Георг — Синяя Птица (с иллюстрац.) - Юрген Анна. Страница 13

— Эти неясные звуки, похожие на барабанную дробь, мы слышим только на холмах Востока. Это барабаны Земли, которыми тешат себя души мертвых у Большого моря. В тех краях происходит все наоборот. И когда у нас еще сияет солнце, — там уже наступает ночь. Поэтому мы днем слышим ночные танцы духов.

На лице мальчика отразилось сомнение. Он ничего не сказал, но для него все же осталась неразрешимой загадкой причина этих таинственных звуков. Ни Синяя Птица, ни Малый Медведь не знали, что на востоке в ущельях страны лесов встречаются холодные и теплые потоки воздуха и при их встрече рождаются эоловы звуки [3]^, часто то резкие, то нежные; вот они-то и удивляют и обманывают человека.

Чем дальше наши путешественники пробирались на север, тем однообразнее становилась местность. Холмы вдоль реки Оленьи Глаза сменились широкой плоской равниной с многочисленными болотами и лугами.

— Завтра мы будем у небесно-голубой воды, — сообщила Малия. «Откуда она могла знать?»

В окружающей их природе не было никаких признаков изменения. Однако около полудня следующего дня они неожиданно вышли из леса на широкий песчаный берег. Сильный ветер встретил путников. Георг — Синяя Птица, затаив дыхание, смотрел на воду, набегающую на берег высокими волнами. Он, конечно, знал о Великих Озерах на севере, но перед ним был целый океан! Пораженный, смотрел Синяя Птица на белые полосы пены, на гребни волн, которые рождались у самого горизонта, набегали на берег и рассыпались на песке. Он слышал крики чаек, то появляющихся, то исчезающих под залитыми солнцем облаками. Птицы казались ему белыми клочьями, сорванными злым ветром с пенящихся гребней волн. Перед ними было озеро Эри!

С наступлением ночи путники укрылись в лесу. Наутро ветер стих и безбрежная водная поверхность блестела небесно-голубой синевой. Далекие белые полоски тумана уходили за горизонт и казались берегами исчезающих островов.

Над песчаной отмелью парили в воздухе огромные птицы.

— О, это орлы! Что же они тут делают? — воскликнул Георг.

Малый Медведь засмеялся.

— Это ты сейчас увидишь сам.

В больших лужах на берегу трепыхалось бесчисленное множество рыбы, выброшенной штормом; вот ее-то и таскали пернатые хищники.

Малия тоже поймала двух очень крупных лососей и упаковала в свежие листья. Вечером рыба была съедена; она оказалась очень, очень вкусной.

Несколько дней продвигались путешественники по берегу озера Эри, затем они покинули его и вышли к речушке, текущей на юг среди покрытых лесом холмов. Георг-Синяя Птица увидел небольшую каштановую рощу и хотел уже направиться к ней, чтобы набрать каштанов, но Малия почему-то всех торопила; и вскоре Синяя Птица понял, чем была вызвана спешка. Позади лесочка открылась большая поляна, а посредине ее под буками стояли дома с покатыми крышами, такие же длинные, как дома Черепах на реке Оленьи Глаза. Между скошенных полей и фруктовых садов перед путниками раскинулся поселок Плодородная Земля-родина Малии.

Глава 7

Теплом жилья повеяло на вошедших. Широкий коридор, голубоватый дымок очагов, темноватые каморки — все было таким же, как у тети в доме Черепах. Мальчик увидел, как Малия очутилась в объятиях какой-то довольно крупной женщины, потом на него пахнуло ароматом свежеиспеченного маисового хлеба и он услышал, как мягкий, приглушенный голос шептал нежные слова.

Малый Медведь, казалось, ничего этого не видел. Выпрямившись, он стоял у очага и только сказал:

— Вот я и вернулся.

Ему ответил тот же мягкий голос:

— Я рада, что ты пришел. Пока прибывшие усаживались на пороге и на стоящих у стен скамейках, Георг — Синяя Птица с грустью рассматривал знакомое и в то же время новое для него жилье. Из котла, висевшего над огнем, женщина вылавливала большой ложкой маленькие, завернутые в листья пирожки, снимала с них верхние листочки и поливала подсолнечным маслом.

