Хроники Нарнии. Том 2 - Льюис Клайв Стейплз. Страница 60

 — Какие странные камни, — удивилась Люси.

— Вряд ли это камни, — ответил Дриниан, — потому что пять минут назад их здесь не было.

— Смотрите, один исчез! — воскликнула Люси.

— Зато всплыл другой, — сказал Эдмунд.

— И ближе всех остальных к кораблю, — педантично подчеркнул Юстас.

— Черт побери! — воскликнул Каспиан. — Эта штука таким образом перемещается!

— И движется так быстро, что нам от нее не уйти, сир, — сказал Дриниан. — Через минуту она нас догонит.

Путешественники затаили дыхание, наблюдая за поверхностью моря. Очень неприятно знать, что за тобою гонится кто-то неведомый, будь это на суше или на море. Но то, чем оказался этот “кто-то”, было намного хуже и опаснее всего, что они могли вообразить. Внезапно на расстоянии каких-нибудь десяти или пятнадцати ярдов от левого борта из воды высунулась огромная, чудовищно мерзкая голова. Мутно-зеленая, она была густо усеяна красными и пурпурными крапинками везде, кроме шеи, покрытой плотно прилегающей чешуей, наподобие рыбьей. Голова походила на лошадиную, только без ушей и раз в десять больше. Резко выделялись огромные выпученные глаза, явно приспособленные видеть во мраке океанских пучин, и огромная разинутая пасть с двойным рядом чудовищно острых зубов, по форме похожих на рыбьи.

Голова начала медленно подниматься вверх, вслед за нею из воды вытягивалось то, что они поначалу приняли за толстую шею чудовища. Только шея эта все тянулась и тянулась, и ей, казалось, не будет конца. И все поняли: это не шея, а туловище. Им посчастливилось, если только слово “посчастливилось” применимо к данному случаю, увидеть то, что так жадно искало множество людей — гигантского Морского Змея. Те блестящие округлые предметы, которые тянулись вслед за его головой, оказались лишь извивами его хвоста, выступающими над поверхностью воды. Все смотрели на Змея как зачарованные, а он поднимался над водою все выше и выше. Голова чудовища покачивалась уже над мачтой “Утренней зари”.

Палубу заполнили вооруженные люди, но до чудовища нельзя было дотянуться ни мечами, ни копьями.

— Стреляйте! Стреляйте же! — закричал командир лучников, и несколько человек повиновались приказу. Но стрелы отскакивали от Морского Змея, как будто на нем была не шкура, а гладкая стальная броня. Голова перестала тянуться вверх и уставилась на людей огромными, пустыми, неподвижными глазами. Настала страшная минута тишины, все с ужасом ждали, что голова обрушится на них с высоты, а жуткие зубы примутся рвать и терзать их.

Но бросаться на них Змей не стал. Вытянув голову примерно на ярд выше мачты, он начал тянуть ее уже не вверх, а поперек корабля, направо, пока не дотянулся до фальшборта с той стороны; здесь шея снова изогнулась, голова пошла уже вниз и опустилась, но не на палубу, заполненную людьми, а в воду за бортом. Тело Змея, как арка, выгнулось дугой над кораблем. Арка почти сразу же начала уменьшаться, стягиваться, и Змей уже вот-вот должен был коснуться правого борта “Утренней зари”.

Юстас, который теперь не упускал ни единого случая показать себя с хорошей стороны и обычно преуспевал в этом, если только дождь или неудачи в шахматах не ввергали его в прежнее состояние, решился на первый в своей жизни по-настоящему смелый поступок. Теперь он тоже носил меч, который ему одолжил Каспиан (это был запасной меч и, по правде сказать, отнюдь не самой лучшей работы), и как только тело змея оказалось по правому борту в пределах досягаемости, он вспрыгнул на фальшборт и принялся наотмашь рубить Змея мечом. Правда, после третьего или четвертого удара меч сломался, но признаем, что для новичка Юстас вел себя просто отлично.

Остальные были готовы последовать примеру Юстаса и непременно сделали бы это, если бы Рипишиппи вдруг не закричал:

— Не рубите его! С ним не надо драться! Его надо спихнуть!

