— Ну вот, сдирает он и сдирает с меня эту гадость, а я думаю, что и на этот раз ничего не получится. Но вижу, как она ложится на траву рядом с теми тремя шкурами, только намного толще, вся черная и бугорчатая, совсем не такая, как они. Чувствую, что сам я, чем сильнее и больнее он меня дерет, становлюсь какой-то гладкий и мягкий, уменьшаюсь в размерах. Вдруг лев схватил меня (и это было очень больно, ведь когда он содрал с меня последнюю шкуру, кожа под ней оказалась страшно чувствительная, а у него же, понимаешь — когти) и швырнул прямо в воду. А вода холодная, в первую минуту я почувствовал жуткую боль, но только в первую минуту. А потом стало чудесно, я начал плавать и плескаться, вдруг обнаружив, что ничего не болит. Я снова превратился в мальчика! Если б ты видел, что я вытворял, почувствовав, что это мои руки! Ты, наверно, решил бы, что я валяю дурака. Я, конечно, знаю, что в них почти нет мускулов и, по сравнению с Каспиановыми, они просто дрянь, но я был так счастлив, когда снова увидал их...

Ну, а спустя какое-то время лев вытащил меня из бассейна и одел...

— Одел тебя? Это своими-то лапами?

— Знаешь, я точно не помню, как это было, какие-то обрывки. Но он что-то со мною делал, и я оказался одетым — вот в эту самую одежду, которая теперь на мне. А потом я сразу оказался здесь, у вас. Поэтому я и не знаю точно, на самом деле это все было или только мне приснилось.

— Нет, это тебе не снилось, — уверенно сказал Эдмунд.

— Почему ты так думаешь?

— Ну, ты сам же говорил про одежду. Она действительно на тебе. А во-вторых, ты ведь каким-то образом раздраконен... то есть больше ты не дракон.

— Кто же это, по-твоему, был?

— Я считаю, что ты видел Аслана.

— Аслан! — воскликнул Юстас. — Я уже не раз слышал от вас это имя с тех пор, как оказался на “Утренней заре”. И всякий раз мне становилось не по себе. Не знаю почему, но я почти возненавидел этого Аслана. Но тогда я ненавидел всех и все на свете. Кстати, я рад, что теперь могу попросить у вас прощения. Боюсь, что я был порядочной свиньей.

— Значит, все в порядке, — сказал Эдмунд. — Настоящая свинья не понимает, что она свинья. Между нами говоря, ты был еще далеко не таким плохим, как я в мое первое посещение Нарнии. Ты был всего-навсего ослом, а я вот — побывал в шкуре предателя...

— В таком случае, пожалуйста, не рассказывай мне об этом, — попросил Юстас. — Скажи лучше, кто такой Аслан? Ты его знаешь?

— Точнее сказать, он меня знает, — ответил Эдмунд. — Он — Великий Лев, сын Императора, живущего за Морем. Когда-то он спас и меня, и всю Нарнию. Мы все раньше видели его, но чаще всего — Люси. И похоже на то, что сейчас мы отправляемся именно в Страну Аслана.

Мальчики замолчали и какое-то время сидели тихо. Погасла последняя яркая звезда, и хотя они не могли видеть, как восходит солнце, потому что горы справа закрывали всю восточную половину неба, тем не менее поняли, что оно взошло: небо и воды залива окрасились в розовый цвет. В лесу принялись кричать и трещать какие-то птицы из рода попугаев, среди деревьев началось движение, а над морем и лесом раскатился зов Каспианова рога. Лагерь просыпался.

Все здорово обрадовались, когда в круг, расположившийся на завтрак возле костра, вошли Эдмунд и возрожденный Юстас. Наконец-то все узнали, каким образом Юстас стал драконом. Потом разговор перешел на то, как браслет Октесиана мог попасть в пещеру дракона. Они так и не решили, как было дело: то ли старый дракон несколько лет назад убил лорда Октесиана, то ли Октесиан и был тем самым старым драконом. Разумеется, драгоценности, которыми Юстас набил себе карманы в пещере, пропали вместе с его прежней одеждой. Но никто не пожелал отправиться в долину и забрать хранящиеся в пещере сокровища. Меньше всего хотелось этого Юстасу.

