Господин двух царств - Тарр Джудит. Страница 72

Нико быстро взглянул на нее.

– Почему? Потому что ему нравится это место?

– Да. И не только это место, которое будет городом. Весь Египет. Как если бы… он намерен остаться здесь.

– Ты предсказываешь?

– Надеюсь, нет, – ответила она и добавила, увидев его удивленный взгляд: – Хватит с меня и Александра. Я не хочу отыскивать знаки и знамения для каждого человека в его войске.

– Не думаю, что у тебя был выбор.

Она поднялась с огромным достоинством.

– Я устала. Я иду спать.

Он отпустил ее без возражений. Мериамон удивилась. Пока не услышала, что он идет за ней. Так, он, значит, собрался загнать ее в угол. Мериамон подавила вздох.

Он ничего не говорил, пока она зажигала лампы, просто стоял у входа. На руках он держал Сехмет, которая для него, как всегда, нежно мурлыкала. «Если бы она могла быть чьей-нибудь кошкой, – подумала Мериамон, – она была бы кошкой Нико».

Постель была приготовлена уже давно и обрызгана настоем ароматных трав. Чувствовалась рука Филинны. Была и вода для мытья, и баночка крема, чтобы снять краски с лица.

Впервые ей пришлось делать это на глазах Нико. Она чуть было не приказала ему уйти, но не сделала этого. Вместо этого открыла баночку и стала аккуратно стирать коль, и малахит, и лазуритовую пудру. Она не всегда пользовалась бронзовым зеркалом, но сегодня взяла его. Оно было защитой от злых чар.

Он забрал зеркало из ее рук и держал его перед ней. Она не смотрела на него. Она сосредоточилась на своем отражении, хотя едва его видела. Вот краска. Вот коль. Их уже нет, стерты, исчезли.

Если бы она могла стереть себя, стать ничем, никаких богов, никаких судеб, никаких предсказаний…

– Мериамон!

Ее имя. Ее суть. Его серые глаза смотрят на нее, а в них что-то вроде страха.

– Не уходи так, – сказал он.

Зеркало исчезло. Она держала его руки. Или он ее.

– В тебе нет ни капли магической силы, – сказала она.

– Я думаю, у тебя ее хватит на двоих.

– Даже слишком, – ответила она. – Будет еще хуже, когда мы ближе подойдем к Сиве.

– Тогда-то я тебе и понадоблюсь, да? Чтобы ты не разлетелась на кусочки.

– Я не такая хрупкая!

Он улыбнулся своей медленной улыбкой, которая освещала все его простецкое лицо и делала его прекрасным.

– Конечно, ты не хрупкая. Вот поэтому-то я тебе и нужен. Лук не может быть натянутым постоянно.

– Я отдохну после Сивы.

– Конечно. – Он отпустил ее руки и провел пальцем по ее щеке, как будто вспоминая урок.

– Ты можешь отдохнуть сейчас. Я здесь.

– С тобой не отдохнешь, – ответила она.

Он положил руку ей на плечо.

– Такая маленькая женщина, – сказал он, – и стоит так высоко.

– Такой здоровенный парень, – ответила она, – и так мне подходит. – Она потянулась, как могла, и положила руки ему на плечи. От взгляда на него у нее кружилась голова. – Ты понимаешь, какие мы невозможные?

– Невозможные? Это армия Александра. Мы то, чем будет его империя. Не будет ни македонца, ни египтянина, ни грека, ни перса, только мужчины и женщины под властью одного царя.

– Я же сказала, что в тебе нет магии.

– Ее и нет, – ответил он немного печально, но философски. – Это просто логика. И надежда.

– Надежда и логика – великие магические силы.

– А любовь тоже?

– А это она и есть?

– А ты не знала?

Мериамон прищурилась, чтобы лучше видеть его.

– Не думаю, что это может быть что-нибудь еще. Ну разве что есть другое название для того, что заставляет тебя ходить за мной, как собака за костью.

– Это привычка. Я привык охранять тебя. Тем более что никто другой вроде бы не делает этого.

– Значит, – сказала она слишком небрежно, – я привычка?

