По следам рыжей обезьяны - Мак-Киннон Джон. Страница 31

Молнии сверкали, и деревья дико раскачивались от ветра, который налетел невесть откуда. Громадный сук с оглушительным треском отломился и грохнулся на землю. Внезапно мы окаменели и умолкли: не больше чем в сотне ярдов от нас раздался грозный рык. Устрашающий низкий бас оглушал нас раскатистым ревом с пол минуты, если не больше. Мои спутники ужасно перепугались и стали уверять меня, что это голос харимау — тигра. И вправду, это смахивало на яростное рычание колоссальной кошки, но меня поразило сходство этого звука с голосом самца орангутана на Борнео. А что, если это мавас? Я спросил своих спутников, но они упорно стояли на своем: это — харимау.

Несмотря на дождь, мы развели костер и сварили рис. Угли уютно тлели всю ночь, и мы, измотанные вконец, всю ночь проспали крепким сном среди бушевавшей вокруг грозы. Я проснулся еще в полной темноте, но дождь перестал, и до рассвета было недалеко. Хомбинг, егерь, встал еще раньше и попыхивал сигаретой, поглядывая на лес, где с веток все еще капала вода. Без всякого вступления снова раздался оглушительный рев, и на этот раз я был совершенно уверен, что это оранг. Нет такого тигра, который бы высидел всю ночь на одном месте, пережидая подобную грозу. И хотя эти вопли были гораздо короче и быстрее по темпу, остальные признаки были настолько сходны, что я был уверен: невидимый задира — мавас, и никто иной.

Мы стали подкрадываться в лесном сумраке к тому месту, откуда доносился рев, но там теперь царила тишина, я заметил два свежих гнезда. Несомненно, ночью там были оранги, но теперь гнезда опустели. Первым нам на глаза попался небольшой подросток, который безмятежно кормился всего в нескольких ярдах от нас. Услышав, как мы подходим, он удрал на более высокое дерево и с этой неприступной вышки визжал нам что-то, целуя свою руку, — такого удивительного представления мне еще не приходилось видеть. Впереди зашевелились ветви, и показался старый самец, который раскачивал невысокие деревца до тех пор, пока они не обеспечили ему достаточный толчок, чтобы он мог перепрыгнуть через промежуток между деревьями. Невдалеке, немного повыше, сидела толстенькая самочка. Оба взрослых оранга перебрались на дерево, стоящее отдельно, и принялись лакомиться папоротниками-эпифитами, густо облеплявшими сучья. Самец мало-помалу стал подбираться поближе к своей соседке и неожиданно бросился вперед и сгреб ее в объятия. Повизгивая от страха и удовольствия, она не сопротивлялась, и минут десять они без зазрения совести занимались любовью прямо у нас на глазах.

Они было снова принялись за еду, но тут, заметив, что мы подглядываем, пылкий любовник разразился яростным ревом и стал раскачивать сучья, протестуя против такой бесцеремонности. Его подруга воспользовалась возможностью удрать, но это не прошло незамеченным, и самец тут же бросился следом за ней. Юнец обошел нас сзади на почтительном расстоянии и присоединился к старшим, которые, судя по взвизгиваниям и сопению, снова предались супружеским ласкам. Мы последовали за счастливым семейством и успели подсмотреть еще несколько интимных моментов их жизни, но на крутом склоне земля буквально ускользала из-под ног, и мы, усталые, возвратились в лагерь, где еще мирно спали наши спутники.

Мне сказочно повезло: первые же встреченные на Суматре оранги спаривались у меня на глазах, а на Калимантане прошло несколько месяцев, прежде чем я увидел подобное зрелище. Я вообще волновался, не зная, стоило ли переносить работу с одного острова на другой и не лучше ли вернуться в Сабах и заняться сравнительным изучением знакомого района, но теперь все, казалось, говорило в пользу работы на Суматре.

Еще шесть дней наш путь проходил по широкой дуге среди гор. Когда стало совершенно невозможно добывать воду на высоких гребнях, мы были вынуждены спуститься обратно в долину, и у нас ушел целый день на спуск, который карте занимал всего одну милю, — настолько круты были склоны. Мне пришлось снять туфли и босиком карабкаться по скользким валунам предательских водопадов, и я очень скоро поранил и сбил ноги.