— О, лиственник! [4] — с восторгом закричала Малия. — Ты нас видела?

— Дух сновидений сообщил мне о вашем прибытии, — улыбаясь, сказала мать. Ее большие и сильные руки двигались спокойно, совсем иначе, чем у короткопалой тетки Круглое Облако. Длинные рукава желтой блузы-рубашки плотно охватывали полные запястья и не свисали над котлом или мисками, как у Круглого Облака Мать была полной противоположностью тетки. Ее волосы были собраны в плотный узел на затылке и не болтались во все стороны. На синей юбке, на блузе, на мокасинах и легинах не было видно ни единого пятнышка, точно ее избегали и пыль и зола.

Прежде всего мать накормила Малого Медведя.

— Благодарю! — коротко бросил вождь, поднялся и пошел курить в помещение у южной двери. Только после этого подошли к котлу дети. Уже принявшись за лиственник, мальчик почувствовал, что это вкусно, а получив дикий картофель, варившийся в енотовом жиру, Георг — Синяя Птица понял, что ему все время недоставало соли. Круглое Облако почти всякую пищу приправляла кленовым сахаром, кладя его даже в мясо. У матери Малии, видимо, была соль. Он вспомнил, что в Рейстоуне белые зерна соли были редким и дорогим товаром. Их доставляли издалека на вьючных лошадях. «Как мог этот драгоценный продукт попасть сюда?»

С вожделением посматривал мальчик на котел, но, сдержав себя, присоединил и свой голос к «благодарю», сказанному Малией. Хозяйка не сказала обычного «хорошо», а взяла миску Георга и наполнила ее еще раз картофелем, мясом и жиром.

Удивленно смотрел Георг-Синяя Птица. Сколько раз тетка Круглое Облако говорила ему, что много есть или набивать желудок до отказа нехорошо, и сколько раз при таких взглядах на воспитание он оставался почти голодным. Но здесь, казалось, все было по-другому. Мать точно угадывала его желания. Чувство глубокой благодарности наполнило его, и робость пропала. В первый раз за долгое время он почувствовал не только заботу; он ощутил такую любовь, которая может жить только в сердце родной матери.

Малия рассмеялась.

— Тебя утащит Загодаквус! — Этот Загодаквус, как говорила тетка, был чудовищем, которое похищало маленьких обжор.

Но игривость Малии получила отпор.

— Моя дочь должна молчать, если ее брат голоден. Она лучше должна подумать о мокасинах моего сына, — сказала мать.

Мальчик посмотрел на свои кожаные туфли: они действительно выглядели скверно. Сестренка от полученного замечания покраснела, а он почувствовал себя виноватым и захотел поддержать ее.

— Зато сколько Малия для тебя приготовила сала!

Малия быстро выскользнула из каморки, чтобы принести кожаный мешок, вышитый иглами дикобраза, который она по дороге наполняла жиром.

Когда она вышла, мать заговорила:

— Я сошью тебе новые мокасины и одежды, потому что ты теперь в моем сердце занял место сына. Мой сын прошлую весну утонул, вылавливая в реке деревья. Это было во время наводнения; река так разлилась, что и нам пришлось покинуть дома. Наш сын был хорошим мальчиком, и ты должен быть хорошим. Ты мой сын, и я твоя мать.

Большие глаза женщины затуманились от слез. Мальчик почувствовал ее добрый порыв и невольно прижался к ней.

— А может мой Шнапп спать здесь со мной?

— Конечно. Мы уберем дрова из-под скамейки, и он сможет залезать туда.

Это было прекрасное местечко, и Георг был счастлив, когда ночью он совсем рядом с собой услышал похрапывание своего четвероногого друга. Вот если бы дожил до этого дня его старый Шнапп!

Одинокий и лишенный родины мальчик нашел под этой крышей, между волнами маисовых полей и диких тропинок леса, не только новый дом, но и тепло материнского сердца.

Как быстро он научился различать и низенькие каморки и темные лица жителей! И все то, на что требовались на Луговом берегу у тетки целые недели, здесь он узнал уже через несколько дней. Он знал, кто живет в каждой каморке справа и слева по коридору; знал, как зовут сестер матери, готовивших еду на других очагах; знал, чьи голоса слышатся чаще всего и кому принадлежит этот смех…