– Хорошая привычка, – ответил он, – которую я хотел бы сохранить.

Он наклонился. Она видела только его лицо. Не уродливое, не прекрасное. Просто его лицо.

Она могла бы остановить его сейчас. Она знала это так же, как знала, чего хотят боги. Она могла бы удержать его на расстоянии, оттолкнуть его, освободиться от него. Он бы ушел; обижался бы некоторое время, а потом пришел бы снова, но позже. После Сивы.

Сердце ее захолодело. Никто не знал, какова будет дорога. Конечно, они думали, что знают, эти воины и разведчики, после разговоров с местными жителями и жителями пустыни. Они знали, что будет пустыня, дни без воды, тяжелые переходы в сезон ветров и бурь. Но они не знали, что будет с ними и с Александром во главе их, что бог ждет.

Мериамон вцепилась в хитон Нико. Шерсть была грубой, успокаивающе прочной, а под ней – он, теплый дышащий человек без всякой магии. Только вера в нее и глаза, чтобы видеть тень, идущую с ней.

Она потянула его. Он последовал за ней, не сопротивляясь, только удивленно поднял бровь, когда она остановилась возле кровати.

– Ты уверена? – спросил он.

– Нет, – ответила она. – Да. – Она толкнула его. Кровать заскрипела. Мериамон чуть не расхохоталась, а это было бы ужасно.

Он обхватил ее длинными руками и затащил себе на грудь. И скалил зубы, как идиот.

Она начала смеяться. Нет, это было бы слишком серьезно сказано – она начала хихикать. Смеяться было вроде бы не над чем, и можно было смеяться надо всем. Их двое. И они в этом мире. Будущий город, полоска травы и песка между озером и морем.

Он откинулся назад, и она сверху. Кровать закачалась, но устояла. Добротная вещь. Она сидела на нем, улыбаясь так же дурацки, как он.

Косы ее свесились. Он схватил две.

– Ну, теперь ты моя, – сказал он.

– Нет еще, – ответила она. Платье ее неприлично задралось. Одна грудь выскочила из-за верхнего края. Мериамон почувствовала на ней его взгляд – и тишина.

Еще было время, и, наверное, пора было бежать. Если бы она могла. Он дрожал.

«Бедный мальчик», – подумала она и чуть не засмеялась. Конечно, он мальчик. И конечно, он знал, для чего существуют женщины, часто и охотно доказывал это. Ему надо учить ее, не дожидаясь, пока она ему разрешит.

Платье стесняло ее. Мериамон освободилась от него. Глаза у него были огромные.

– Ты что, – спросила она, – никогда раньше не видел женщины?

– Такой, как ты, – никогда, – ответил он. Голос его прозвучал слабо, но он внимательно рассматривал ее.

– Эллины, – нежно сказала она, – вы словами добьетесь чего угодно.

– Не всего, – ответил он. Нико сел, и она решила, что он хочет ее оставить; тогда он отбросил свой хитон.

Она знала и раньше. Была даже недалека от этого. Но все же это было не так. Это пугало. И веселило. Как будто сокол, пробуя крылья, устремляется к солнцу.

– Мериамон, – сказал он. Звал ее обратно.

– Еще раз, – сказала она.

Он удивленно поднял брови.

– Ты правильно назвал мое имя, – пояснила она, – дважды. Если ты скажешь его в третий раз, значит, ты потребовал меня.

– Это я и сделаю, – сказал он и коснулся кончика ее груди. Грудь вздрогнула и напряглась. – Мериамон, – сказал Николаос.

Это не было похоже на полет. Скорее на попытку летать. Неловко, иногда смешно. Было больно. Сначала очень. Она сжала зубы, но он заметил. Хотел подняться, но она обняла его, удерживая.

– Я слишком большой для тебя, – сказал он виновато.

Она прикусила язык. Только не смеяться!

– Больше, чем головка ребенка?

Он залился краской.

Прикушенный язык заболел.

– Не бойся, – сказала она, – смелей! Попытайся!

Благословенно мужество: он попытался. Было уже не так больно. Немного погодя было уже совсем не больно. Еще немного погодя ушло даже воспоминание о боли – осталось только наслаждение.