Мы нашли еще три группы орангутанов и сумели насладиться еще многими увлекательными сценами из их жизни. Один раз, когда лило как из ведра, ко мне грозно направился громадный орангутан, перемахивая с ветки на ветку. Я решил нагнать на него страху и побежал навстречу, размахивая полами своего плаща. Однако это не только не остановило, а скорее подстегнуло его, и громадное животное скатилось на землю и бросилось на меня в лобовую атаку. Я повернулся и побежал со всех ног, упал, вскочил и снова бросился наутек.

Наши припасы быстро таяли, но мы ловили рыбу в бурных горных речушках, и к концу похода все мы были в отличной форме после перенесенных суровых испытаний. Мне в жизни не приходилось путешествовать по такой трудной и изрезанной крутыми склонами местности, а наши рюкзаки были не из легких. Наконец мы покинули резерват и, опираясь на крепкие шесты, медленно перешли вброд сбивающий с ног поток реки Беркайль. На противоположном берегу тропа вилась по сказочной стране известняковых пещер и гротов. Хлипкие лестнички были перекинуты через зияющие пропасти, и вся местность казалась нереальной декорацией из сказки об Аладдине. Тропа выбегала на небольшую вырубку, где стояли двенадцать домиков на сваях, — это была деревня Бату-Катак (Лягушачья скала). Мы отпраздновали наше возвращение из джунглей: купили и тут же съели курицу, а потом устроились на ночлег в пустовавшей хижине.

Ни свет ни заря нас поднял на ноги невероятный шум и гам. Горящие фонари прыгали и качались, затем исчезали — это жители деревни спешили на место происшествия. В один из домиков заполз колоссальный питон, и хозяин с друзьями старался его изловить. Они хотели продать его красивую кожу и поэтому не тронули его, а заманили в старый мешок из-под муки. Я спросил, сколько они хотят за него, немного добавил к этой сумме и получил в полную собственность Сай-Росса (питон получил имя мукомольной компании), хотя и не имел ни малейшего представления, что делать со своим новым приобретением.

На следующее утро мы запаслись фонарями и факелами и вернулись, чтобы исследовать необычайные известковые катакомбы, которые миновали вчера. Некогда вверх по долине была проложена хорошая тропа, но ею перестали пользоваться, и влажные джунгли так заполонили ее, что легче было пробираться вверх по руслу ручья. Но и здесь нам приходилось не раз прибегать к помощи парангов, прорубаясь через непроходимую чащу. Наконец мы добрались до небольшого водопада и как раз над ним вошли в лабиринт величественных пещер и туннелей, которыми была источена вся гора. Своды необъятных соборов звенели от резких криков тысяч засевших там летучих мышей, и их крохотные глазки светились, как угольки, при свете факелов. Стрижи со щебетом кружились и петляли вокруг своих слепленных слюной гнезд высоко на острых уступах стен. Под ногами хрустели мощные отложения скользкого гуано, в котором были захоронены скелеты погибших летучих мышей и выпавших из гнезд слетков стрижей. Через каждые несколько ярдов мы отмечали пройденный путь, потому что заблудиться в этом лабиринте ничего не стоило. Временами нам приходилось ползти на животе через узкие коридоры или переходить вброд лужи и озера, выше колена погружаясь в ледяную) воду. Мы выходили в громадные пещеры, где сталактиты и сталагмиты тянулись навстречу друг другу, стремясь соединиться в ледяных объятиях, а истекающие капелью каменные сосульки громоздились, карабкаясь на непостижимую высоту.

Во время раскопок в известняковых пещерах Центральной Суматры были обнаружены тысячи зубов доисторических орангов — возможно, они находили здесь укрытие. Я надеялся, что и наши пещеры хранят такие же зоологические сокровища, и мы принялись бродить вокруг обрыва, куда выходили отверстия пещер, старательно обыскивая одну за другой черные дыры. Хотя мы и нарушили покой нескольких заспанных дикобразов и принимавших солнечные ванны ящериц, наши археологические находки ограничились лишь почерневшим слоем почвы, который указывал на то, что в стародавние времена люди пользовались огнем. Но, несмотря на то что нам не повезло, я совершенно уверен, что эта местность заслуживает дальнейших, более серьезных исследований.