Это было такое неслыханное дело, чтобы Предводитель Мышей советовал не драться, что даже в тот ужасный миг все поразились и в недоумении уставились на него. А Рипишиппи вспрыгнул на фальшборт и, оказавшись прямо перед Змеем, уперся маленькой пушистой спинкой в его чудовищную спину, покрытую чешуей и слизью. Натужившись, он начал толкать Змея к корме, как будто всерьез верил, что может сдвинуть эту махину. Но люди моментально поняли, что от них требуется, и кинулись ему на помощь. А когда через минуту по левому борту снова вынырнула голова Змея, но уже затылком к кораблю, все поняли, в чем состоит опасность и что надо делать.

Чудовище хотело охватить “Утреннюю зарю” петлей своего тела и стягивать ее до тех пор, пока корабль не будет раздавлен и не превратится в крошево обломков, а потом вылавливать людей по одному из воды и пожирать их. Единственный их шанс на спасение состоял в том, чтобы не давать этой петле сомкнуться на корпусе и проталкивать тело Змея к корме, пока он не соскользнет с корабля. Или, если смотреть на это с несколько иной точки зрения, вытолкнуть корабль из петли вперед.

Один Рипишиппи, конечно, с таким же успехом мог бы попытаться поднять на себе кафедральный собор; но он пихал и толкал с таким отчаянным напряжением, что едва не убил себя, пока рядом не встали все сильные мужчины и не навалились на тело чудовища. Никто не отдавал команд, но весь экипаж разделился на две равные части и стал вдоль бортов корабля — весь, кроме Люси и Рипишиппи, потерявшего сознание. Каждый изо всех сил напирал на спину впереди стоящего, таким образом напор и вес всей шеренги приходился на последнего, который и толкал Змея с таким напряжением, что в любое мгновение мог проститься с жизнью. В течение нескольких мучительных секунд все эти усилия, казалось, гасли в глухой грома-де змеиного тела. Секунды казались бесконечными часами, трещали кости и суставы, пот заливал глаза, дыхание переходило в хрип и почти прерывалось.

И вдруг, спустя чуть ли не целую вечность, тело чудовища сдвинулось. Все увидели, что петля отстоит заметно дальше от мачты и ближе к корме, чем прежде. Но зато и сама петля стала заметно уже. Страшная опасность приблизилась вплотную. Успеют ли они столкнуть петлю за корму или она уже стянута так туго, что вот-вот раздавит корпус? Казалось, это случится через мгновение, всего какие-то дюймы отделяли чудовище от перил кормы. С дюжину матросов вспрыгнули на полуют — отсюда толкать было намного легче. Тело Змея опустилось уже так низко, что в него можно было упираться, стоя на палубе. Они могли еще успеть. Дело пошло веселее, надежда оживала в сердцах людей, удваивая их силы, но тут они вспомнили про загнутый вверх хвост дракона, который украшал корму “Утренней зари”. Пропихнуть живую петлю по этому хвосту было невозможно.

— Топор! — прохрипел Каспиан. — И толкайте сильнее!

Его услышала Люси, наблюдавшая за кормой и драконьим хвостом. К счастью, она хорошо знала, где что лежит. Нескольких секунд ей хватило, чтобы оказаться внизу, найти топор и стремительно взбежать вверх по лестнице. В тот самый момент, когда она бежала к корме, раздался оглушительный треск, как будто рухнуло огромное дерево. Корабль ошеломленно завертелся на месте, потом рванулся вперед и стремительно понесся по волнам. Трудно сказать, что случилось: то ли Змея толкнули особенно сильно, то ли, оказавшись слишком близко к корме, он сам сдуру решил захлестнуть петлю именно вокруг драконьего хвоста, но в результате резной золоченый хвост обломился у самого основания, и корабль вырвался на свободу.

Все выложились полностью и даже не смогли увидеть того, что видела Люси. В воде, всего в нескольких ярдах от кормы, петля из тела Змея стремительно стягивалась, становясь все уже и уже, пока Змей с плеском не исчез под водою. Люси потом рассказывала — хотя в тот момент она находилась в состоянии страшного возбуждения, и это вполне могло ей почудиться, — что с морды чудовища не сходило выражение идиотского самодовольства. Но, бесспорно, животное попалось действительно на редкость тупое, и вместо того, чтобы сразу пуститься вдогонку за кораблем, оно отвернулось от “Утренней зари” и принялось обнюхивать свое тело, явно в полной уверенности, что где-то возле него должны плавать обломки корабля. Один-то обломок Змей нашел — отломленный драконий хвост — и, не торопясь, занялся им.