Избавление Юстаса произошло очень кстати — почти все уже было готово к отплытию. Через несколько дней на “Утренней заре” поставили новую мачту, корабль покрасили, загрузили в достатке всем необходимым, и можно было плыть дальше. Но прежде чем взойти на борт корабля, Каспиан приказал высечь на ровном утесе у входа в залив следующую надпись:

Мне было бы очень приятно закончить эту главу словами: “С этого времени и в дальнейшем Юстас стал совсем другим мальчиком”. И я, в сущности, не так уж погрешил бы против истины. Но если быть совершенно точным, лучше сказать, что он только начал превращаться в совсем другого мальчика. Время от времени на него находило прежнее его настроение, и еще много раз он донельзя надоедал остальным. Но большинство спутников уже не обращали на это внимания. Исцеление началось и протекало в общем вполне успешно.

Что же касается браслета Октесиана, судьба его тоже не лишена интереса. Юстас просто видеть его не мог и предложил Люси, но и она не пожелала стать его владелицей.

— В таком случае пусть им владеет тот, кто его поймает! — крикнул Каспиан и подбросил браслет высоко в воздух.

Это произошло как раз в тот момент, когда моряки собрались у только что законченной надписи и разглядывали ее. Браслет взлетел вверх, вспыхнул на солнце и, падая, повис на остром выступе утеса, прямо над надписью, как будто Каспиан специально его туда заки-нул. И никто из моряков не смог добраться до браслета ни сверху, ни снизу. Насколько мне известно, там он и висит до сих пор, и, может быть, ему суждено там висеть до скончания веков.

Глава восьмая

НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

На палубе “Утренней зари” царило радостное возбуждение, когда она наконец отошла от Драконова Острова. Дул свежий западный ветер, который, как только они вышли из залива, подхватил корабль и понес его на восток. На следующей день рано утром они подплывали к неизвестному острову. Некоторые уже видели этот остров раньше, когда Юстас-дракон носил их над морем. На зеленой равнине не обнаружили никого, кроме кроликов и диких коз. Были там, правда, развалины каменных строений, выжженные, почерневшие участки земли. Они решили, что еще недавно остров был населен. Им попались кости и поломанное оружие.

— Работа пиратов, — решил Каспиан.

— Или дракона, — возразил Эдмунд.

Из всех находок наиболее любопытной оказалась маленькая кожаная лодочка — всего четыре фута в длину, валявшаяся на песке. Она была сделана из шкуры, натянутой на каркас из ивовых прутьев. И весла, валявшиеся рядом, были соответствующего размера. Путешественники объяснили это тем, что либо лодка была изготовлена для ребенка, либо остров населяли гномы. Рипишиппи решил взять ее для себя, по размеру она подходила в самый раз. Лодочку взяли на борт, а остров назвали Выжженным Островом и еще до полудня покинули его.

Пять дней плыли они дальше на восток при свежем попутном ветре, не встречая никакой земли, не видя ни рыб, ни чаек. Потом зарядил сильный дождь — с утра до полудня. Юстас проиграл две партии в шахматы Рипишиппи и переживал острый рецидив прежнего своего настроения, то есть слонялся повсюду и ворчал и раздражался из-за каждого пустяка. Эдмунд заявил, что больше всего хотел бы сейчас быть в Америке вместе со Сьюзен. Так тянулось послеполуденное время, пока Люси не выглянула в иллюминатор своей каюты и не обрадовалась:

— Послушайте! Похоже, что дождь кончился. А это что такое? Разумеется, все вскочили, выбежали на палубу и увидели, что дождь действительно кончился и что Дриниан, стоявший на вахте, что-то пристально рассматривает за кормой. На поверхности воды плавали какие-то предметы, вроде небольших блестящих округлых камней, вытянувшихся в ряд и разделенных интервалами футов в сорок.